— Начнем с чисто практического вопроса от нашего читателя: как обезопасить свои сбережения в столь сложное время, что для этого нужно предпринять?
— Не надо паниковать. Надеюсь, с осени инфляция пойдет на спад, прежде всего продовольственная.
Далее следует всерьез озаботиться планированием семейного бюджета, с четким определением приоритетов: что надо решать в первую очередь, во вторую, в третью. Те, у кого есть проблемы с выплатой кредитов (общая долговая нагрузка находится на историческом пике в России), должны будут как минимум отказаться от лишних трат. Но поскольку каждый рискует оказаться в долговой ловушке, я бы порекомендовал крайне сдержанно относиться к дорогостоящим покупкам — и это не только квартиры, но и автомобили, подорожавшие со страшной силой.
В условиях нынешней инфляции ни о каком росте реальных располагаемых доходов мечтать не приходится. Не стоит также вестись на предложения по перекладыванию финансовых средств из одной валюты в другую. Пожалуй, в облигации федерального займа (ОФЗ) еще можно инвестировать: там доходность выше на полтора процентных пункта, чем в максимальной ставке по банковским депозитам.
В общем, если у вас заработная плата не превышает среднероссийскую (около 40 тысяч рублей), надо проявлять максимум осторожности, воздерживаться от избыточных рисков, полагаться на собственные ощущения, а не безоглядно слушать тех, кто хочет элементарно нажиться на вас.
— В 2020 году инфляция в России во многом была спровоцирована резким ослаблением рубля, а также подорожанием продовольствия, причем одной из причин стал разрыв логистических цепочек в торговле. Сегодня рубль чувствует себя заметно лучше, однако цены все-таки идут вверх. Так в чем же дело?
— На динамику инфляции реальный курс рубля практически не влияет. В июне он укрепился на 2,7%, а с начала года — на 4,2%.
У нас сейчас в серьезном плюсе находятся внешнеэкономические показатели. Внешнеторговый профицит на четверть больше прошлогоднего, а счет текущих операций, который непосредственно отражается на курсе, укрепился в 1,7 раза. Поскольку эффекта ослабления рубля мы не видим, то как минимум до конца года его переноса на внутренние потребительские цены не произойдет. Раз нет эффекта, то и переносить нечего.
Что касается внешних факторов, тут все серьезнее. Динамику инфляции всегда определяет соотношение спроса и предложения на отдельных рынках, по отдельным товарным группам. Если у вас в этом уравнении резко сокращается одна его часть, баланс нарушается.
Локдаун 2020 года привел к существенному сжатию предложения. Плюс действительно сказался разрыв логистических цепочек и в ритейле, и среди производителей, которые столкнулось с острым дефицитом комплектующих. В результате подняли цены — в апреле (за четыре месяца год к году) на 27,5%, а в мае уже на 35,3%. Немалый вклад в инфляцию внесло и традиционное июльское повышение тарифов ЖКХ. В целом ситуация достаточно неустойчивая, из-за чего каждый гражданин вынужден либо включать режим экономии, либо кардинально пересматривать структуру своего семейного бюджета, либо откладывать дорогостоящие покупки.
— Согласны ли вы с заявлением главы Минэкономразвития Максима Решетникова, заявившего, что «инфляция по большому счету импортирована с мировых продовольственных рынков»?
— Для реалий, которые сложилась в апреле, это утверждение было более-менее справедливо. Сегодня — уже едва ли. По данным Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, в июне мировые продовольственные цены снизились на 5,4%. Правда, настораживает подсолнечное масло, подорожавшее на 1,3%. В целом по основным товарным группам, в том числе по металлам, мы видим четкие признаки ценового разворота.
Но вот что происходит сейчас с инфляцией в США? В июне потребительские цены выросли там на 5,4% в годовом выражении, что стало рекордом с 2008 года. И если инфляция в Штатах будет ускоряться, то Федрезерв пойдет на сокращение выкупа ценных бумаг с рынка и быстрее начнет повышать свою базовую ставку. Не в 2023-м, как предполагается, а в 2022-м. А это означает совершенно другой расклад с доходностью американских ценных бумаг, с перераспределением финансовых потоков — между развивающимися экономиками и развитыми.
Следствием такого сценария станет обострение проблемы корпоративных и суверенных долгов в мире в целом. И, конечно, это и по России может ударить, поскольку уход нерезидентов, горячих денег с нашего рынка спровоцирует ослабление рубля. Что, в свою очередь, подхлестнет внутренние цены.
— Росстат зафиксировал в июне взрывной рост стоимости овощей, которые составляют борщевой набор: почти 60% на свеклу, 37% на морковь и 20% на картофель. С чем это связано?
— Это опять-таки последствия прошлого года. Именно тогда и произошло резкое сжатие предложения по борщевому набору. Сегодня дела обстоят немногим лучше. Дополнительные риски создает неопределенность, связанная с новым урожаем ряда культур. Из-за неблагоприятных погодных условий посевная (а значит, и уборочная) кампания сдвинута на один месяц. Поэтому сейчас сложно предсказать, какое количество гречихи или молодых овощей получит сельское хозяйство и как эти показатели скажутся на ценах.
Впрочем, сезонное удешевление все-таки начинает докатываться до рынка, правда, за исключением моркови и капусты. Огурцы и помидоры дешевеют примерно на 3–5% в неделю. Ясно, что в целях борьбы с вышедшей из берегов инфляцией Центробанк будет и дальше повышать ключевую ставку.
— Читатель «МК» спрашивает: какие еще товары и услуги находятся в зоне риска? Входят ли в нее импортная бытовая техника и электроника?
— Давайте посмотрим, что сейчас происходит с контейнерными перевозками. С начала года стоимость их фрахта выросла более чем на 20%. А по некоторым видам грузов — еще более существенно. Из-за третьей волны пандемии в пяти ведущих портах Китая погрузки прекращены, суда стоят на рейдах, в среднем разгружаясь в течение 35–40 суток. Это вычитает из мирового контейнерного оборота очень большой объем.
Конца-края этому контейнерному кризису не видно. В итоге непродовольственные товары длительного пользования, прежде всего бытовая техника, электроника, гаджеты, до конца года могут подорожать на 15–20%. Соответственно, во втором полугодии россияне рискуют столкнуться с совершенно другими ценами на крупногабаритную бытовую и электронную технику — телевизоры, холодильники, стиральные машины. Все это перевозится в контейнерах морским путем.
А по гаджетам есть еще один неприятный момент: глобальный дефицит чипов и микропроцессоров. По оценкам крупнейших производителей, эта проблема не будет закрыта как минимум до первого квартала 2022 года. Так что, если кому-то нужно обновлять свою линейку подобных устройств, лучше не откладывать в долгий ящик и потратиться на них прямо сейчас.
— Как вы оцениваете последние меры правительства по регулированию цен, в частности, пошлины на экспорт зерна и подсолнечника, а также декабрьское соглашение о заморозке цен на сахар и подсолнечное масло?
— Здесь надо разбираться в каждом конкретном эпизоде очень скрупулезно. Декабрьское соглашение было оправдано в сложившихся именно тогда обстоятельствах. Другое дело, что такие меры нельзя затягивать на три квартала, превращать в долгоиграющую историю, как в случае с подсолнечным маслом. Иначе на рынке возникают ценовые перекосы по всем остальным товарным группам.
Что касается введенного с 1 апреля бессрочного ценового демпфера для экспорта зерна, то он сейчас более-менее начинает работать. Механизм состоит из двух частей — «плавающей» экспортной пошлины и инструмента возврата средств сельхозпроизводителям. Но полной ясности пока нет, она появится по крайней мере через несколько месяцев. Конечно, трейдерам и зернопроизводителям очень трудно ориентироваться в условиях, когда пошлина меняется еженедельно. С гречихой все будет ясно по итогам урожая, которые придется подводить на месяц позже обычного — из-за сдвига посевной и уборочной кампаний. А если говорить о бензине, то введенный в отношении него демпфер работает достаточно эффективно. Недельный шаг цен примерно один и тот же — 0,1–0,2%.
— В какой степени Центробанку удается таргетировать инфляцию, повышая ключевую ставку?
— Нынешний уровень инфляции (6,56%) сильно зашкаливает за таргет ЦБ в 4%. Сейчас мы можем оценить действия регулятора весьма приблизительно — лишь с точки зрения вероятного срока приближения к этой цели. Картина получается очень замысловатая и напоминает сильно пересеченную местность.
По классике, решение по изменению ставки отражается на экономике, на стоимости финансовых транзакций с лагом в три-шесть месяцев. Но есть ощущение, что этот лаг несколько сжался, и можно уже говорить о неделях. Сегодня у нас ставка 5,5%, что достаточно много. При этом возникает большой вопрос: если ничего не делать, не трогать ставку, не подтолкнем ли мы инфляцию к штурму новых высот, не растянем ли нынешний период крайне высоких цен? Эти цены бьют по карманам и уровню жизни каждого гражданина России. И если инфляцию не придавить, то после текущего отскока 2021 года (чуть более 4% по ВВП) экономика потеряет в 2022-м полтора процентных пункта. А это уж совсем плохо, поскольку в зону риска попадают все социальные обязательства государства, начиная с пенсий и заканчивая пособиями по школьникам и безработным. Поэтому Центробанк должен переходить к более жесткому — в интервале 0,5–0,75% — повышению ставки.
— Но ведь у этой медали есть обратная сторона — замедление экономического роста, не так ли?
— Действительно, такое ужесточение денежно-кредитной политики, как правило, сочетается с некоторым урезанием бюджетных расходов. В этом году мы, с одной стороны, видим достаточно высокую ставку с трендом на повышение, а с другой — профицит консолидированного бюджета РФ почти на 1,2 трлн рублей. То есть бюджетная консолидация работает замечательно, подушку финансовой безопасности мы накапливаем, кислорода на будущее хоть отбавляй, но стимулы для экономического роста не просматриваются. Дополнительные вливания в экономику никогда просто так для нее не проходят, неизменно провоцируя рост цен.
В прошлом году граждане получили как минимум на триллион рублей больше разных пособий и выплат, чем обычно. Это разогрело спрос и привело к росту потребительской инфляции. Что касается прогнозов по итогам года, у нас самые большие оптимисты работают в Минэкономразвития. Они повысили прогноз по инфляции с 4,3% аж до 5%. Я же склонен думать, что реальный диапазон по итогам года составит 5,5–5,7%.
— Переживет ли малый и средний бизнес еще один локдаун?
— Что значит «переживет»? Конечно, в целом он не исчезнет: одни предприятия уйдут, придут другие. Но проблема-то заключается в том, что новый локдаун уж точно не даст никаких стимулов дополнительному развитию бизнеса. Судите сами: на Западе малое и среднее предпринимательство создает 70% рабочих мест и 50% ВВП, а в России — по 20%. Вот, собственно, планка, куда нам надо тянуться.
Еще один локдаун отбросит нас на пару-тройку лет назад с точки зрения развития малого и среднего предпринимательства. А у нас и так поддержка со стороны государства недостаточна, программы льготного кредитования бизнеса зависают, продолжения нет.
Непонятно также, чем закончится нынешняя история с пандемией, тем более что ВОЗ недавно объявила о третьей волне. Главная проблема не в риске локдауна (у нас уже есть опыт к нему приспосабливаться), а в том, что поддержка малого бизнеса остается во многом вербальной интервенцией, красивыми, но пустыми словами. Нет адекватной регулятивной базы. А ведь речь идет об одном из факторов социальной стабильности, укрепления потенциала среднего класса, сокращения неформальной занятости.
