Раньше доставкой крестьянской продукции до торговых прилавков занималась система потребкооперации. Ничего особенного: объезжала дворы и за звонкую монету скупала излишки продуктов у селян. Затем продавала их в своих магазинах. Назывались они сельпо, что в переводе означает «сельская потребкооперация». Теперь потребкооперации нет, а 22 миллиона ЛПХ, которые могут выращивать урожай и делать ароматные колбасы, есть. Куда они станут девать свои излишки? Об этом говорим с доктором экономических наук, профессором Университета кооперации Дмитрием ВАЛИГУРСКИМ. Он знает ситуацию изнутри, поскольку в свободное от науки время занимается фермерством.
— Дмитрий Иванович, сколько, на ваш взгляд, сельхозпродукции из частных подворий сегодня не доходит до торгового прилавка?
— На этот счет есть официальная статистика. В малых формах хозяйствования на сегодняшний день производится 40–50% всех сельхозпродуктов. Это ЛПХ — личные подсобные хозяйства, которых в России около 22 млн, 170 тыс. фермерских предприятий, 3 миллиона индивидуальных предпринимателей на селе, больше 80 тыс. СНТ и 3000 сельхозкооперативов. Теоретически все они насыщают рынок продуктами.
— Вот именно — теоретически. Ведь этого изобилия мы не видим в розничной торговле. Но чем тогда занимаются агрохолдинги, если добрую половину объема выращивает население? Как известно, государство все средства бросает на поддержку крупных хозяйств…
— Их зона — зерновые, гречка, рис, подсолнечник, мясо, молоко… А малые формы хозяйствования дают в основном картофель, овощи, дикоросы. Еще некоторые занимаются животноводством, продают соседям молоко и мясо.
— Которые как раз и дорожают! Почему их нет в продаже? Куда они деваются?
— Крестьянин со своей делянки не повезет в магазин или на рынок мешок картошки на велосипеде. Этот мешок картошки и еще тысячи тысяч мешков от других крестьян у него необходимо купить прямо на подворье, отвезти в приемный пункт, помыть, подготовить к продаже или отправить на дельнейшую переработку. Такая система называется «потребкооперация», она действовала в Советском Союзе. Специальный транспорт объезжал крестьянские дворы и оптом скупал там овощи, мясо, молоко, мясо — излишки продукции. На рынке эти продукты стоили бы, конечно, дороже, но на рынок еще нужно доехать. А здесь прямо на дому, не отходя, как говорится, от кассы. Это было выгодно и удобно для селян.
В СССР не было частной собственности, но практически все деревенские жители выращивали овощи, содержали свиней и коров для продажи продуктов городу. Это поощрялось государством, а посредником в заготовке сельхозпродукцци выступала потребкооперация. Сегодня эта система практически разрушена.
— Постойте, но в России даже есть праздник: День кооператора. Получается, праздник есть, а кооперации нет?
— Ее не то чтобы совсем нет, она есть, и многих видов, что тоже является проблемой. Есть потребительская кооперация, сельскохозяйственная, кредитные кооперативы, садово-огородные, гаражные, производственные, строительные… Но все это разрозненно.
— Остановимся на потребительской кооперации, которая нас должна кормить и сбивать розничные цены. Куда девается урожай от 22 миллионов ЛПХ?
— По сельхозпереписи 2016 года в аграрном производстве сегодня участвуют только 2 миллиона ЛПХ. Без всякой помощи и поддержки со стороны государства. Вот они-то как раз и делают ту самую половину урожая овощей. Миллионы ЛПХ, которые не при делах, часть урожая оставляют себе на пропитание, вторую часть отвозят родителям-старикам или родственникам в город. А третью часть они бы продавали потребкооперации, как было еще сравнительно недавно. Но на продовольственный рынок они ничего не производят, потому что не имеют возможности реализовать товар. Если бы такая возможность была, посчитайте, сколько дополнительных миллионов тонн картошки, капусты или морковки давали нам миллионы ЛПХ! Это разом бы решило нашу проблему продовольственной безопасности. Сегодня «лишние» овощи уходят на корм скоту, а то и просто гниют в погребах.
Не так давно на совещании спикер верхней палаты парламента Валентина Ивановна Матвиенко делала взбучку торговым сетям за то, что они не принимают продукты от населения. Ей написал фермер о том, что нигде не может пристроить свою продукцию. И, чтобы она совсем даром не пропадала, завел свиней и начал им скармливать урожай. Свежий, экологически чистый, быстропортящийся. А не тот, который в магазине может простоять полгода и «ничего с ним не случится». Вот примерно так дела и обстоят… Могу лишь добавить, что держать свиней на крестьянских подворьях запрещено – из-за угрозы африканской чумы свиней.
— Но разговоры о возрождении потребкооперации в России идут давно. Насколько знаю по отчетам Минсельхоза, численность кооперативов постоянно растет…
— Формально все понимают, что она нужна. Но вот на что я обратил внимание. За время реформ было девять съездов кооперации. На первом, как сейчас помню, присутствовали члены правительства, депутаты Госдумы и сенаторы. Все было очень торжественно, все говорили, что без потребкооперации мы страну не накормим, что ей нужна всемерная поддержка… На последнем съезде, в конце минувшего года, не было никого. Даже главу АККОР – фермерской ассоциации России, с которой кооперация и должна плотно работать, организаторы мероприятия не пригласили. Это тоже о чем-то говорит.
В сегодняшних нормативно-правовых документах нигде нет ни слова о кооперативах. В Конституции прописаны три вида собственности: государственная, муниципальная и частная. Кооперативная не упоминается. Хотя в 90-е годы прошлого столетия именно кооперативы помогли экономике России перейти на рыночные формы развития. Многие сегодняшние олигархи — выходцы из кооперативов, именно там они заработали свои первоначальные капиталы. Затем кооперативы разрешили приватизировать и преобразовывать в ООО, ТОО и прочее – так кооперативов у нас не стало.
— Но ваш университет готовит специалистов для кооперации. Куда же они уходят, если ее практически нет?
— В основном мы выпускаем специалистов для сферы малого бизнеса, предпринимательства. Около 10% идут в потребкооперацию, этого, конечно, мало.
— Кстати, а что осталось от советской империи кооперации сегодня?
— В советские времена кооперация занимала 40% всей торговли страны, сейчас – 1%. В Советском Союзе было 55 тысяч магазинов потребкооперации, из них где-то две трети на территории РСФСР. Ну так вот, сегодня в России порядка 800 таких магазинов. В крупных городах их нет, закрыты все кооперативные рынки. Основная торговля, 60% от общей деятельности, ведется в сельской местности.
— Наверное, в какой-то степени это и неплохо, конкретная помощь селу…
— Но заготовка сельхозпродукции от населения в общем объеме деятельности составляет только 12% – это капля в море. Личные подсобные хозяйства и фермеров может объединить только кооперация. Но она вообще не является участником малого бизнеса, ее просто выбросили из субъектов малого предпринимательства. Вычеркнули, так сказать, из жизни.
— Неужели все так плохо?
— Минсельхоз пытается включить сельскохозяйственную кооперацию в свою кредитную политику. Что получается? Образовавшийся кооператив получает грант на развитие, закупку, допустим, техники, создание рабочих мест. В течение 5 лет он отчитывается об уплате налогов, о том, что купленные трактора и комбайны пашут и сеют. А через пять лет, по закону, можно приватизировать технику. Сделать частным то, что создано на государственно-кооперативные деньги. И эта структура благополучно исчезает, становится чьей-то частной собственностью. А частник уже сам решает, что ему выгодно, а что – нет, вместо сельхозпроизводства занимается, допустим, торговлей одежды или пивом. Правительство одной рукой вроде как создает кооператив, а другой его убивает, позволяя приватизироваться и жить другой жизнью. Таким образом, смычки между городом и деревней не происходит. В результате такого отношения мы теряем огромное количество продуктов питания.
— Уже объявлено, что в 2023 году государство начнет кредитовать личные подсобные хозяйства. До будущей посевной осталось меньше года. За это время удастся восстановить потребкооперацию? Ведь если 20 миллионов ЛПХ вырастят урожай, то он опять сгниет в поле. Какие нужно вложить ресурсы, чтобы в каждом районе появилось свое райпо и сельпо? Чтобы был транспорт, объезжающий дворы, чтобы были пункты переработки?
— На 1 миллион подсобных хозяйств нужно 30–40 автомобилей нашего отечественного производства. Это в том числе госзаказ для российского автопрома. Нужно возрождать практику автолавок, которые торгуют в дальних деревнях, где нет своих магазинов. Раньше у потребкооперации была хорошая база по переработке продукции, молока, изготовлению колбас, тушенки, сыров.
Нужно заметить, что качество советской еды было очень высоким, тогда не злоупотребляли разными гормонами роста, все делалось из натурального сырья. Ну так вот, в магазинах потребкооперации продукты продавались еще более качественные, они ведь производились на крестьянских подворьях, где и знать ничего не знали о какой-то «химии». Многие мои знакомые покупали продукты только в райпо, хотя там они стоили чуть дороже, чем в государственных магазинах. Все это нужно создавать заново, на современных технологиях. Строить хранилища, пункты переработки.
— Но это реально организовать в течение года?
— Государство уже сегодня предпринимает некоторые меры. Так, в апреле вышло постановление правительства о том, что заготовителям, работающими с ЛПХ, будут компенсироваться часть затрат. Государство имеет средства на развитие кооперации. Однако ее нужно сделать субъектом малого бизнеса, чтобы она могла получать льготы, кредиты, субсидии, иметь те же права, что и остальные малые формы хозяйствования.
— Как я понимаю, в правительстве нет специалистов по развитию кооперации. Но вы сами-то, представители этого сектора, что сделали, чтобы достучаться до властей, поставить вопрос ребром?
— Пробовали, бесполезно, нас не слышат. Но сегодня такой момент, что просто необходимо восстанавливать кооперацию, наводить мосты между городом и деревней. Я имею в виду проблемы роста цен, доступности продуктов для малообеспеченных слоев населения, насыщение ассортимента. Этот вопрос могла бы снять потребительская кооперация в контакте с фермерами и ЛПХ.
— С чиновниками нужно бороться по чиновничьи, их же оружием. Некоторые эксперты предлагают создать новое министерство – по развитию малых форм хозяйствования. Которое бы, в частности, защищало и кооперативный бизнес. В мире есть такие прецеденты?
— В мире таких аналогов нет, как нет ЛПХ, КФХ, индивидуальных предпринимателей на селе и прочих структур, которые есть у нас. В США фермером считается тот, кто вырабатывает сельхозпродукцию на сумму более 4 тысяч долларов в год. Он сразу становится полноправным сельхозпроизводителем со всеми вытекающими… Имеет льготы, доступ к кредитам наравне с крупными корпорациями и компаниями.
Наше министерство занимается в основном агрохолдингами, им выделяется львиная доля кредитов и прочих мер господдержки. Но сельская жизнь как раз состоит из такой мелочи – из крестьянских подворий и цехов по переработке, до которых у государства не доходят руки. А им нужна особая поддержка. Необходимо если не отдельное ведомство, то хотя бы департамент, который бы влиял на принятие решений в этом секторе.
— Будем исходить из того, что частники при поддержке государства в будущем году вырастят урожай, а кооперация у них соберет не все. Так, скорее всего, и произойдет. Что нужно, чтобы не пропал их скорбный труд, чтобы удалось продать урожай? В ельцинские времена в московских дворах прямо с борта грузовика продавали картофель и другие овощи, это заметно поддерживало население…
— Чтобы сегодня выйти на продажу, необходимо иметь сертификат по каждому виду продукции и еще кучу документов от Россельхоз- и Роспотребнадзора. Оформить такие документы частнику просто нереально, в том числе и по деньгам. Он не станет этим заниматься. Нужен заявительный порядок: крестьянин просто сообщает, что у него есть земельный участок и он хочет продать какую-то продукцию. Без всяких дополнительных справок!
Раньше работали кооперативные рынки, куда приходили все частники с дарами своих огородов. Плата взималась только за весы и за холодильник и была чисто символической. Плату за торговое оборудование должен устанавливать не частник, владелец рынка, а его учредители — фермеры и ЛПХ. Если все это возродить и сделать, то есть шанс на то, что продукция огородников и фермеров все-таки не пойдет на корм свиньям, а окажется на столах у россиян.
