По субботам в прессе принято подводить политические итоги недели: чем занимались в прошедшие дни президент и премьер, над чем билось правительство, о чем спорили депутаты. Но в последнее время сведения о подвигах наших вождей поступают столь скудные и однообразные, что сколько-нибудь существенные политические итоги от их деятельности не наскребаются при всем желании. В редкую неделю они балуют яркими инициативами, поэтому добросовестной прессе постепенно приходится переключаться с политических итогов на итоги житейские. Отставлять президента с премьером в сторону и подводить по субботам черту под семидневными стараниями простых россиян, коими засеяны бескрайние российские просторы бездумно и бессистемно, аки травами сорными.
Автопробег Москва—Ульяновск, предпринятый в выходные дни, позволяет мне утверждать, что все простые россияне, за исключением сотрудников ГИБДД, на первомайские праздники были заняты одним-единственным делом. Они сажали картошку.
Тысяча километров в одну сторону и тысяча в обратную сопровождались однообразным видом бесчисленных лоскутов земли, тянувшихся до горизонта. На каждом лоскуте трудились семейные коллективы. Взрослые копали ямки, дети кидали картофелины, и солнце жарило их красные, закаленные загривки.
Они сажали картошку, чтобы обеспечить себя пищей на будущий год. Они знали, что денег на пищу у них не будет, поэтому надо растить ее самим.
И вообще все, что только возможно, должно сейчас выращиваться, возделываться и выкармливаться самостоятельно — точно так же, как это делалось на заре цивилизации, в эпоху натурального хозяйства, когда люди питались продуктами со своего двора, шили себе одежду из самотканого полотна, плели лапти из лыка, лечились собранными травами, грелись срубленными деревьями, набирали воду из реки, жгли вечером лучину и только соль выменивали на базаре и хранили, как высшую драгоценность, серыми влажными комками в тряпице.* * *Целью нашего автопробега было изучение настроений россиян, проживающих на значительном удалении от Кремля. Каковы условия их жизни, уровень благосостояния, пробиваются ли где-то ростки капитализма и рынка, довольны ли россияне новыми властями, чего ждут от них, на что надеются?
Первая возможность получить ответы представилась уже спустя пять или шесть часов пути в селе Умет, где мы остановились пообедать в придорожном шалмане. Село с первого взгляда внушило оптимизм, поскольку по всем статьям являло собой росток частного предпринимательства, капитализма и рынка.368 точекТрасса, проходящая через Умет, плотно заставлена сараюшками, вагончиками и избушками на курьих ножках. На каждом сияет самодельная вывеска, нарисованная неумелой рукой: “Едок”, “Едун”, “Ням-ням”, “Пилигрим”, “В гостях у тещи”, “Съем все”, “Есть”, “Господи, помоги”, “Армения”, “Лагуна”, “У сестер”...
Количество сараюшек поражает. На один маленький Умет триста шестьдесят восемь “точек”, как объяснила девушка Лена, игравшая в нашем шалмане роль радушной хозяйки. Хозяйка, впрочем, не она. Хозяйка живет в частном доме неподалеку, сама готовит, а Лена и еще двое официанток — ее наемные рабочие. Смена у них — по 12 часов, зарплата — десять процентов от выручки. Обычно получается рублей двести за смену.
Шалманы открыты круглосуточно. У каждого свои постоянные клиенты, в основном дальнобойщики. В день каждый шалман кормит клиентов на полторы-две тысячи рублей. Из полученной прибыли платят налоги. Помимо налогов приходится еще кормить за свой счет налоговую инспекцию, пожарных, милиционеров и санэпидемстанцию — не каждый день, конечно, но, если пожалуют, тут уж надо расстараться. Кроме того, каждый шалман платит “блатным” по триста-четыреста рублей в месяц.
“И можно подумать, от этих бандитов нам какая-то крыша, — сказала Лена, до конца еще не расставшаяся с иллюзиями. — Ничего подобного. Вон женщину у нас два раза уже поджигали, и никто ее не защищает, никого не ищет...”.
Короче, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что уметский росток капитализма, несмотря на видимую привлекательность, — тупиковая ветвь. Хозяин шалмана может зарабатывать в месяц до трехсот долларов — это максимум. Делать больше денег ему не позволят. Жить на такую выручку как-то можно, но развития нет и не будет, тем более что в нескольких километрах отсюда строится параллельная трасса Москва—Челябинск, скоростная и платная, и все клиенты будут ездить там, а уметские шалманы туда уже не перенесешь.
...За соседним столом сидели дальнобойщики, играли в карты, ожидая свой шашлык, и краем глаза следили за “новостями”, которые шли в это время по телевизору. Известие о том, что космического туриста Дэнниса Тито все-таки удалось протолкнуть на МКС за его кровные двадцать миллионов долларов, было воспринято с энтузиазмом. “Вот это хапанули!” — одобрительно отметил невысокий подвижный мужичок, обильно украшенный наколками.
Прочие сообщения большого интереса не вызвали. Лишь по поводу встречи Путина с президентом Мубараком и планов совместных с Египтом экономических проектов тот же дальнобойщик, хмыкнув, предположил: “Угу. Вместе будем воду пить из Нила”. Я тут же вспомнила удручающую египетскую бедность, которая от нашей отличается только тем, что развивается в условиях более теплого климата, и подумала, что дальнобойщик, пожалуй, прав.Фамильные ценностиПопытка более близкого знакомства с трудовым народом была предпринята в селе Горки Ульяновской области, представляющем собой небольшое скопление почерневших бревенчатых развалюх и покосившегося штакетника. “Все село пьет с рождения, — сразу объяснили нам. — Поэтому, если идешь в гости, надо взять бутылку”. Мы взяли.
Дом дяди Гены выглядел не лучше прочих, а сам дядя Гена сильно напоминал Мефистофеля. Глаза у него были разного цвета — один светло-серый, другой темно-карий, да и все лицо выглядело так, будто сложено было из двух разных половинок. Одет он был в рваные по швам синие брюки с расстегнутой ширинкой и черную рубашку из той материи, из какой шьют солдатские трусы.
Дядя Гена пил водку, как воду. Чем больше пил, тем громче говорил. Суждения его, впрочем, не отличались оригинальностью. Раньше было хорошо, денег он получал много и даже смог купить два холодильника и два телевизора. А сейчас пенсия — тысяча рублей. Смех один. Дом разваливается, а чинить не на что. Поэтому он голосует за Зюганова и другим рекомендует.
Дом действительно растрескался на куски и производил тяжелое впечатление. Внутренне убранство состояло из русской печки, заваленной тряпьем, а также печки-буржуйки, газовой плиты, ведра с водой, ведра с помоями, кошки с отгрызенными ушами и множества черных горшков различной величины.
Но на подоконнике лежало удивительное: два колечка-пряслица, черное и коричневое. В точности такие же, какие мы находили в археологической экспедиции, на раскопе поселения XII века до нашей эры. Я хорошо их запомнила, пряслица считались ценной находкой.
— Откуда они у вас? — мне представилось, что эти пряслица уже тридцать три столетия передаются в роду дяди Гены из поколения в поколение, как фамильные драгоценности.
— А в соседней деревне делают, — спустила меня на землю супруга. — Там горшки глиняные лепят и прясла такие.
Дядя Гена тем временем вполне толково изложил, кто и как ворует в селе и в районе, а когда мы стали прощаться, вдруг спохватился: “А вы случайно не корреспонденты? А то я тут наговорил, понимаешь...”Имени ФрунВ райцентре в тот день был похороны. Хоронили мужчину, который полез воровать провода, чтоб сдать их как цветной металл, и убился током.
Вроде всегда нормально у всех получалось, а этому вот не повезло...
Похоронная процессия представляла собой престранное зрелище. Впереди парами шли друг за другом юные девушки и несли убогие маленькие веночки. Видимо, по замыслу им полагалось олицетворять собой ангелиц, однако вид у них был совсем не ангельский, а скорее даже наоборот. Накрашены они были ярко, если не сказать агрессивно, и одежды пестротой своей отнюдь не вызывали чувства печали. Шагали девушки медленно, с явным неудовольствием на лицах, то и дело останавливаясь и оглядываясь на толпу, следовавшую за гробом. Толпа же выглядела в целом так, будто только что проснулась и не понимает, где находится. Куда-то идут вот все вместе, а куда? Зачем? И когда уже наливать будут?
...Как выяснилось из дальнейших бесед с местными жителями, цветной металл в Ульяновской области является вторым после огорода источником дохода. Его тащат отовсюду, снимают, отдирают, отколупывают, не гнушаясь ни помойками, ни памятниками, ни орудиями труда, которые могли бы еще послужить. Отодрали даже буквы с шикарной стелы, установленной на въезде в населенный пункт еще при социализме. В результате от “совхоза имени Фрунзе” теперь остался только какой-то загадочный “Фрун”.
...Интересно, что при всем удручающем безденежье люди все-таки не хотят устраиваться на государственную службу. Мало платят. Ходить на работу каждый день и получать за это восемьсот рублей в месяц! Да на фиг надо. Нет, они лучше будут сажать картошку и мечтать, как вдруг откуда-то свалится на них несметное богатство, и тогда все проблемы сразу будут решены.
Богатство может свалиться чудесным образом из самых разных мест и сделать это совершенно неожиданно. Здесь большой простор возможностей. Один наш знакомый, к примеру, нашел в лесу метеорит. Теперь надо найти на него покупателей. Метеориты стоят очень дорого. Американцы, скажем, за них платят миллионы долларов — об этом даже в газете писали.
Газеты местные мы, кстати, тоже почитали. Очень неплохие. К примеру, предпраздничный номер районной газеты “Путь Октября” порадовал нас отрывками из поэмы А.Соловьева “Взлет и падение”: “Всем надо было твердо знать, чтоб были все к себе построже, покрепче в руки себя взять и бдительность повысить тоже. Рот закрывали болтунам, болтун — находка для шпиона, был паникер опасен нам, как вредный запах водоема. А с ним расхлябанный мужик, что к дисциплине не привык. Путь к коммунизму не изведал, примера в практике не знал, а потому препон не ведал, ошибок он не миновал”.* * *Множество ярких, интересных людей встретилось нам в Ульяновской области. Особенно запомнился участковый милиционер, разъяснивший, что сейчас главная преступность на селе связана с картошкой. Вот люди посадили картошку, а ночью пришли другие люди и выкопали. Зачем? А чтоб съесть. Или у себя, на своем участке, посадить.
...Всю дорогу домой мы дивились тому, как все же причудливо устроена жизнь россиян. Метеориты, картошка, цветные металлы и пряслица. Воровство, вредный запах водоема и бдительность. Все у них вперемешку. Работать — плохо. Хапать — похвально. “Хорошо хоть у нас есть где спрятаться от этой непонятной жизни, — говорили мы. — Есть квартира, есть любимая дача, где можно укрыться за забором. А поедем-ка туда прямо сейчас, отдохнем после дальней дороги”.
Отдохнуть, к сожалению, не получилось. Навстречу нам вышли соседи с траурными лицами. Оказалось, пока мы изучали настроения простых россиян Ульяновской области, к нам в дом залезли простые россияне Подмосковья, все перерыли, устроили пожар, спалили кухню и сбежали. И мы даже не смогли узнать, какие у них настроения и за кого они голосуют.
