Безусловно, стране необходимо совершить качественный рывок в развитии высоких технологий – дело не только в пресловутых санкциях и проблемах с импортом: государству необходимо развивать критические технологии для обеспечения своего суверенитета. Во-вторых, но не по значению, экономика страны обязана усложняться, поэтому, чтобы через 10–15 лет получить качественную замену экспорту сырья, и надо вкладываться уже сегодня.
Безусловно, перестройка экономики на технологические рельсы – задача государственного масштаба. Однако ее реализация не может строиться только на государственных ресурсах. Дело даже не в их ограниченности: успешные технологии, которые будут пользоваться спросом за рубежом, должны создаваться бизнесом. Естественно, речь в первую очередь о технологиях массового распространения – а никак, например, не об атомных реакторах.
То есть движение в сторону технологического суверенитета предполагает тандем государства и бизнеса, и скорость достижения целевых показателей зависит от того, как настроено их «совместное транспортное средство». Государственное стимулирование может иметь множественные формы – от прямых субсидий и грантов до госзаказа. Все эти формы, безусловно, применимы в своих нишах, но не могут составлять 100% технологической политики страны. В развитых экономиках власть создает комфортные условия для всего рынка, что и стимулирует прогресс в широком спектре.
Примером такого рыночного регулирования является таксономия технологического суверенитета, разработанная Министерством экономического развития, Центральным банком и ВЭБ.РФ. За сложным названием – прозрачная и, главное, понятная рынком система поддержки инвестиций в развитие высокотеха.
Чтобы понять, как она работает, важно разобраться в базовом принципе банковского кредитования: когда банк выдает средства, он всегда должен исходить из сценария, что заемщик деньги не вернет. Чтобы из-за невозврата кредита не пострадал весь банк, финансовая организация использует так называемые риск-профили – оценивает вероятность невозврата со стороны каждого потенциального клиента. Чем риск выше, тем кредит для такого клиента дороже, вплоть до отказа в займе.
В случае с коммерческим предприятием главный критерий риска – его рентабельность. Условно, поставка воды в жаркий регион менее рискованна, чем разработка нового смартфона. Но как раз тут и начинает работать таксономия – документ, определяющий список приоритетных отраслей, развитие которых обеспечит России технологический суверенитет. Благодаря этому списку банки могут выдавать кредиты под запуск высокотехнологичных предприятий дешевле, потому что понимают – спрос на продукцию таких компаний будет высоким, а значит, вероятность возврата кредита высокая.
Принципиально тут то, что государство не дает банкам каких-то дополнительных субсидий, то есть бюджетные средства могут пойти на другие нужды, например, социальные инвестиции.
Востребован ли такой инструмент? В условиях высокой ключевой ставки стоимость кредитных денег априори дорогая, что, конечно, охлаждает интерес бизнеса. Тем показательнее цифры, озвученные на днях ВЭБом: объем проектов технологического суверенитета достиг 1 трлн рублей. Примечательно, что меньше года назад, в декабре 2023 года, первый заместитель председателя госкорпорации Алексей Мирошниченко заявлял, что объем таких проектов был порядка 230 млрд руб. То есть речь о том, что за 11 месяцев цифра выросла почти в 4 раза. И это на фоне роста ключевой ставки – с 16% до 21%.
Это является четким индикатором того, что бизнес и финансовые организации считают развитие технологий в России долгосрочным трендом, инвестиции в которые точно окупятся. Для общества это значит, что технологическая трансформация страны будет продолжаться и в конечном счете изменит экономику страны.
