Хотя сидение Павла Бородина в Бруклинской тюрьме обсуждается на все лады, бытовые подробности его заключения не слишком афишируются. Но по крайней мере один человек в России в курсе всего, что происходит с Бородиным в Нью-Йорке, — это его жена Валентина Александровна. Сразу после ареста мужа она отказывалась общаться с журналистами, однако теперь нарушила “обет молчания”...
Пока Павла Бородина обвиняют в незаконных сделках, его семья, похоже, сама стала жертвой мошенников. Об этом, а также о том, кто готов заплатить выкуп за Пал Палыча, чем он занимается в тюрьме и что стояло за его визитом в Америку, рассказывает супруга экс-управделами президента Валентина Бородина.
— Скажите, кто оплачивает услуги адвокатов Бородина? Лично вы — из семейного бюджета — или какие-либо добровольные спонсоры?
— Это взяли на себя наши друзья.
— Это единственный вид материальной помощи, которую они оказывают?
— Нет. Возможно, вы не знаете, но за телефонные звонки Пал Палыча платит не администрация тюрьмы и не госдепартамент. Оказывается, прежде чем позвонить, нужно сначала заплатить деньги. Спасибо нашим старым знакомым из Нью-Йорка, которые взяли на себя оплату звонков.
— Как часто и подолгу ли вы беседуете?
— Мы разговариваем часто, но подолгу не получается. Потому что через три минуты в трубке всегда раздается щелчок, который говорит о том, что с этой минуты тариф увеличивается в три раза. Как правило, после этого мы прекращаем беседу.
— Что сказал вам супруг, когда позвонил впервые после ареста?
— Он позвонил только через два дня после ареста и сказал, что все будет нормально, чтобы я не плакала. Муж, сам находясь в тяжелой ситуации, пытался нас поддержать и ободрить.
— В американских газетах прошло сообщение, что у Бородина просто гигантских размеров камера — что-то около 720 квадратных метров, с тремя телевизорами. Это действительно так?
— Тюрьма даже в Америке сильно отличается от отеля. Это в них номер может быть в 720 квадратных метров. А у Пал Палыча — обычная камера, правда, рассчитанная на несколько человек. Если бы не охрана, которая находится вместе с ним, Пал Палыча поместили бы в обычную одиночку. Ко всему прочему в камеру ведет общий холл, размеров которого я не знаю. Неизвестно также, сколько там телевизоров, но, уверяю вас, что в любом случае Пал Палыч смотрит только один. Тем более что, не зная английского языка, он включает одни лишь спортивные программы.
— А как же он общается с тюремным персоналом в случае, если захочет о чем-либо попросить? Ему предоставляют переводчика?
— В такой ситуации мужу разговаривать с администрацией тюрьмы особо не о чем, а просить о чем-либо ему неприятно. Да и вообще он очень неприхотливый человек во всем.
— И даже питается тюремной баландой?
— Баланды, как вы выразились, там не готовят. Но то, что муж питается тюремной едой, три раза в день, как и другие заключенные, — это однозначно. Но для его сахарного диабета это не совсем хорошо, поэтому его кормят еще и таблетками.
— А вы или ваши друзья-американцы не пытались передавать Пал Палычу продукты?
— Ему вообще запрещены передачи. Как, впрочем, были бы запрещены любому другому заключенному, по отношению к которому решается вопрос об экстрадиции. Книги и те можно присылать только почтой через издательство. Так что с литературой у Пал Палыча проблемы. То, что ему присылают, он прочитывает мгновенно — по 500—600 страниц в день.
— А кроме этого ему есть чем заняться?
— Он играет сам с собой в шахматы, кое-что пишет. Ну и периодически к нему приходят адвокаты, консул и друзья. С последними муж проводит по два-три часа.
— Кстати, о друзьях. Не они ли намеревались внести за вашего мужа залог в несколько сотен тысяч долларов?
— Такие деньги есть только у нашего посольства. Их представитель уже два раза приходил в американский суд с чеком, однако американцы отказали в освобождении под залог.
— Если суд все же примет решение в пользу швейцарцев, какую линию защиты выберут адвокаты Бородина?
— Это вопрос к адвокатам.
— А как вообще получилось, что Пал Палыч поехал в Штаты без дипломатической визы? Вы его пытались отговорить?
— Как я могла его отговаривать, если не знала, что происходит в Америке? Пал Палыч советовался с людьми, которые разбираются в этом лучше меня, например, в МИДе. Они и посоветовали мужу ехать в Америку по общегражданскому паспорту. Почему так получилось — вопрос отдельный, но на определенные размышления, конечно, наводит.
— Что вам известно о подлинности подписи американского бизнесмена Зенга — действительно ли он завизировал приглашение для Бородина?
— Я знаю наверняка, что Зенга долгое время сотрудничал с московским правительством и всерьез намеревался участвовать в ряде проектов Союза России и Белоруссии. А с подлинностью подписи до сих пор ничего не понятно. Темная история.
— Не планируете ли вы навестить мужа в тюрьме? Тем более что у него проблемы со здоровьем...
— Мужу стало плохо в субботу, ему дали кислородную маску, а в больницу отправили только в понедельник. Возможно, это не разгильдяйство администрации тюрьмы, а какой-то психологический прием, направленный на то, чтобы морально сломить моего мужа. И если понадобится — я поеду и в Америку, человек я решительный.
— В России сейчас действует Общественный штаб по поддержке Бородина. Кто в него входит?
— Меня история с этим штабом откровенно возмущает. Его возглавляет некто Темирбаев, к которому мы не имеем никакого отношения. Я слышу об этом Темирбаеве уже на протяжении нескольких лет. Все это время он регулярно подкарауливал моего мужа в коридорах, совал ему на подпись какие-то бумажки и просил деньги на какие-то несуществующие проекты Сказать что-то большее об этом человеке я не могу. После ареста мужа он организовывал сомнительные акции в защиту Пал Палыча, а потом буквально завалил меня всевозможными счетами. Например, на организацию и обслуживание совершенно непонятных пресс-конференций ему понадобилось 15 тысяч рублей, еще около трехсот тысяч — на какую-то компьютерную технику, транспаранты... И наконец он потребовал, чтобы я дала 10 тысяч долларов на ремонт некой изостудии имени моего мужа, в существовании которой я сильно сомневаюсь. Естественно, я высказала этому человеку все, что о нем думаю...
