Между тем, в начале 2022 года юань, индийская рупия, дирхам ОАЭ, турецкая лира, южноафриканский ранд и другие валюты дружественных государств находились вместе с рублем на обочине сложившейся к тому времени системы внешнеторговых расчетов России: их совокупная доля в экспорте не превышала 15%, в импорте – 33% (сегодня – 69%). С тех пор много всего произошло, и в июле 2023-го, по данным ЦБ, Москва получила менее 28% доходов от экспорта в долларах и евро, и перечисляла в них менее 31% за импорт.
В случае же с юанем показательна информация, опубликованная 27 сентября Европейским банком реконструкции и развития (ЕБРР). Как выяснили его аналитики, проанализировав 12 млн учетных данных о российских транзакциях по импорту, уже во втором полугодии 2022 года китайская нацвалюта опередила доллар в стоимостном выражении тех товаров, которые Пекин поставил Москве с начала года. Более того, юань начал активно использоваться в торговых расчетах России с третьими странами - Монголией, Тайванем, Филиппинами, Малайзией, ОАЭ, Таиландом, Японией, Таджикистаном и Сингапуром. Юань был задействован даже в эпизодических сделках по импорту из США, Евросоюза и Великобритании (1–2% по объему транзакций), отметили в ЕБРР.
Вместе с тем, такая ситуация чревата рисками. Например, как писала в феврале 2023 года японская газета Nikkei, если в экономике Китая что-то пойдет не так, может произойти «финансовое заражение» России. Поскольку курсом юаня активно управляет государство, сбережения РФ в этой валюте уязвимы к китайским интервенциям, считает издание. Что касается турецкой лиры, дирхама ОАЭ, южноафриканского ранда, то, по данным ЕБРР, на их долю приходится лишь 5-15% двустороннего оборота Москвы с Анкарой, Дели, Абу-Даби и Преторией. Соответственно, рассуждать о каких-либо серьезных рисках для России в данном случае не приходится.
«То, что роль дружественных валют во внешней торговле настолько выросла для нас за сравнительно короткий срок, — сценарий вынужденный, - говорит директор Центра структурных исследований РАНХиГС. Алексей Ведев. — Эта данность не поддается никакой корректировке, ее можно только констатировать. Основная проблема связана с низкой ликвидностью этих валют, порождающей большие дисбалансы во взаиморасчетах. Например, с Индией эта диспропорция просто чудовищная: $70 млрд российского экспорта (за который Дели платит в бесполезных для нас рупиях) против $5-6 млрд индийских поставок в год. Сами экспортеры тут бессильны что-либо изменить: над тем, как свести дисбалансы к минимуму, должны думать финансовые регуляторы, включая наш ЦБ. Это то, что на биржевом языке называется свопом».
Что касается российской валюты, с ней Ведев не видит особых проблем. Единственный существенный момент – у экспортеров резко изменилась мотивация: если в предыдущие годы они были заинтересованы в слабом рубле (чтобы за доллары и евро получить «деревянных» по максимуму), то сегодня ситуация обратная: им нужны более высокие (пусть формальные) котировки рубля к доллару и евро.
«В условиях санкций и жестких ограничений на использование доллара и евро переход на расчеты в валютах дружественных стран был неизбежен, - говорит финансовый аналитик BitRiver Владислав Антонов. - С одной стороны, это помогает обеспечить устойчивость торговых отношений с этими партнерами и снизить зависимость от токсичных валют. А расширение использования рубля укрепляет его международные позиции. Однако риски во многом перевешивают плюсы. В частности, неконвертируемость затрудняет последующее использование полученных средств, а невысокая ликвидность ограничивает возможности конвертации в другие валюты и инструменты. Юань же крайне зависим от эмиссионной политики Народного банка Китая».
Поэтому в долгосрочной перспективе нужно создавать альтернативную платежную систему в рамках БРИКС, чтобы исключить доллар из внешнеторговых расчетов. Как напоминает Антонов, об этом в августе на саммите альянса заявил министр финансов РФ Антон Силуанов. Речь идет о расчетной единице, а не о единой валюте, такой как евро.
