Пресс-служба Ельцина, однако, опровергла слухи о том, что "право первой ночи" будет отдано американцам: "Борис Николаевич сначала выпустит мемуары на Родине, иначе и быть не может".
Основная часть книги уже готова. И Борис Николаевич, желая подтвердить свои намерения относительно российских читателей, любезно согласился предоставить "МК" для публикации несколько отрывков из своего произведения. В окончательном варианте они, возможно, будут незначительно дополнены и исправлены.
ВЛАДИМИР ПУТИН. ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
Многое из того, что происходит в коридорах власти, зачастую остается за кадром или перевирается прессой. Удивительно, чего только порой не напридумывают журналисты! Помню, когда я болел, одна газета написала: "Борис Николаевич лечится чаем с малиной". Тогда как на самом деле я малину не люблю и ем исключительно брусничное варенье.
Но рассказать, собственно, я хотел не об этом. Момент, вокруг которого ходит немало слухов и домыслов, — мое знакомство с Владимиром Владимировичем Путиным.
Принято считать, что оно состоялось в 1996 году, когда Владимир Владимирович занял пост заместителя управляющего делами президента. На самом деле я познакомился с В.В.Путиным двумя годами раньше. До осени 1994 года я с Владимиром Владимировичем лично не встречался. Хотя и слышал, что у А.Собчака есть доверенный заместитель, который постоянно всюду опаздывает. Помню, как-то сидели мы втроем с Черномырдиным и Собчаком.
И вдруг Виктор Степанович взорвался: "Толя, ну что у тебя за порядки в Смольном? Провожу я там малый актив. Спрашиваю: "Каков объем внешней торговли города?" — "Не знаем". — "Кто тогда знает?" — "Да вот, первый вице-мэр Путин". — "А где он есть-то?" — "Виктор Степанович, вы не беспокойтесь, он опаздывает, но обязательно будет!"
И точно, через пятнадцать минут вваливается какой-то... Где уважение к председателю правительства?! А Собчак: "Виктор Степанович, извините, но вы не правы. Да, у Путина проблемы с пунктуальностью. Но зато за ним я как за каменной стеной. А вы сами знаете, как трудно найти по-настоящему лояльных людей!"
Этот момент я запомнил. Тот октябрь выдался очень трудным. Одиннадцатого числа обвалилась национальная валюта. Утром за доллар давали 3081 рубль, а днем — уже 3926. Меня как президента никто об этом не предупредил.
Поздним вечером у меня собрались начальник службы безопасности президента Коржаков, мой первый помощник Илюшин, секретарь Совета безопасности Лобов, первый вице-премьер Сосковец, Черномырдин. Председатель Центробанка Геращенко, Дубинин и, кажется, министр экономики Шохин ждали вызова в приемной. Коржаков был краток: "Это саботаж. У меня вот здесь документы. Несколько коммерческих банков, тесно связанных с высокопоставленными чиновниками правительства и Банка России, при попустительстве Черномырдина наварили на этой сделке 293 миллиона долларов. Такое прощать нельзя!"
Черномырдин был просто пепельного цвета: "Борис Николаевич, это заговор с целью моего снятия. Но если надо уйти, то я готов. Я ведь как председатель за все в ответе! Прошу об одном. Разберитесь во всем как следует". Я тут же подписал указ о снятии Черномырдина и назначении и.о. премьер-министра Сосковца. Но к вечеру Илюшин уговорил меня отложить с его оглашением.
Вдруг специально созданная комиссия Совета безопасности найдет что-то другое? Ну а Виктор Степанович тем временем уйдет в отпуск: отдохнет на даче в Сочи. (Потом, как известно, я отложил на несколько лет решение об отставке Виктора Степановича, но с тех пор крепко задумался о замене.) Спасла Черномырдина, можно сказать, английская королева. Через шесть дней к нам с официальным визитом приезжала английская королева Елизавета. Кому ее встречать?
По протоколу должен Черномырдин. Но вызывать его я не хотел категорически. Коржаков убеждал меня, что можно успеть утвердить Сосковца, но и это было нереально. Козырев рассказывал, что, когда послу Великобритании Брайану Фоллу сказали, что вместо Черномырдина королеву будет встречать его "сменщик" Сосковец, с дипломатом едва не случился припадок. Почти так же отреагировал и министр иностранных дел Дуглас Хэрд. Спасли визит только всегда отличавшийся мудростью мой друг премьер Мейджор да сама королева.
Как мне потом рассказывал Джон, она заявила своим придворным: "Поеду, и точка!" Вот это женщина! Всегда ею восхищался, как и госпожой Тэтчер. А тут уже во время визита случился еще один конфуз. Королева еще во время процесса подготовки поездки выразила желание непременно пообщаться с москвичами. Но наши службы безопасности, как всегда, перестарались.
Когда Елизавета приехала на Красную площадь, ее встретили там только охранники. Сама королева нам, естественно, ничего не сказала. Все-таки воспитание. Но английские газеты поиздевались вовсю. Как мне рассказали, одна из них написала: "Из существ не в форме на Красной площади Ее Величество встретил лишь полицейский дог, как раз в этот момент поднимавший ножку". Слава богу, что хоть во время второго этапа визита — в Петербурге — все прошло нормально.
Неудивительно, что, после того как я проводил королеву, отплывшую в Финляндию на своей яхте "Британия", я находился в слегка опустошенном состоянии. Очень хотелось отдохнуть. Прессе мы объявили, что я вернулся в Москву. Но на самом деле я решил принять приглашение губернатора Ленинградской области Александра Белякова и осмотреть охотничьи угодья под Петербургом.
Сами понимаете: когда по заводам, фермам или концертным залам за тобой ходит огромная толпа местных чиновников, трудно понять, что это за люди, напряженный график не позволяет познакомиться с ними поближе. То ли дело общение на природе, в непринужденной обстановке, когда вольно или невольно сопровождающие демонстрируют свои человеческие качества. Солнечным утром мы выехали в охотхозяйство километрах в восьмидесяти от города.
Группа представителей Санкт-Петербурга была небольшая. Все мы оделись в камуфляжную форму, взяли ружья. И вот я обратил внимание на человека, которому камуфляж был очень к лицу, а выправка — так просто военная. И ружье он держал уверенно, крепко, как обнимают любимую и любящую женщину. Я поинтересовался у начальника президентского, то есть моего, протокола Шевченко: "А это кто ж такой будет?" — "Первый зампред городского правительства, Борис Николаевич. Путиным звать, Владимиром". — "Помню, рассказывали..."
В тот день мы решили поохотиться на кабана. Но как совместить этот процесс с переговорами, с обсуждением насущных проблем страны? Придумали просто: на полянке накрыли стол, поставили кресла. Чтобы после делового обеда сразу пойти в лес. Где-то через час, когда уже переходили к десерту, случилось неожиданное. Из кустов показалось огромное матерое животное. И встало перед нами как вкопанное, вращая глазками-бусинками и роя копытом опавшие листья.
Зверь, надо сказать, застал нас врасплох: я в пылу беседы уронил очки, и все десять сопровождающих полезли под стол их поднимать. Ситуация критическая! И тут боковым зрением я увидел Владимира Владимировича, который под стол просто не влез — там уже не было места — и поэтому стоял в стороне с невесть как попавшим к нему в руку ружьем.
Тут наконец грянули два выстрела. Как выяснилось потом, одновременно с Путиным на опасность среагировал и мой старший адъютант Анатолий Кузнецов. Но позднейший осмотр показал, что прямо в сердце зверю попал именно "всегда опаздывающий Путин". Потом выяснилось, что кабан появился на поляне по недосмотру егерей. Они загнали зверя не в ту сторону. Ох и влетело им потом — не столько за то, что животное застало нас врасплох, сколько за то, что егеря хотели "срежиссировать" охоту и подогнать кабана, словно какой-нибудь автомобиль, к охотничьей заимке, что была в пятистах метрах.
Признаюсь, не один стаканчик "Охотничьей" выпили мы в тот день за сильную руку Владимира Владимировича. Первое впечатление меня не обмануло: жесткий, бескомпромиссный, оперативного мышления человек. Расстались мы тепло, по-дружески, и не раз потом я вспоминал ту осень, запах прелой листвы, чувство опасности и чудесное спасение. "Такие люди нужны Москве", — думал я о В.Путине. И как в воду глядел. Судьба в конце концов привела его в столицу.
ОТСТАВКА. РЕШЕНИЕ НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ
К решению, обнародованному в последний день уходящего века, я шел обдуманно, долго и мучительно размышлял. С годами я понял, что главное дело своей жизни я уже сделал. Россия теперь будет двигаться только вперед, и я не должен мешать этому естественному ходу истории. Зачем еще полгода держаться за власть, когда у страны есть сильный человек, достойный быть президентом, человек, с которым практически каждый россиянин связывает свои надежды на будущее?
Мысли эти зрели давно. Но катализатором стали, конечно, выборы в Государственную Думу. Увидев, как дружно народ поддержал "Единство", я понял, что доверие к новому лидеру, к Владимиру Владимировичу Путину, действительно очень велико.
22 декабря я вызвал В.Путина к себе в кабинет. "Помните, Владимир Владимирович, назначая вас и.о. главы правительства, я говорил о "премьере с перспективой"? Так вот, я считаю, что эту перспективу пора приблизить".
Путин улыбнулся краешком рта, как это он делает, когда волнуется. Повисла пауза. "Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, Борис Николаевич". — "Я хочу подать в отставку". На обычно непроницаемом лице Владимира Владимировича боролись различные чувства. Видимо, он сомневался: не проверяю ли я его? "Вы уже приняли решение, Борис Николаевич?" — "Хочу принять его вместе с вами..." — "Я считаю, что ваш уход будет огромной потерей для страны, — сказал Путин. — К тому же я еще не готов нести... ответственность... ведь выборы будут досрочными".
Признаюсь, мною овладело раздражение. Я ожидал другой, более активной и более честной реакции. "Хорошо, Владимир Владимирович, идите..." В следующие дни меня мучили сомнения: правильный ли выбор я сделал? Не стоит ли Путину поработать еще несколько месяцев в правительстве?
27 декабря я записал для телевидения текст новогоднего обращения. Волошин несколько раз пытался поговорить со мной о Путине и об обсуждаемой раньше отставке. Я обрывал его. Так как четко решил повременить с отставкой. В Кремле нависла зловещая пауза.
Незадолго до Нового года меня замучила бессонница. Поздно ночью ко мне зашла Татьяна. Никогда не видел ее такой — бледной, очень возбужденной. Мы проговорили всю ночь. У меня будто спала пелена с глаз. Татьяна не утаила ничего. Не знаю, решусь ли я когда-нибудь рассказать об этом. Я понял, что выбора нет.
Утром я снова вызвал Путина. "Борис Николаевич, я был не прав. В сущности, я могу... Хочу!" — "Ну вот, другое дело!" Вечером 29 декабря Волошин приехал в "Горки" с Юмашевым, и мы засели писать текст нового обращения. До кануна Нового года все должно было держаться в строжайшей тайне. Я ничего не сказал даже домашним. Потом внук Борька обиделся — позвонил и раскритиковал: "Почему я обо всем узнаю по радио?!" У Наины Иосифовны от неожиданности пригорел пирог...
То, что происходило 31 декабря в Кремле, все вы видели по телевизору. Особенно эмоционально пресса обсуждала тот момент, когда я приложил платок к глазам. На самом деле они просто были раздражены резким светом софитов. Настроение, наоборот, возникло приподнятое — ведь я, как принято говорить, сжег за собой мосты и от этого почувствовал себя необычайно легко и свободно. На радостях я неожиданно для самого себя вручил В.Путину предмет, с которым никогда не расставался, — любимую паркеровскую ручку с изображениями драконов. Теперь иногда об этом жалею.
Потом с главами силовых ведомств и Владимиром Владимировичем мы сели обедать в трапезной. Очень хотелось посмотреть себя по телевизору, однако оказалось, что в помещении его нет. Тогда Шура Волошин принес его из Таниного кабинета... Интересно, что в репортажах, которые я смотрел уже вечером, моя последняя фраза звучала как "Берегите Россию". На самом деле я сказал по-другому: "Береги Россию, Володя!"
Новый год в "Горках" встретили в очень теплой обстановке. Два раза — по московскому и свердловскому времени. Семья наперебой обсуждала планы на будущее: куда поедем, чем займемся. Утром, проснувшись, я автоматически засобирался работать с документами. Наина засмеялась: "Боря, ты ведь уже больше не президент!" — "Нет, Ная, я навсегда президент. Первый Президент России!"
В тот день мы великолепно пообедали с Путиным, Волошиным и Игорем Сергеевым. Были пельмени с мясом и щукой, мои любимые. Просидели часа четыре. Говорили обо всем — начиная от мюзикла "Метро" и заканчивая футболом. "О политике и экономике — ни слова!" — такую я дал установку. Никто не пытался объяснить мне схемы приватизации, не подсовывал бумаги на подпись, не просил за того или иного министра... Укладываясь спать, я подумал: "Все-таки решение было правильным!" И велел завтра не будить.
ПОСЛЕ ОТСТАВКИ. ТРУДЫ И ДНИ
Первое, что я вижу, когда просыпаюсь, — большую лампу-"тарелку" на потолке. Раньше все хотел ее убрать, да было некогда. Дело в том, что в лампе отражалась вся спальня, а вместе с ней — горы документов, с которыми надо работать. В кабинет они уже не влезали, вот я и брал в спальню почитать на ночь. Так и накопилось.
Наина Иосифовна не раз ругала меня, когда ей приходилось в лавировать между этими бумажными грудами. Однажды она несла стакан с чаем и упала. Это стало для меня еще одним поводом подумать об отставке. А теперь я люблю смотреть на лампу — в ней отражаются только кровать, тумбочка, шкаф и окно. И ни единой бумажки.
Открою государственную тайну: рядом с моей спальней расположена комнатка, где почти десять лет коротал ночи дежурный офицер, хранитель ядерного чемоданчика. Офицера уже нет, но на стене, за пуфом, на котором он сидел, осталось светлое пятно в форме человеческой фигуры. Пока я не разрешаю его закрашивать. Почему-то есть у меня такое чувство, что надо оставить как напоминание о прошлом. А комнату мы приспособили совсем под другие нужды.
В юности я мечтал построить телевизионную башню. И даже защитил в Свердловске дипломный проект. Тогда повседневная круговерть не позволила осуществить эту мечту — я занялся гораздо более "земным" возведением домов. Но что мешало вернуться к старой задумке теперь? И буквально со второго дня после отставки я приступил к конструкторской работе. Из Екатеринбурга по моей просьбе привезли тот самый студенческий диплом, я обложился книгами по строительству — ведь за годы технологии шагнули далеко вперед. Пригласил посоветоваться специалистов.
Не раз ко мне заезжал, например, вице-премьер правительства Москвы Владимир Ресин. Сидели, мозговали, чертили планы... Через два месяца в комнате, где когда-то сидел дежурный с чемоданчиком, выросла модель красавицы-башни. Эксперты рассказали мне, что главная телебашня Москвы — Останкинская — уже не справляется с выросшими объемами трансляции. Необходимо новое сооружение.
Немало было у меня бесед и с Владимиром Путиным, и с Юрием Лужковым, и не без гордости хочу сказать, что они обещали мне помощь и поддержку в реализации моего проекта в столице. Место для строительства уже выбрано: в районе Нежинской и Матвеевской улиц, за Поклонной горой. Ну а мой фонд, который сейчас организуется, поможет собрать часть необходимых для постройки средств...
Формирование фонда — это сейчас одна из моих главных забот. Очень помогают в этом деле Владимир Шевченко, который был шефом президентского протокола, и Валерий Семенченко, заведовавший канцелярией президента.
Первой проблемой стал поиск здания. Рассматривали мы и бывший особняк Рябушинского, построенный архитектором Шехтелем, и Дом дружбы народов на Воздвиженке. Но уж больно больших средств требовал ремонт. Теперь вопрос благодаря Владимиру Путину разрешился — с мая фонду передают "Александр-хаус" на Якиманской набережной, где работал предвыборный штаб Владимира Владимировича и Центр стратегических разработок. Центр переедет в Кремль, а для остальных "домовладельцев", включая Александра Смоленского, готовятся другие помещения.
Вторая проблема, связанная с фондом, — привлечение инвестиций. Уже сейчас нас согласились поддержать несколько крупных компаний, например, "Росвооружение". Ну а основная деятельность фонда пока сосредоточится на помощи в подготовке программы для нового Президента России...
"Тебе надо больше гулять", — говорит мне все время Наина Иосифовна. Я и вправду виноват: до отставки удавалось выбираться в Кремль, проходить до машины и обратно. А сейчас домашние корят меня за то, что нечасто выхожу из дома и сильно прибавил в весе. Внучка Маша, смотря по телевизору репортаж о нашем походе в театр, подняла меня на смех: "Дедушка, я сначала подумала, что это передача "Куклы".
На семейном совете было решено, что я должен заняться каким-нибудь "оздоравливающим" хобби. Для охоты сейчас холодновато, да и слишком много энергии она отнимает. Беседы с В.Путиным навели меня на интересную мысль: Владимир Владимирович, будучи поклонником восточных единоборств, не раз рассказывал о том, какое это укрепляющее и вместе с тем философское занятие. В начале марта я позвонил своему другу Рютаро Хасимото с просьбой прислать в "Горки" специалиста по восточным практикам. Уже тогда мы решили, что больше всего мне подошла бы гимнастика цигун, не требующая больших физических усилий.
Инструктор, шустрый жилистый Линь, за месяц стал настоящим членом нашей семьи. Отныне каждое утро я начинаю с медитации, а затем проделываю упражнения на коврике. И чувствую себя помолодевшим на десяток лет! На лето мы планируем поездку в Париж. Так хочется простым туристом пройтись по набережной Сены, по бульвару Сен-Мишель, улице Сен-Дени, сфотографировать обычной "мыльницей" Нотр-Дам. Надеюсь к этому моменту быть в полной форме.
Оглядываясь в прошлое, я не жалею о содеянном, не ностальгирую о годах напряженнейшего труда на посту Президента России. Философы учат, что самый драгоценный день — сегодняшний. И этот день прекрасен. За окном — капель, на кухне хлопочет над пельменями Наина Иосифовна, в кресле перед телевизором устроились внуки. После обеда я продолжу диктовать эти мемуары своему "железному товарищу" — диктофону, который мне подарили домашние на день рождения 1 февраля. Его удобно класть в карман и "беседовать" с ним, расхаживая по комнате. Будущее видится мне светлым и безмятежным, как безоблачное апрельское небо.
Материалы опубликованы при содействии Екатерины ДЕЕВОЙ и Михаила РОСТОВСКОГО
