– Конечно, если ФРС США не удастся купировать нынешнюю финансовую ситуацию, то это может привести к разрастанию кризиса американской банковской системы. А любые кризисы приводят к рецессии и, соответственно, к падению спроса на энергоносители, в том числе, на нефть.
– Но цены на нефть уже пошли вниз, хотя до кризиса банковской системы США еще далеко.
– Самое ужасное для трейдера – это стабильность на рынке. Поэтому они любой повод используют для того, чтобы сыграть на цене. Сегодня на нефтяные цены оказывает влияние не столько банкротство нескольких американских банков, сколько непонятная ситуация с процентной ставкой ФРС. У рынка есть опасения, что ее поднимут, а значит, есть вероятность падения потребительского спроса, что может привести к рецессии всей экономики.
Но даже если в Штатах все пойдет по плохому сценарию, то китайская экономика, напротив, на подъеме, ограничения, связанные с пандемией, отменены, значит, спрос на энергоносители будут расти. Собственно, поэтому цены на нефть с осени держатся на $80 и не падают.
– А на нас эти колебания цен как-то влияют? Или у нас есть потолок в $60, выше которого мы все-равно прыгнуть не можем?
– 60 долларов – это вообще не про нас, это, скорее, про них. Это им он зачем-то нужен, а мы продаем так, как нам выгодно. Может, 60 долларов нефть и стоит в порту Новороссийска, но когда она доходит до Индии, то стоит уже все 80.
– Хорошо, а 20 долларов разницы кому в карман идут: перекупщикам, перевозчикам или все-таки нашим компания?
– Если маржа в 20 долларов достается перевозчикам и перекупщикам, это не значит, что они не наши. «Наши» могут быть не только «from Russia», но и в каком-нибудь Гонконге зарегистрированы, но это тоже «наши». Конечно, разница в цене на баррель на выходе танкера из российского порта и на входе его же в порт назначения где-нибудь в Юго-Восточной Азии сильно отличается. Эта разница оседает в карманах трейдеров и судовладельцев. Но кто, спрашивается, эти люди, кто сейчас перевозит российскую нефть?
– Частично «Совкомфлот»...
– Да, а частично теневой флот, количество судов которого постоянно растет, но откуда взялись эти суда? Чтобы купить сотни танкеров, потребовались миллиарды долларов. Такие огромные суммы инвестиций не могли взяться из воздуха, их нужно было откуда-то аккумулировать — все это говорит о том, что трейдеры, торгующие российской нефтью, очень близки к России.
– То есть это тоже наши российские компании?
– Да, но зарегистрированные в других юрисдикциях – вот и все.
– Если вас послушать, то у нас все прекрасно обстоит с продажами нефти. А если почитать других аналитиков, то все ужасно. По этим оценкам, мы уже чуть ли не ниже плинтуса опустили цены, и все равно приходится сокращать добычу на 500 тысяч.
– Верить нужно только проверенным экспертам, а не политизированным, навроде «Блумберга», которые наши декабрьские продажи сначала оценили по 40 долларов, объявили о падении цен на российскую нефть чуть ли не в 2 раза, а потом через некоторое время вышла новая статья, в которой уже говорится, что, оказывается, российская нефть уходила в декабре не по 40, а выше 70 долларов. Ребята переобулись в воздухе, поменяв цены тоже фактически в 2 раза.
– И все-таки мы снижаем добычу.
– У нас нет падения добычи, эти 500 тысяч баррелей, о которых сейчас говорят, мы и до санкций не добывали. Вся наша нефть находит рынок сбыта, у нас нет проблем с затовариванием. А за дизелем стоит очередь из покупателей с Ближнего Востока, он стал дефицитным товаром, потому что с нашими скидками они готовы миллионы тонн брать, только дай.
– Тем не менее сообщения о танкерах, которые с российской нефтью или дизелем подолгу стоят в портах, время от времени появляются в прессе. Это тоже фейк?
– Может, и стоят, но причина не в том, что наша нефть не нужна или ее боятся покупать по цене выше потолка в 60 долларов. Причины могут быть разные: может, ведут переговоры с покупателями, или выжидают, когда цена поднимется. Недавно наш танкер стоял в Эмиратах, пока одни покупатели собирали деньги или торговались, прибежали другие и говорят: давайте, мы заберем все по вашей цене. Потому что это все равно выгоднее, чем продают саудиты.
— Значит, мы все-таки демпингуем?
– Скидки есть, но они не такие, как рисуют всякие «Блумберги» в $30-40, а реальные – максимум 10%.
– То есть мы продаем нефть по выгодной цене, а скидки дают нам преимущество на фоне конкурентов?
– Конечно, если учесть, что скидки, которые дают саудиты, не превышают $1-1,5. Наши скидки – $5-7, могут доходить до 10. Но никак не 30 и не 40 долларов. Но то, что нефтяные деньги стали по-другому ходить, это факт. Поэтому 1 апреля Минфин РФ решил поменять систему налогообложения. Бюджет всегда ориентировался на те цены на нефть, которые давали западные ценовые агентства. Но сейчас такой достоверной информации нет. Потому что, как я уже сказал, на выходе из нашего порта цена одна, а на входе в порт покупателя – совсем другая, эта разница в 20-30 долларов стала непрозрачна для Минфина. Она достается трейдерам, владельцам судов, это отдельный поток денег, который уходит от налогообложения. Получилось, что главный пострадавший – наш бюджет, но не потому, что мы плохо торгуем нефтью или ее не хотят покупать, а потому что часть доходов ушли в тень.
– И какой выход?
– Физические объемы нефти, которая уходит из страны, известны. Поэтому налоги будут рассчитываться по схеме – цена нефти марки Brent минус официально закрепленный дисконт.
– То есть налоги будут считаться по этой схеме, а не от того, с каким дисконтом реально продадут нашу нефть?
– Конечно, цена на Brent, всегда прозрачная, дисконт на нашу нефть устанавливает Минфин, так что все денежные потоки от продажи российской нефти будут видны.
