И в XVII веке, когда на Руси (при царе Алексее Михайловиче) узаконили крепостное право, и в XIX-м, когда эту чудовищную систему отменил своим манифестом Александр Второй, у здешнего привилегированного класса была своя правда. С правдой крестьянской она существовала параллельно и не пересекалась. С топливным демпфером – примерно та же история. Нам подают его как неоспоримое благодеяние и проявление мудрости со стороны тех, кто наверху и заведомо умнее. Введенный с 1 января 2019 года механизм активно отстаивают Минэнерго и Минфин. Как уверяют чиновники, демпфер удерживает цены на заправках: по его условиям при высоких экспортных ценах на нефть НПЗ получают компенсацию в виде отрицательного акциза, при низких – платят в бюджет.
В холодных головах функционеров, в их башне из слоновой кости механизм работает безупречно. Однако у участников рынка свой опыт и взгляд на вещи. Например, по словам президента Независимого топливного союза Павла Баженова, для бизнеса демпфер превратился в субсидии на прибыль и в налог на убытки. Ну а для обычных автомобилистов бензин все равно дорожает — когда чуть быстрее, когда чуть медленнее.
Проблема складывается из великого множества деталей. Причем это проблема не с демпфером, а с властями, которые постоянно чего-то недоговаривают, о чем-то умалчивают, в чем-то самому себе противоречат. Скажем, в апреле Минэнерго заявило, что меры по стабилизации топливного рынка позволили снизить стоимость бензина и добиться «справедливой розничной цены» (без демпфера) в 50,08 рублей за литр АИ-92. Не вмешайся государство, топливо стоило бы на 5,2 рубля дороже, заметили тогда в ведомстве. Очень не хочется разбираться в этих неоднозначных моментах, но стыкуются ли они с нынешними словами Шульгинова о литре бензина, которому демпфер не позволил подорожать на 15 рублей?
Или возьмем апрельский тезис того же Минэнерго, согласно которому цена бензина в России остается одной из самых низких в мире: в США (в переводе на российскую валюту) литр продается за 63,6 рубля, в Канаде – за 86,4, в Германии – за 126,7, во Франции – за 135,5, в Норвегии – за 150,4. Но правомерно ли это лобовое сравнение с западными реалиями? Для потребителей проблема кроется не в самой стоимости моторного топлива, а в ее отношении к заработку, к общей структуре потребления. Если рассчитать количество литров, которое можно купить на месячный доход в той или иной стране, становится ясно: в Штатах и Европе куда более доступный бензин, чем в России (к слову, занимающей второе место в мире по объему нефтедобычи после США). Минэнерго умалчивает о разнице в доходах. У нас средняя номинальная начисленная зарплата – 58 тысяч рублей, в Америке – почти 300 тысяч (при переводе по курсу).
Ко всему прочему конечная стоимость литра российского бензина более чем на две трети складывается из налогов и акцизов: это НДС производителей, НДС розничной торговли, налог на добычу полезных ископаемых и налог на добавленный доход от добычи углеводородного сырья. Растущие фискальные аппетиты государства (главным образом Минфина) оплачивают автовладельцы. Да и остальные потребители тоже: цена на бензин заложена в любой товар, который перевозят автомобильным транспортом. Будь то буханка хлеба или холодильник.
То что министр энергетики выдает за благодеяние властей — дескать, могли бы литр бензина по 65 рублей продавать, а продаем за 50 — на самом деле их, властей, святая обязанность. Даже страшно себе представить, до каких рубежей разогналась бы инфляция в стране, и без того бьющая пятилетние рекорды роста, если бы бензин подорожал на треть. Случись подобное, страна оказалась бы сразу отброшена по темпам роста цен в «лихие» 90-е, которым так любят противопоставлять современную Россию представители ее правящего класса.
Так что заявление Шульгинова, при всей своей внешней безобидности, весьма симптоматично. Его посыл таков: цените, людишки, могло быть и хуже! Впрочем, таковы правила социальной игры, принятые еще в глубине веков и сохранившиеся по сей день, в основном на уровне менталитета. Российские царедворцы и их интеллектуальная обслуга абсолютно искренне считали, что говорить с мужиками не о чем. «Наш низший народ никаких благородных чувствований не имеет», — писал Сумароков Екатерине Второй.
