— Дата солидная, хотя внешне и по энергетике к вам не имеет никакого отношения…
— Ну чего уж, самое прямое.
— Тогда придется повспоминать, не возражаете?
— …Наша победа на Играх в 94-м году с Оксаной Грищук — Евгением Платовым. Тогда Оксана болела почти месяц перед стартом, и стоял вопрос: будет она выступать или нет? Перед Играми они заняли второе место на чемпионате мира, и когда мы приехали на Олимпиаду, там были чемпионы мира Майя Усова — Александр Жулин, вернувшиеся Джейн Торвилл — Кристофер Дин. Ну, вы представляете, что такое Торвилл—Дин в танцах? Для капиталистического мира, скажем так, это было все — колоссальные спонсоры, поддержка. Я не знаю до сих пор, как нам удалось тогда выиграть. Помню, сидели с Платовым в раздевалке — обычно мы перед выходом находимся рядом со спортсменами, ему уже скоро выходить, а он меня спрашивает, как играть на гитаре. И вот мы, большие “профессионалы” в игре на гитаре, пользуясь тремя аккордами, которые знаем, объясняли друг другу, как и что надо делать, какая гитара лучше. Потом я ему говорю: “Слушай, Жень, наверное, пора уже, пойдем?” Он согласился: “Да, пошли”.
И дальше был этот прекрасный рок-н-ролл, который Наташа поставила. Стоим ждем, выскакивают на табло оценки: мы — первые! Все обнимаемся, и, помню, не удержав равновесия, мы с Платовым падаем на какой-то диван, на котором должны были сидеть. Диван рухнул, мы вскочили, это было нечто…
— Жизнь разделилась у вас пополам: сначала блестящая карьера фигуриста, затем — тренера. Или одно просто перетекло в другое?
— Наверное, четкой границы нет. Потому что фигурное катание — это маленькая планета, маленький мир…
— При этом безумно бурный.
— Еще какой! Но, знаете, есть рыбы, которые живут на неимоверной глубине, где давление зашкаливает, а им там прекрасно. Я чувствую себя в фигурном катании, как будто был здесь все время. У меня был такой один момент, когда я решил: все, достаточно, с самого детства без перерыва, сколько можно? А потом вновь затянуло. Если вы посмотрите, все, кто был в фигурном катании по-настоящему, — все так или иначе вернулись: судьями, тренерами, контролерами… Все крутятся вокруг своей планеты.
— От любви до ненависти, говорят, один шаг. Вы любите фигурное катание ненавидя или ненавидите любя?
— Я думаю, если возникает чувство ненависти, вряд ли ты сможешь заниматься этим делом; ненавидеть любя — это какой-то мазохизм. Конечно, как и в любом деле, может быть сегодня все в розовом, все прекрасно, а завтра… Но это ведь творчество.
— Запоминается, как известно, последнее. Из глобальных событий это был Ванкувер. Улеглись страсти — что в остатке?
— Наверное, это были самые тяжелые Олимпийские игры. Я вспоминаю нашу выигранную Олимпиаду в Лейк-Плэсиде, когда прямо перед Играми наши войска вошли в Афганистан. Давление неимоверное, но оно прекращалось внутри зала, когда мы выступали. А здесь Максим Шабалин и Оксана Домнина сделали не просто то, что могли, а больше. Потому что травма Шабалина — это даже не травма, а… Думаю, в нормальной жизни ему бы дали инвалидность.
— Как вы решились их готовить, настраивать, — это мы могли гадать, что у него на самом деле с ногой, но вы-то знали наверняка?
— Это сверхталантливые спортсмены. Когда они к нам пришли, была немного другая ситуация. Максим сделал только две операции и был в достаточно рабочей форме. За год до Игр он сделал процентов 70 от того, что мы планировали, и для него это было тоже очень здорово, тогда они и выиграли чемпионат мира. Но потом пришлось пережить еще одну операцию. Ну как мы могли не готовить? Ребенок сломал руку — что, ему надо сказать: все, ты руку сломал, теперь ты не мой?.. Конечно, мы видели, что очень много проблем. Но та, я бы сказал, отвага, с которой Максим тренировался, и потенциал наших соперников давали нам возможность считать, что Оксана с Максом могли бороться даже за первое место. Надо отдать должное канадской прессе, которая постаралась для своих вовсю. Помните, какой ажиотаж начался по поводу нашего танца? Мы сначала просто не поняли, почему это вдруг австралийские аборигены побросали все дела и побежали смотреть чемпионат России, который проходил в Санкт-Петербурге. И почему у них стало задачей номер один обсудить, как эта русская пара катается в этих костюмах, а не в тех. Дошло до того, что мы в Ванкувере встречались с аборигенами! Прекрасная была встреча, помните, потом ребята сидели в одеялах?..
— Надо отдать должное, вы не потеряли чувство юмора, хотя, наверное, плакать хотелось.
— Да аборигены просто стали нашими лучшими друзьями! Ну а потом канадцы вышли вперед после первого же дня, что повергло в шок всех. Не вдруг стали — потому что они действительно были лучшими. Конечно, на Оксане и Максиме сказались и травма, и психологический пресс. Но такое третье место — как “золото”.
— Их талант до конца так и не раскрыт — это тренерская боль?
— Это пара не просто XXI века. Может быть, даже конца XXI века.
— А кто из учеников побольше крови-то выпил?
— Спросите лучше у Линичук, она скажет откровенно. Это как у Высоцкого: “кровососы гнусные… Кровь сосать решили погодить, вкусное — на третье”. Наташ, кто выпил больше? Авербух любимый? Пожалуй, что да. Да, наш шоумен.
— Неужели занудствовал много?
— Да нет, гамма чувств всегда присутствовала, он натура художественная, увлекающаяся.
— А у кого из вашего тренерского дуэта право решающего голоса? Вот Наталья дает корректный ответ: “Мы как одно целое”.
— Это такой вопрос… Вы сами прекрасно понимаете, у кого может быть право решающего голоса. “Да, конечно, дорогой, ты абсолютно прав, но давай с другой стороны подойдем к этому вопросу…” И дальше начинается: я тут с товарищами посоветовался, и мы решили. Но саммит у нас происходит — “Большой восьмерки”, а я девятый, без права голоса. (И Геннадий, и Наталья смеются.)
Полную версию интервью читайте на сайте "MK.RU" »
