Большинство статистических показателей 2021 года говорит о том, что для российской экономики он выдался вполне успешным, причем даже не только на фоне провального 2020-го. ВВП вырос, по предварительным данным, на 4,5–4,6% (а целый ряд экспертов полагает, что окончательное значение этого показателя превысит 5%) — и, с учетом скорректированных цифр за 2020-й и 2019-й, сегодня существенно выше, чем до коронакризиса. На протяжении всего года росли цены на нефть и газ — первые достигли среднегодового показателя в $70,5/баррель по марке Brent, что почти на 70% выше показателей 2020 года и является рекордным значением с 2014-го; ситуация на газовом рынке была еще более драматичной: в максимуме цены на европейском рынке выросли в 10 раз по сравнению с началом года и сейчас почти в четыре раза выше среднегодовых цен поставок «Газпрома» в 2021 году. В результате российский сырьевой экспорт вырос почти на $100 млрд, положительное сальдо торгового баланса — в 1,8, а платежного баланса — в 3,3 раза. Однако высокие сырьевые цены, которые, судя по всему, характеризовали не только завершившийся год, но и останутся с нами еще на несколько лет, как выясняется, оказали разнонаправленное влияние на российское государство и на российское народонаселение.
Государство стало нетто-бенефициаром повышательного тренда на рынках сырья, аккумулируя приносимые им богатства в бюджет. Если в начале года основной финансовый документ страны ориентировался на дефицит федеральной казны в 2,75 трлн рублей, то за первые девять месяцев фиксировался профицит в 1,62 трлн рублей, который по итогам года сократился до 514 млрд за счет гигантских дополнительных расходов, реализованных в декабре (кто-то, кстати, заметил в своих карманах следы этой щедрости?). В абсолютных цифрах прирост доходов (4,2 трлн рублей) стал крупнейшим в отечественной истории. Власти смогли позволить себе несколько раундов раздач денег на содержание детей, пенсионеров и силовиков, не отвлекаясь при этом от своего главного занятия — наращивания резервов (за последние 12 месяцев золотовалютные резервы Банка России выросли с $587,7 до рекордных $638,2 млрд, а объем средств в Фонде национального благосостояния — с $177,4 до $185,2 млрд). Нет сомнений в том, что оба показателя продолжат расти в 2022-м, причем ФНБ с учетом нефтяных сверхдоходов может увеличиться на три четверти от нынешних уровней.
Кроме паразитирующей на бюджетных потоках бюрократии (недавно в Высшей школе экономики объем ее коррупционных доходов оценили в 6,6 трлн рублей в год, что даже превышает непредвиденную добавочную ренту федерального бюджета) в выигрыше оказались и лучшие друзья государства — российские миллиардеры. Их совокупное состояние за год выросло на $101,4 млрд (что соответствует тратам федерального бюджета на образование за последние десять лет), а дополнительным бонусом оказались решения британских судов, однозначно опровергших прямые связи ведущих олигархов с Кремлем (именно поэтому я и называю их друзьями, не намекая ни на что большее, кроме бескорыстного и добросердечного общения). В последние дни из-за излишне быстрого вставания России с геополитических колен у отечественного фондового рынка случилось головокружение, обошедшееся богатейшим россиянам более чем в $10 млрд, но эти потери были лишь небольшим ударом для них, так как вовсе не всё их состояние воплощено в бумагах публичных компаний, а в прошлом году цены на активы — землю, офисную недвижимость и дорогое жилье — росли даже быстрее биржевых котировок.
Напротив, население de facto стало проигравшим от быстрого восстановления мировой экономики. Оно не приобщилось к росту цен на активы (в России только 11% граждан имеют вложения в акции против 56% в США, а 1% населения контролирует 57% национального богатства, в то время как в Америке — всего 30%). При этом рост цен на сырье породил инфляцию, с которой российское правительство предпочло не бороться (я имею в виду, что в условиях быстрого роста цен на сырье было бы разумно заморозить цены на него на внутреннем рынке, зачем, например, прислушиваться к доводам металлургов о том, что они просто следуют «в тренде», если тот же газ в России вообще не изменился в цене на фоне европейской «газовой лихорадки»), в результате чего официальная инфляция составила 8,4%, продуктовая — почти 11%, а большая часть граждан убеждена, что прирост цен на следующий год окажется никак не меньшим (Банк России повышал ставку семь раз в течение года, увеличив ее вдвое — с 4,25 до 8,5% годовых, что сделает кредиты для населения в следующем году значительно дороже). Рост цен фактически нивелировал увеличение номинальных зарплат (по итогам года он превысит 10%) и свел прирост реальных располагаемых доходов к 2–3%, причем не менее трети его обеспечено единоразовыми выплатами отдельным категориям российских граждан. Стоит добавить, что инфляция в январе, по последним данным, оказалась даже выше средней прошлогодней, а бурный рост числа граждан, инвестирующих в фондовый рынок, скорее сократил, чем увеличил их состояния, так как основные вложения были сделаны уже во втором полугодии, а начавшееся в ноябре снижение котировок увело основные индексы к уровням весны 2021 года.
Все это говорит о том, что без помощи государства экономика сегодня не может обеспечивать повышение благосостояния россиян ни за счет быстрого роста зарплат и других регулярных доходов, ни за счет представления выгодных инвестиционных возможностей и инструментов сбережения. Помощь же государства выглядит очень скупой, и я бы даже сказал — вынужденной: в конце прошлого года власти попытались нарушить ими же принятый закон об автоматической индексации прожиточного минимума на официальную величину инфляции и решили прибавить к прежней сумме для ровного счета по 1 тыс. рублей. «Окончательное решение» вопроса бедности гении из правительства нашли в изменении стандартов ее исчисления, что позволило Росстату радостно сообщить незадолго до Нового года о сокращении числа бедных россиян на 2,8 млн человек, чего, замечу, не наблюдалось с 2007 года (куда более успешного, чем только что закончившийся 2021-й). Пенсии, которые в реальном выражении снижались ежемесячно с февраля 2021 года, в 2022-м собирались проиндексировать всего на 5,9%, но только после глухого недовольства и (будем считать, что именно после, но не вследствие) социально-политического взрыва в Казахстане президент объявил о широком жесте — индексации пенсий темпом выше инфляционного, на 8,6%.
Таким образом, на мой взгляд, в ушедшем от нас 2021 году самым важным трендом в российской экономике стало оформившееся полное разделение путей государства и общества. Если в годы раннего путинского процветания бюджетные поступления и доходы населения росли с сопоставимой скоростью, а в 2014–2020 годах либо стагнировали, либо относительно синхронно снижались, то второй пандемический год показал: экономическое положение граждан может оставаться прежним или даже ухудшаться на фоне беспрецедентно выгодной внешней конъюнктуры, при стремительном росте поступлений в казну. Теперь, судя по всему, само исчисление темпов роста ВВП и их тщательная корректировка на несколько десятых долей процента через год или два после завершения отчетного периода, показатели экспорта и положительного сальдо платежного баланса, и, само собой, цифры доходов бюджета и наполненности кремлевской «кубышки» не будут говорить ровным счетом ничего о благосостоянии населения, реальных пенсиях или выживаемости на минимально допустимую заработную плату (замечу, что сегодня в России 690 тыс. человек, или 2,5% занятых, не получают даже этих, вроде бы гарантированных, средств). Власти уносятся в заоблачные дали, оперируя триллионами рублей и увлеченно обсуждая новый раздел мира, а сами россияне остаются пассивными наблюдателями этих процессов, не получая практически ничего от очередных проявлений национального величия.
Завершая, замечу: всё сказанное вовсе не означает, что российская система ослабевает или что у нее накапливаются непреодолимые противоречия (напротив, с чисто экономической точки зрения среднесрочная перспектива у России вполне благоприятна, не нужно рассказывать страшных сказок) — вовсе нет, она скорее становится самой собой, коммерческим государством, в котором власть и, говоря шире, «элита» являются реальными собственниками всего национального богатства, рассматривая население как пассив, а не актив. В той парадигме рентной экономики, в которой развивается страна, это представление не только логично, но и единственно верно, и система, вступившая в прошлом году в период полного совершеннолетия, всем своим поведением показывает, что в совершенстве осознает это. Постепенно разделяя общество, система демонстрирует подход, основанный на знаменитом лозунге «каждому свое», который, замечу, стал носить отрицательный оттенок только с середины ХХ века, тогда как на протяжении столетий принцип suum cuique означал банальное требование справедливости, каковой для сословного общества и служит неравенство…
