В новое тысячелетие колония околомосковских бомжей вступила с потерями. 11 января в пьяной драке погиб Николай Лисицын. “Капитан Лисицын, воевал в Чечне и кое-где еще”, как рекомендовался он сам, хотя правды в этом было с гулькин нос — одна фамилия.
По жизни же Николай Николаевич, родом из Сибири, был пятикратно судимым рецидивистом. И какой случайный ветер занес его в Москву, никто не знал.
Смерть его осталась бы событием малозначимым и незаметным, если бы... По “сорочьим гнездам” разнесся страшный слух: какие-то “санитары леса” взялись планомерно истреблять бомжей. А сами “санитары” — совсем дети...
Недавно это преступление было раскрыто.
— Николая? Как не помнить — помню, — пьяные слезы потекли по сморщенному лицу бомжихи Анны.
— Конечно, помним, мир праху его, — сурово поддакнул Толик, пытаясь газетами разжечь самодельную печку. И то дело: в 20-градусный мороз металлические стены разваленной бытовки обледенели.
— Дети Колю убили. Аня с ним жила, а сейчас — со мной, — продолжил Толик. — В Москве у нее квартира двухкомнатная, и у меня жилье есть. Но здесь лучше: природа, воздух чистый. Вот только боимся теперь. Звери они — не люди...
“Чистый воздух” — это в 100 метрах от МКАД, где от выхлопных газов не продохнешь. Невдалеке — Лианозовское кладбище, а здесь повсюду — “сорочьи гнезда” бомжей. Из Москвы, где застраивается каждый метр, они медленно, но верно перемещаются за кольцевую. Вечно пьяная 50-летняя Аня с трудом помнит смену “мужей”. И совсем не помнит, что недавно сама была на волосок от гибели...
11 января 2001 года, часам к двум ночи, Аня и Николай Лисицын, как обычно, вышли на промысел — сбор пустых бутылок и отходов цветмета. На Псковской улице присели на лавку отдохнуть. А тут из подъезда вышли двое подростков — Коля и Ваня. Коля в тот день стащил у матери 800 рублей, так что приятели были и при деньгах, и при спиртном.
Казалось бы, что может быть общего у 15-летних пацанов и пожилых бродяг? Однако стоило Ване поинтересоваться, как живут бомжи, и “капитан Лисицын” тут же пригласил ребят в гости.
В бытовке поначалу все шло гладко: выпили, закусили, снова выпили. Анна отключилась первой. А вот Лисицыну никак не спалось. Он потребовал еще водки, но подростки “спонсировать” его отказались. Слово за слово — разгорелся скандал. Причем “кипел” больше всех Ваня.
Коля попытался было увести друга от греха подальше, но того будто заклинило: “Я убью его!”. Парень выскочил из бытовки, раскачал и вытащил из земли чугунную трубу. Стал бить ею Лисицына по голове — но убить сразу не смог. Пока бродяга барахтался в снегу, Ваня сбегал в бытовку за кухонным ножом. 23 (!) последующих удара ножом не оставили Лисицыну никакого шанса выжить.
А потом Ваня недобро посмотрел на Колю.
— Ты чего, я же друг тебе! — испугался тот.
— Ты теперь не друг, ты — свидетель...
Колину судьбу друг решил отдать на волю случая. Достал из кармана монетку, подбросил: “Угадаешь — будешь жить”. Коля выбрал решку. Она и выпала.
Но кроме Коли оставался и другой свидетель — бомжиха Анна. Ваня вернулся в сторожку и несколько раз хладнокровно ткнул ножом в груду лохмотьев, под которыми она спала. К счастью, проверять, жива ли она, убийца не стал. И Анна осталась жива: лезвие не пробило плотного слоя тряпья...
Ни начальник мытищинской криминальной милиции Игорь Бочин, ни начальник угро Сергей Грунин, ни его заместитель Виктор Комиссаренко за много лет работы такого не видели.
— Этот мальчик ведет себя как опытный рецидивист, — разводит руками майор Комиссаренко. — Убийц мы часто “разваливаем”, давя на совесть, на раскаяние. И они, как бы очищаясь, начинают все рассказывать. Ваня — нет. Еще удивлялся: а что вы убийством бомжа стали заниматься? Кому он вообще нужен?..
Как иголку в стоге сена мытищинский угрозыск начал искать неких Колю и Ваню — эти имена запомнила бомжиха Аня. И вроде ребята сказали, что идут со дня рождения. Вот и все приметы.
В тот день действительно был день рождения у мальчика по имени Коля. И жил тот Коля как раз в подъезде, из которого выходили будущий убийца с другом. Комиссаренко вместе с операми и следователем прокуратуры начал “трясти” местные школы и военкоматы. Убийство случилось на пересечении трех дорог и трех районов. С одной стороны — поселок Северный, с другой — Лианозово, с третьей — Мытищи. То есть пахать было не перепахать...
А 28 января произошла другая трагедия. В Москве, на улице Бестужева, возле районной поликлиники, был зверски убит семиклассник Женя Стародубцев. 29 ножевых ран, выколотые глаза... Для раскрытия этого преступления создали штаб в 100 человек. При этом никакой связи с убийством бомжа Лисицына поначалу не просматривалось. Но оперативников насторожили два момента.
Во-первых, похожий почерк: необъяснимая жестокость, множество ножевых ранений. Во-вторых, в числе свидетелей по московскому делу оказался... некий Ваня. Именно он и его друзья вызвали “скорую” и милицию к телу Жени. Позже выяснилось, что это тоже была Ванина идея — попасть в круг свидетелей, автоматически выбыв таким образом из круга подозреваемых.
Кстати, подростков опрашивали подробнейшим образом, и никто из них — никто! — не рассказал правды ни в милиции, ни дома.
И все-таки убийцу вычислили. Начали “качать на косвенных” — прямых доказательств вины не было. И хоть интуиция подсказывала операм: он! — интуицию же в качестве обвинения не предъявишь. Обычно, раскрывая преступления, сыщики идут от свидетелей к преступнику. А тут — все наоборот.
...Женю Стародубцева Ваня убил на спор. Просто так. Выпив полтора литра сидра, начал бахвалиться перед друзьями: “Я легко могу человека убить”. Мимо совершенно случайно проходил Женя. Ваня подозвал его, схватил за грудки, затащил в кусты и начал бить ножом. С Жениного тела эксперты сняли длинный женский волос. Его происхождение Ваня объяснил впоследствии так. Когда все было кончено, он подвел к трупу друзей: “Смотрите, что я сделал!” — а одну из девчонок схватил за волосы и склонил над телом: “Видишь?..”
Оперативники долго бились над мотивами. Подступались к Ване и так, и эдак: “Может, он тебя обидел?” Ваня долго думал, а потом выдавил из себя: “Мне п о к а з а л о с ь, что он что-то сказал”.
Сейчас Ваня сидит в изоляторе временного содержания в Мытищах. Невысокий, щуплый, светловолосый — на вид лет 12, не больше. С трудом верится, что недавно ему исполнилось 15. С виду обычный мальчик: любит музыку “транс”, боевики, из школьных предметов — биологию: пестики, тычинки... Прогуляв почти год, в последнее время пошел-таки в школу — просто заскучал.
— Виктор Петрович, — просит он Комиссаренко, — принесите мне видак и карты, а то совсем заняться нечем...
Ванин отец отсидел 10 лет за убийство. Вернувшись, навел дома порядки похуже зоновских. Пристегивал наручниками к кровати жену и истязал ее на глазах сыновей. Потом очередь доходила и до них. Под ритмичную музыку заставлял мальчишек отжиматься и приседать до потери сил. Того, кто падал первым, бил смертным боем. После ухода отца из семьи ситуация изменилась мало. За малейший проступок (поздний приход, например) Ваню, как и прежде, ждало жестокое наказание. Но уже от матери или старшего брата. Вечный страх и позор надо было чем-то компенсировать. И Ваня с неизменным ножом в кармане быстро научился терроризировать всю округу. “Ужас улицы” — так прозвали его сверстники и их родители.
...Ванина мама торгует курами на Лосиноостровском рынке. Брат Вани учится в юридическом колледже. И очень переживает, что черная тень родственника теперь падет и на него.
С точки зрения закона Ваня достиг возраста уголовной ответственности. Но в силу юного возраста максимум, что ему грозит, — 10 лет лишения свободы. Если же психолого-психиатрическая экспертиза признает, что по развитию он отстает от сверстников, то его и вовсе освободят от наказания.
OТКУДА ТАКИЕ БЕРУТСЯ?
Мы попросили прокомментировать эту ситуацию психиатра, доктора медицинских наук Михаила ВИНОГРАДОВА.
— Еще в 70-е годы ученые пришли к выводу: личность преступника формируется к 13 годам. То есть Ваня — молодой, но уже полностью сформировавшийся человек.
При этом подростковая преступность имеет свои механизмы. Во-первых, очень важно влияние семьи. Есть два варианта отношений. Первый — конфликт отцов и детей, связанный с противопоставлением, отторжением, стремлением молодых оторваться от семейных устоев. Во втором — семья становится образцом для подражания. По первому пути пошел Ванин брат, по второму — он сам, переняв садизм и агрессию, царившие в семье.
Уровень агрессивности этого подростка стопроцентно дают основания предположить органическую патологию головного мозга: врожденную, травматическую или инфекционную. Время от времени как приступы — возникает потребность в разрядке, удовлетворении садистических желаний. Вот вам и мотив убийств! При этом Ваня полностью отдает отчет своим действиям. Мало того: в бытовом и житейском плане подростки с патологией мозга часто превосходят сверстников-интеллектуалов.
Наконец, комплексы. Демонстративность убийств, бахвальство ими — это не что иное, как самоутверждение и утверждение в глазах окружающих.
В цивилизованном мире несовершеннолетние преступники давно уже отвечают “по полной программе”. На такой точке зрения сошлись и юристы, и судебные психиатры. Перевоспитание — социальная утопия, псевдогуманитарная позиция. Не угроза воспитательных мер, а угроза неотвратимого, полноценного наказания дамокловым мечом должна висеть над преступником. Личность изменить нельзя. Можно изменить ее поведение, загнать в рамки, усилить над ней контроль...
СКОЛЬКО ИХ?
В 2000 году ст. 105 УК РФ (“Убийство”) вменялась 295 раз подросткам в возрасте 14—15 лет и 1269 раз — 16—17-летним.
