– Авторы нового законопроекта утверждают, что 70% продаваемого в России меда, таковым не является, что это фальсификат, который к пчеловодству отношения не имеет, и создан он не пчелами, а недобросовестными людьми с помощью обычного сахара, пищевых добавок и усилителей вкуса. Неужели ситуация с медом настолько запущенная?
– То, что рынок поддельного меда существует, это факт. И то, что он большой, тоже факт. Вопрос, что называть поддельным медом. То ли это разбавленный сахарный сироп с медовым суслом либо это условный мед, произведенный из сахарного сиропа пчелами. Так тоже бывает, если закармливать пчел сахаром, как это делают многие пчеловоды.
– Но есть же классическое определение меда.
– Мед – это продукт жизнедеятельности пчёл, который получается в процессе сбора ими нектара. Нектар бывает только растительный – другого не существует. В 95 % случаев он цветочный и около 5% – хвойный, как с вариантом падевого мёда, который пчелы собирают в жаркую пору при отсутствии цветочного взятка, хвойные деревья выделяют сахара через иголки, и пчелы их собирают? делая замечательный черный мёд.
– То есть сахарным сиропом пчелы питаться не должны?
– Не должны.
– Тем менее такая практика в пчеловодстве существует?
– К сожалению, да. Она сохранилась еще с советских времен, и практикуют ее, как правило, в крупных хозяйствах, когда забирают у пчел весь мед, который они принесли за сезон, тогда зимой или в безвзяточный сезон их кормят сахарным сиропом или медовой сытой, чтобы пчелиная семья не погибла. Но должен отметить, что это негативно влияет на здоровье всей пчелиной семьи. Многие пчеловоды, отказываясь от сахара, переходят на канди – это сахарно-медовое тесто, что позволяет дать прикорм семье, но пчелы не будут из канди делать мёд. Идеально, конечно, в нашем регионе оставлять около 10–12 кг меда каждой пчелиной семье на зиму.
– Авторы нового законопроекта утверждают, что поправки в закон «О пчеловодстве» должны помешать переработчикам меда разбавлять качественный продукт. Но, по вашим словам, получается, что и сами пчеловоды не всегда честно работают. Значит ли это, что фальсификат меда идет именно с пасек?
– Не только, переработчики тоже нередко практикуют разные способы подделки настоящего меда, например, разбавляют сахаром, а с помощью тыквенного сиропа и небольшого количества меда можно сделать продукт внешне похожий на мёд. По своим качествам он, конечно, отличается, но называется по-прежнему медом. Так что, если законодатели введут четкое определение меда, которое позволит отделить качественный продукт от его подделок, это будет замечательно. Он защитит честных пчеловодов.
– Еще депутаты предлагают обязательно маркировать мед по качеству, чтобы более дешевые сорта меда не выдавали за дорогие.
– Это правильное решение, но проблема в том, что почти все меда – полифлерные.
– Что это значит?
– Полифлерный мед получается с различных медоносов.
– Но мы ведь видим на прилавках гречишный, липовый мед, каштановый.
– Монофлорные меда – большая редкость, их очень мало. Представьте такую картину: обычно рабочая пчела, которая летает за взятками (собирает нектар), летает на расстояние 3 километра от своего улья. Максимальное расстояние, на какое может удаляться пчела-фуражир, не более 9 километров. Но при этом она практически ничего не соберет, и потеряет больше своих ресурсов, чем принесет нектара в зобике. На такие отчаянные марш-броски пчелы отваживаются только, когда нет взятка вокруг пасеки, или если пчелиная семья решилась изменить место жительства (слёт пчелы).
– Как же тогда получают однородный мед, например, липовый?
– Допустим, у нас есть фермерское хозяйство, которое засеяло 10 гектар рапсом. В период цветения растения туда вывозят ульи, а в России большое количество именно кочевых, передвижных, пасек. Пчелы собирают нектар на этом поле, таким образом получают монофлерный мед. То же самое происходит во время цветения подсолнечника, гречихи. Но если огромные поля, в 200–300 га, засеянные гречихой, существуют, то представить такую площадь леса, где растет только липа или каштан, довольно трудно. Пчеловоды, получая липовый или каштановый мёд, больше ориентируются на период цветения данных деревьев. Однако в продаже такие монофлорные меда тем не менее существуют. Тут уже возникает вопрос к производителям, как они их получили в таких объемах?
– Действительно, я не слышала про каштановые рощи в России. Да и нельзя пчеле приказать: собирай нектар только с лип и нигде больше. Боюсь, мы, покупатели, слишком доверчивы и не задумываемся, откуда берется в таком количестве липовый или каштановый мед. Хотя догадаться несложно. Это ведь самый дорогой мед?
– Да, хотя самым полезным по своим качествам является не монофлорный, а как раз, наоборот, полифлорный мед, полученный пчелами в процессе сбора нектара с дикоросов, среди разнотравья там, где нет полей, обрабатываемых гербицидами и пестицидами. Например, наша пасека в Лотошинском районе, который считается самым экологически чистым в Подмосковье, расположена именно в таком месте: рядом два лесных заказника, и никаких обрабатываемых химией сельхозугодий в радиусе 9 километров. А свои площади угодий, которых уже более 30 гектар, мы специально засеиваем только многолетними медоносными целебными травами, кустарниками и деревьями. Хотя полностью отказываться от монофлорных медов тоже нельзя, они по-своему прекрасны, и у них есть свои ценители. Кроме того, пчёлы, помимо производства мёда, в сельском хозяйстве являются основными опылителями, они увеличивают урожайность культур.
– Я слышала, что мед из акации очень полезный и дорогой.
– Да, потому что в нем очень мало сахаров, и он считается диетическим, который можно употреблять даже диабетикам. Но я не берусь судить, что продают под его видом. Думаю, что получить его в чистом виде довольно сложно, учитывая, что плантаций акации у нас в стране нет. Да и стоить он должен очень дорого, хотя бы потому, что один саженец акации обходится в 2,5 тыс. рублей, а с гектара пчелы могут получить всего от 600 до 800 килограммов меда за сезон.
– Значит, монофлорные меда – это всего лишь маркетинговый ход, и обычные покупатели переплачивают, сами не зная за что. Как же все-таки выбрать правильный мед?
– Как я уже сказал, самые полезные меда – полифлорные, полученные на разнотравье. Важно также, чтобы пасека находилась в экологически чистом месте, подальше от сельхозугодий. Именно поэтому так ценится башкирский или алтайский мед, там таких мест много. Однако я разговаривал с башкирскими пчеловодами, и они признались, что период медосбора по дикоросам у них всего 5–7 дней в году. За это время каждая пчелосемья способна принести по 100–120 килограммов меда в улей. Но, учитывая, сколько в Москве продается башкирского меда, меня берут сомнения, что он весь родом оттуда.
– Получается, закон все же нужен?
– Закон безусловно нужен, и ввести определение меда тоже необходимо, другой вопрос, как на практике будет отслеживаться происхождение меда и его качества.
– И сколько этот будет стоить.
– Вот именно. Если нам придется сдавать мед на дополнительную проверку, которая будет платная, оплачивать стоимость сертификатов, лицензий, то все это ляжет на себестоимость меда. Но разделять мед от подделок нужно, как это сейчас происходит с молоком. После того, как вся молочная продукция стала маркироваться, подделок с использованием пальмового масла стало меньше.
– Можно самостоятельно определить, какой процент сахара в меде?
– Есть такие устройства, которые позволяют определять и сахар, и влажность, но что это вам даст? Процент сахаров зависит от того, из нектара какого растения получен данный мед. Самые большие сахара в рапсе, поэтому этот мед быстро сахарится.
– Ну так это плохой или нормальный мед?
– В Европе его ценят и очень любят. Это, кстати, вполне объяснимо, там каждый клочок земли возделывается, и позволить себе оставить под разнотравье большую площадь они не могут, поэтому меда из дикоросов у них практически нет.
– Но, если в Европе ценят рапсовый мед, а у нас он не в ходу, может, есть смысл посылать его на экспорт?
– Согласен, по крайней мере, это будет честнее, чем смешивать его с другими медами и выдавать за более ценный вид.
– Вы делаете упор на том, что пасека должна находиться подальше от сельхозугодий, почему?
– Химические вещества, которыми обрабатывают поля от вредителей и сорняков, могут попадать в мед и воск вместе с нектаром, который собирают пчелы на этих сельхозугодьях. Это приводит к массовой гибели пчел. По идее, фермеры и агрокомплексы должны предупреждать пчеловодов каждый раз, когда собираются обрабатывать свои угодья, но так бывает не всегда. В результате пчелы летят на обработанные поля, сами заражаются и приносят отраву в улей, причем гибнет не только эта семья, но даже та, которой достанется воск из этого отравленного улья, так как личинки пчёл могут вырасти в отравленных сотах, но это ослабляет их иммунитет. Вот такая цепная реакция. Ну, и мед, конечно, в который попадают химикаты, назвать полезным уже никак нельзя. В массовой гибели пчел виноваты не только аграрии, но и сами пчеловоды, которые ради экономии времени и денег, применяют химические препараты для обработки пчелиных семей от варротоза и других болезней. Отказываясь от натуральных препаратов, они тем самым нарушают технологию, а в результате – химия попадает в мед и воск.
– Какой мед считается самым полезным?
– Мед на белых (молодых) сотах – самый качественный и дорогой продукт. Его нельзя ни подделать, ни разбавить. Но купить его можно только в частном порядке. В магазинах такой мед не продают, потому что для сетевой торговли нужен сертификат, а для этого мед нужно сначала откачать, и потом послать какую-то его часть на экспертизу. Только с этими бумагами пчеловод может поставлять свою продукцию в торговую сеть.
