Летом-осенью 2014 года для Донецка это было не просто зерно. Это была тяжелая и непредсказуемая жизнь в полном окружении войск ВСУ и нацбатов. Бои в ДНР вплотную приблизились к элеваторам, где хранились запасы, гарантирующие продовольственную безопасность самопровозглашенной республики. Почти все они находились под контролем Украины.
Ответственность за выполнение продовольственной задачи возложили на вновь созданное министерство агропромышленной политики (АПК) и продовольствия ДНР. Главой ведомства стал 38-летний Алексей Красильников.
— Юридически наше министерство было создано в сентябре, но работать мы начали, по-моему, с июня-июля, — рассказывает он. — Тогда уже в Донецк из Москвы прибыл Александр Бородай, первый глава ДНР, мы переговорили о том, что надо предпринять, какие полномочия по обеспечению населения питанием, по эвакуации, по сохранению тех предприятий, которые еще остались, я был готов взять на себя.
— Вы же сами уроженец Донецка, но жили на Украине?
— В мае 2014-го я уехал из Киева, где меня пытался арестовать «Правый сектор» (террористическая организация, запрещенная в РФ. — Авт.). На тот момент я был заместителем министра АПК Украины, а до этого являлся советником руководителя аграрного фонда Украины, то есть в зерне разбирался. Я сам захотел помочь Донбассу, так как это мой дом и работники аграрного и промышленного сектора меня знали.
Летом 2014-го на хранении в донецком элеваторе находилось три тысячи тонн зерна. Все остальное — на подконтрольной Украине территории. Мы были в окружении, однако Донецк, Макеевку, Горловку надо было как-то продолжать кормить. К концу лета удалось отбить еще два элеватора, и запас зерна дошел до 15 тысяч тонн.
— Это много или мало?
— Для 2,5 миллиона жителей это ни о чем. Из такого количества зерна получится примерно 10 тысяч тонн муки, которой хватит всего на пару недель. Зерно — это ведь не только хлеб, но и макароны, манка для детей, комбикорм для птицы.
Когда я только вступил в должность, выяснилось, что из донецкого элеватора КХП-1, который был один-единственный, по чьему-то приказу зерно пропустили через специальный механизм — экструдер, и все вспучилось, для комбикорма, для людей стало непригодным. Это было самое настоящее вредительство. Мы сразу же выставили вооруженную охрану. Вопрос возможного голода стоял на первом плане.
Было принято решение, какие территории нужно освободить в первую очередь, чтобы не допустить дефицита продовольствия. Вскоре мы освободили Еленовку, где находился еще один элеватор. Но там и пятидесяти тысяч тонн не наскребли… При этом часть зерна оказалась залита уходящими войсками ВСУ. Мы сумели спасти только восемь тысяч тонн.
Дальше, чтобы выжить, надо было собирать урожай. А все поля заминированы. Пока разминировали, пока собрали 700 тысяч тонн... Это позволило продержаться до следующего года.
Мы еще не знали, чего ждать от 2015-го. Элеваторы могли обстрелять, могли захватить. Надо было экономить.
Зерно свозили в тыл, где я в первую очередь запустил шесть птицефабрик, так появился запас комбикормовых смесей. Куры стали нестись. Сперва 10 тысяч яиц в сутки, через полтора месяца это были уже довоенные 600 тысяч яиц в сутки. Собрали кукурузу и семечку, появилось растительное масло, смогли возобновить производство майонеза.
— Это был еще 2014 год?
— Да, к осени 2014-го. Мы не могли хранить зерно вечно, поэтому пошла его быстрая переработка на макаронные изделия. Нашему министерству дали самые широкие полномочия. Потому что военные могли воевать, политики занимались управлением, а как и чем кормить народ, армию, чиновников, никто не знал. Вы даже не представляете, насколько это было сложно — без денег, без связей, с нарушенными логистическими цепочками пытаться запустить экономику.
— Назначили какие-то нормативы по продуктам? Пайку «блокадного» донецкого хлеба? Сколько он стоил?
— 1,2–2 гривны буханка. Рубля же еще не было. До 2015 года цены оставались на довоенном уровне.
— 2 гривны — это 4–5 российских рублей, что ли? Вы серьезно?
— Да, примерно так. Но на Украине жить было дешевле, чем в России, а у людей денег тогда не было совсем. Парадокс: продукты уже были, а купить их не на что. Мы организовали бесплатное питание по торговым сетям, нуждающиеся приходили туда три раза в день.
— Чем кормили?
— Первым, вторым и компотом. Суточно питались бесплатно около сорока тысяч человек. Это только по Донецку.
— Подождите, а за чей счет?
— В принципе, зерно для нас вышло бесплатным. У меня не стояла задача, как рассчитаться с украинскими собственниками, которые удрали. Как только зерно появлялось на элеваторе, из него производили муку, комбикорм, который бесплатно отдавали на птицефабрики, а оттуда так же бесплатно забирали уже птицей.
— То есть наступил военный коммунизм?
— Можно сказать и так. Со временем зерна стало много, чтобы не было затарки, его нужно было постоянно перерабатывать и отгружать муку. Иначе бы элеватор встал. Нужно было придумывать такой продовольственный оборот, чтобы обеспечить все министерства и структуры, прокуратуру, МГБ, больницы, школы, садики, тюрьмы, оказать адресную помощь малоимущим, пенсионерам.
На 2015 год мы смогли отсеять озимые культуры до 90% от прежнего объема.
И это было в условиях практически Сталинграда, упорных боев в районе Горловки. Когда из окруженной Горловки появился коридор, я стал туда гнать фурами продукты питания. Было и откровенное предательство, мы предупреждали, что везем продукты в одно место, а сами увозили их в другое, только сказали — вечером обстрел там, где якобы находится продовольствие. Сразу понятно, кто «сдал», кто «крыса». В октябре 2014-го я сделал невозможное — привез из украинского Артемовска две тысячи тонн соли.
— Зачем столько соли?
— Соль нужна для отопительного сезона. Ее засыпают в систему, чтобы вода не цвела. Плюс еще на производственные нужды, дороги посыпать зимой. Да и просто в еду. Я нашел возможность завезти соль с Украины почти на миллион долларов.
— Как вам удалось оттуда ее забрать?
— Военная тайна. Больше сотни машин перевезли две тысячи тонн соли. Они все выехали с нашей территории и невредимыми вернулись обратно.
На момент вывоза соли бои прекратились. Многим было невозможно понять, как в тех условиях удавалось договариваться. Иногда вообще без денег. Если честно, то средств ни на что не хватало, приходилось вкладывать свои. Я из личных денег платил зарплату сотрудникам министерства, продал три машины. Но мы воевали за эту землю, и если бы не смогли людей, которые на ней живут, накормить, то потеряли бы их поддержку. Осенью 2014 года многие вообще не понимали, что мы от них хотим и что такое ДНР.
— И все же той же осенью 2014-го вам пришлось навсегда уехать в Россию?
— Такая была альтернатива. Или покинуть ДНР, или под арест. Возник конфликт из-за зерна с заместителем тогдашнего главы ДНР Александра Захарченко — Александром Тимофеевым, позывной «Ташкент».
— Подождите, этот тот «Ташкент», которого сейчас судят в России? После гибели в теракте Захарченко он тоже покинул территорию ДНР и уже у нас был обвинен в покушении на мошенничество в особо крупных размерах? В конце 2021 года Мосгорсуд продлил ему содержание под стражей в СИЗО.
— Это лишь один из эпизодов его уголовного дела. Приговор еще не вынесен. По российским законам Тимофеева судят, потому что по паспорту он давно гражданин Российской Федерации.
А конкретно конфликт со мной вышел из-за того, что урожай 2014 года, все 700 тысяч тонн, преступно отправили на Украину в Мариуполь и пропустили через блокпосты. Хотя был приказ нашего министерства на полный запрет на вывоз продовольствия и продуктов его переработки, но министерство доходов и сборов, которое возглавлял «Ташкент», дало разрешение на вывоз. Вроде бы Тимофеев посчитал, что в республике нет мощностей для переработки, а сам вывоз был согласован лично с Александром Захарченко.
Уверен, что покупатели нашей продукции нашлись бы и в России, но зерно ушло на Украину для финансирования АТО (т.н. антитеррористической операции на территории Донбасса. — Авт.) Я не понимал и не понимаю, как это можно было допустить.
— В общем, не сработались?
— В свое время я был одним из кандидатов на пост главы Донецкой республики, но отказался в пользу Александра Захарченко. Вряд ли Захарченко знал все масштабы происходящего тогда, он был прежде всего военным, а не экономистом, и его очень поддерживал народ. У меня же стало слишком много недоброжелателей, так как стало понятно, что в рамках нашего министерства сосредоточились основные ресурсы ДНР. Это многим не нравилось.
— Обычная борьба за власть. У кого хлеб, тот и главный.
— У меня под контролем находились все действующие на тот момент промышленные предприятия, агрокомплекс, магазины, рынки, фитосанитарная и ветеринарная службы. Военные подразделения могли приехать в определенные магазины нашего министерства и по долговому обязательству (векселю на 200 тысяч гривен) получить продукты питания. Солдат завтра идет в бой, а покушать он должен сегодня. Он не должен думать, где все эти продукты получить или как «отжать».
Сами понимаете, в той обстановке можно было обвинить кого угодно в чем угодно. Был бы человек, а статья найдется. В общем, это была обычная борьба за власть, другого варианта, кроме как перебраться в Россию, мне не оставили.
Когда я в ноябре 2014 года прибыл в Москву, то меня спросили: министром чего я был? Я ответил: министром всего. В общем, хорошо, что все закончилось так. Иначе бы я с вами сейчас не общался. Разговор в тот год был коротким: люди на деловых встречах садились друг напротив друга и передергивали затворы автоматов.
— Вместо вас был поставлен первый чернокожий министр ДНР Алия Камара. Которого также обвинили в вывозе зерна на Украину.
— Он никогда не был министром. У него не было даже профильного образования. Думаю, его поставили временно, только для того, чтобы списать на него все что можно.
— Его ведь обвинили в целой серии преступных деяний: сговор, хранение боеприпасов, хищение миллионов гривен и, самое главное, вывоз в неизвестном направлении нескольких тонн зерна из государственных резервов...
— Алия был коммерческим директором так называемого «Индустриального ОПЛОТА Донбасса» — государственной корпорации, учредителем которой являлся аграрный фонд ДНР при министерстве АПК.
Так как в республике не хватало живых денег и не работал безнал, то сельхозпроизводители получали помощь — семена, запчасти, комбикорм по бартеру, расплачиваясь в ответ зерном, мясом и молоком, этими вопросами в том числе и занимался «ОПЛОТ».
Время было непростое. Поэтому денежные средства за реализованное зерно, насколько мне известно, нередко передавались наличными. Их приносили в административное здание в картонных коробках. Принимать эти деньги мог Алия или его заместитель. Конечно, с точки зрения закона это было сомнительно…
Его не поставили на эту должность, а поДставили. И через три недели посадили. Зерно так и не нашли. Вскоре после моего отъезда начался огромный рост цен буквально на все, продуктов не хватало, птицефабрики разорялись, производственная цепочка полностью разрушилась, предприятия то и дело меняли собственников, неугодных бизнесменов сажали… В 2015 году Донбасс от голода спасла уже Россия, отсюда начало идти все, вплоть до яиц.
— С другой стороны, вам повезло. Вы живы, в отличие от Александра Захарченко; на свободе, в отличие от Александра Тимофеева. Кстати, а где сейчас Алия Камара?
— Он сидел в Донецке. Потом был выпущен и сбежал в Киев. Свою вину в вывозе зерна он так и не признал. Где он сейчас, я не знаю.
— Я пыталась его найти. Связывалась даже с тезками в соцсетях, имя Алия Камара носят несколько человек, но все говорили, что никогда не были в ДНР… Впрочем, времена прошлые… А как вы оцениваете то, что происходит с зерном на Украине сейчас? Как известно, оно заперто в одесских портах, и это в перспективе, как говорят, угрожает уже мировым голодом.
— Начнем с того, что во всем виноват общий мировой экономический кризис, так что дело не только в Украине. Единственная проблема, которая сейчас существует с украинским зерном, — это его хранение. Условно мы обычно собирали 50 миллионов тонн, а хранение внутри страны было рассчитано на 20–25 миллионов тонн. Сегодня народ возмущается по Херсонской области — куда девать зерно. Там собирают 3 миллиона тонн пшеницы. Элеваторы у них рассчитаны на один миллион 250 тонн. Но там же не только пшеница хранится, но и кукуруза, и семечка. А с учетом того, что скоро будет урожай яровых культур и их нужно где-то сушить, куда девать остальную продукцию дальше? Обратно выбросить в поля?
— Так было на днях совещание в Херсоне. Хотят отвозить в Крым. Но пока с перемещением все тоже сложно. Причем везде. Сами знаете, что происходит в портах с хранением зерна — в той же Одессе зерно просто заперто.
— Одесский порт всегда существовал только для экспортной перевалки — там и в хорошие времена одновременно находилось не более 50 тысяч тонн зерна. Оно не лежало, а все время находилось в револьверной отгрузке, как и в николаевском портовом элеваторе.
А сейчас зерно некуда отправлять, по Черному морю мины плавают. Что касается мирового голода, то в мире производится 900 миллионов тонн зерна, из Украины на экспорт хорошо если уходило ежегодно 10 миллионов — то есть чуть больше 1%.
Еще один момент: зерно бывает разного класса, 3–4-й класс, которое производится на Украине, — это не то, к чему привыкла сытая Европа.
— Так в голодающей Африке и такому зерну будут наверняка рады.
— Я вам повторяю, что в процентном отношении украинское зерно в мире никакой роли не играет. Даже если его не будет вовсе, этого никто и не заметит.
— Тогда почему со всех сторон кричат о голоде?
— Это попытка шантажа. Тут речь больше не о вывозе из Украины, а о завозе в нее. Ведь корабли через черноморскую акваторию могут поставлять не только зерно, но и другие грузы, в том числе и вооружение.
Да и продовольствие, и непродовольственные товары, необходимые Европе, тоже идут через Украину. Других путей нет. Поэтому нужно как можно скорее очистить морской проход. Вот и спекулируют темой голода, пугают мировую общественность.
Существует некое соглашение, будто Турции доверят разминировать акваторию, неподконтрольную Украине, и обеспечивать проход грузов от себя до нейтральных вод. А со стороны нейтральных вод до Босфора этим станет заниматься Россия.
Думаю, в ближайший месяц максимальная зачистка прохода произойдет. Европа уже заждалась.
