В физическом объеме это составляет почти 70 млн декалитров – маленькое, но глубокое озеро, в котором легко утонуть, если не умеешь плавать, а точнее, не знаешь меры.
По остальным позициям алкоголя тенденция все та же. Продажи на радость растут. Спрос на шампанское увеличился на 8,5% - этот факт хоть как-то можно объяснить создаваемыми на Новый год запасами. Неровен час, цены на игристое и шипучее в конце месяца могут и подскочить. Но вот с чего поднялись продажи коньяка на 4,5% и примерно на столько же слабоалкогольных напитков? Очевидного ответа нет… Но больше всего удивил рост продаж ликерных вин – до 10,2 млн декалитров, почти на 30 % за 11 месяцев.
Ситуация из разряда очевидное-невероятное. Появляющиеся чуть ли не ежедневно соцопросы все как один свидетельствуют: россияне массово перешли в режим экономии. На каждом углу мы кричим, что покупательная способность людей падает, равно как и реальные доходы, что продукты становятся недоступными для некоторых слоев населения. Наконец, чтобы свести концы с концами, отказываемся от походов в парикмахерскую или в кинотеатр, продлеваем сроки ношения дырявых башмаков и сапог…
А на выпивку денежки находятся! Хотя водка – она ведь тоже не дешевеет. По сравнению с прошлым годом подорожала на 6%. Правда, по одному из соцопросов получается, что это подорожание заметил только каждый 10-й россиянин. На фоне общей продовольственной инфляции, измеряемой двузначными числами, 6% - это почти ничего. Вот здесь нашей пищевой промышленности есть чему поучиться у ликеро-водочной индустрии: как они регулируют спрос – предложение.
Феномен таинственной русской души мы попросили прокомментировать доктора медицинских наук Дмитрия Еделева.
- Я бы не стал напрямую связывать увеличение розничных продаж алкоголя с его потреблением, - сообщил он. – Как известно, в России в последние годы проводятся масштабные мероприятия по легализации алкогольного рынка, выведения его из серой зоны. Здесь и акцизы, и прочие меры. Они позволили резко увеличить учет и движение такой продукции. Ведь еще несколько лет назад в стране было огромное количество подпольных производств, которые сегодня закрыты, рынок становится более прозрачным. Отсюда и рост цифры официальных продаж.
- Вы хотите сказать, что мы не обязательно стали больше пить по сравнению с предыдущими периодами, а просто усилился контроль?
- Без сомнения. Появилась единая федеральная база данных, ранее она была разрознена по субъектам Федерации. Развиваются торговые сети, гипермаркеты постепенно вытесняют мелкорозничную торговлю. Не скажу, что это так уж здорово. Но все данные о продажах тут же поступают в единую базу данных. В торговых сетях исключена всякая возможность сбыта теневого алкоголя.
- Тем не менее, россияне в последнее время пить стали больше…
- Не спорю. В обществе витает определенная психологическая напряженность. Если в минувшем году, по разным замерам, она присутствовала у 35% россиян, то сейчас, по недавнему опросу ВЦИОМ, больше, чем у 70%. Неуверенность в завтрашнем дне, непредсказуемость своего будущего, ожидание ухудшения ситуации – все это благодатная питательная среда для такого стресса. Который наши сограждане традиционно «снимают» повышением потребления алкоголя.
К примеру, в России большое количество моногородов, где вся социалка держится на одном-единственном крупном предприятии. Зашаталась его экономика в результате западных санкций или по каким-то другим причинам – весь город как на иголках. Все гадают, что будет завтра, сохранится ли рабочее место? И отправляются в магазин «топить горе».
Однако уход в алкогольное небытие не решает проблему, а откладывает ее «на потом». Как заболеваемость в медицине. Если болезнь сразу не вылечить, она становится хронической и протекает уже с более тяжелыми последствиями.
Но это свойственно не только России. Это общемировая тенденция. Из-за финансового или энергетического кризиса, роста цен на продукты граждане других стран тоже находят утешение в бутылке. В этом плане мы ничем не отличаемся от европейцев.
