Экономическая мобилизация предполагает усиление роли государства, специфический рынок труда, институционализацию малого и среднего бизнеса, индивидуальных предпринимателей, заявил Мау на заседании комитета Госдумы по бюджету и налогам. В этих условиях будут как никогда важны государственные инвестиции. Причем ситуация коренным образом отличается от конца 1990-х и 2000-х годов: тогда частный сектор был готов вкладывать в экономику, а сегодня боится этого делать из-за высокой неопределенности. По мнению ректора РАНХиГС, финансировать структурные изменения можно за счет целевых займов.
Собственно, тема перехода к мобилизационной экономике с период проведения спецоперации и противостояния западным санкциям висит в воздухе, постоянно обрастая самыми разными тезисами, которые Мау облек сейчас в некую конкретику. Например, 16 октября пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков заявил о необходимости «внутренней экономической и иной мобилизации» в России, а ранее спикер Совфеда Валентина Матвиенко заметила, что понятие «мобилизационной экономики» не прописано ни в Конституции, ни в других законах РФ. Впрочем, одними словами дело не ограничилось. Согласно принятому летом закону, правительство вправе временно разбронировать материальные ценности госрезерва, привлекать работников предприятий к работе ночью, в выходные и праздничные дни. Кроме того, юрлица не могут отказаться от контрактов по госзакупкам, в частности, от оборонных заказов. Но какое место тут остается для свободного рынка, совместим ли он с мобилизационной экономикой, и насколько эта гибридная модель вообще жизнеспособна?
Артем Деев, руководитель аналитического департамента AMarkets:
«Речь идет о системе, при которой главная роль отводится государству: оно определяет ключевые направления развития отраслей, в зависимости от поставленной задачи. Поскольку прежние нормы и правила отменяются, очень не просто «скрестить» рыночную экономику с мобилизационной, которую не нужно путать с военной (периода ведения страной военных действий). Та призвана обеспечивать нужды фронта и армии, например, форсированно выпускать военную технику в ущерб другим производствам. А в мобилизационной экономике задачи государства и бизнеса могут совпадать: ярким примером служит импортозамещение. Похоже, именно такой подход и предлагается - определить важнейшие направления в развитии экономики, на которые и будут максимально направлены усилия госорганов и частных компаний. Частично такие изменения уже юридически подготовлены: не так давно принят закон о гособоронзаказе – любая компания из любого сектора и отрасли, получив госзаказ, не вправе отказаться от его выполнения или нарушить сроки. Это влечет серьезные судебные последствия».
Алексей Федоров, аналитик TeleTrade:
«Вопрос о возможности сосуществования мобилизационной экономики и свободного рынка остается пока без ответа. Причина банальна: общего определения для такого типа экономики нет. В российской исторической практике он соответствует двум категориям – во-первых, периоду крупной войны (когда победа невозможна без задействования всего потенциала страны), во-вторых, опыту советской плановой экономики (где административное перераспределение ресурсов является неотъемлемой частью государственной системы). Сравнивать СВО с Первой мировой или Великой отечественной войнами язык не поворачивается. О переходе к плановому хозяйству речи нет вовсе, поскольку тогда придется объявить о возврате к задаче построения социализма. Поэтому пока можно говорить о мобилизации отдельных отраслей российской экономики, где сейчас необходим быстрый ответ на санкции (авиа- и судостроение, фармацевтика, приборостроение), а также в оборонно-промышленном комплексе. Если кому-то не нравится определение «мобилизационная», подойдет название вроде государственной программы развития и импортозамещения в критически важных секторах».
Игорь Николаев, главный научный сотрудник Института экономики РАН:
«В СССР существовали командно-плановые принципы, рычаги управления народным хозяйством. Во время Великой отечественной войны это позволило в считанные дни и недели эвакуировать промышленность, сотни тысяч предприятий из западных районов страны на восток. Но сегодня у нас рынок, подразумевающий свободу предпринимательства. И вопрос стоит ребром: либо вы эти директивные элементы привносите в рыночную экономику лишь частично, либо вовсе отказываетесь от последней. Эту грань, эту степень вмешательства государства надо четко обозначить. Любая экономика работает как целостная система, и присутствие в ней любого инородного элемента чревато сбоями. Важно также определить, как долго такая гибридная, во многом искусственная модель должна просуществовать. Ясно, что в какой-то момент от нее надо будет отказаться».
Никита Масленников, ведущий эксперт Центра политических технологий:
«Речь идет о некой внутренней подстройке механизма госрегулирования, об усилении роли стратегического планирования. Принцип должен быть такой: меньше государства, да лучше. Ведь эффективность госсектора только падает по мере возрастания его доли в ВВП. Сейчас крайне важно повысить эффективность государственных расходов, а для этого понадобятся совершенно другие индикаторы. Помимо инфляции, нам надо таргетировать счета текущего баланса и динамику реальных располагаемых доходов населения. Это – структурная политика, которую правительство проводит сегодня, на мой взгляд, не вполне адекватно. Новые таргеты (цели) нужны хотя бы для более точной оценки экономической ситуации и социальной отдачи. То, о чем я говорю, во многом совпадает с идеями Мау. Надо не привязываться к термину «мобилизационная экономика», который сам по себе он звучит мрачновато, а смотреть на реальную природу вещей».
