Но при столкновении с действительностью такое представление об «адресности» (кстати, весьма популярное в правительстве) оказывается совсем оторванным от реальных социальных процессов.
Начнем с определения целевой группы, которая только и должна получать «адресную помощь». Считается, что это те люди, текущие денежные доходы (зарплаты, пенсии, пособия) которых ниже прожиточного минимума. Официальная статистика сообщила нам их численность в конце 2020 года — 17,8 млн человек, или 12,1% от всего населения. Это немало.
Но хотел бы напомнить, что «прожиточный (физиологический) минимум» начал разрабатываться в начале 1992 года в соответствии с Указом Бориса Ельцина — «на период преодоления кризисного состояния экономики». С той поры, несмотря на то, что было потеряно определение «физиологический», прожиточный минимум с точки зрения методики его расчета принципиально не изменился. Он очерчивает границу «крайней бедности», или, проще говоря, нищеты. В 1992 году треть россиян, по официальным данным, попали в такое положение, что вполне соответствовало глубине тогдашнего социально-экономического провала.
А как предполагалось поступить с «прожиточным (физиологическим) минимумом» тогда, когда «кризисное состояние экономики» закончится? Для этого в упомянутом Указе Бориса Ельцина закреплялась адекватная черта бедности — «минимальный потребительский бюджет», который формировался «исходя из набора потребительских товаров и услуг, удовлетворяющих основные материальные и духовные потребности». Стоимость этого бюджета примерно в 2 раза больше прожиточного минимума. Правда, правительство проигнорировало «минимальный потребительский бюджет» и не стало его рассчитывать и публиковать.
Но вот наступили благословенные 2000-е годы, когда реальные доходы населения росли как на дрожжах, и в 2012 году доля тех, кто не дотягивал до прожиточного минимума, сократилась до 10,7%. Вот тут бы и вернуться к минимальному потребительскому бюджету, который адекватно, не преуменьшая, оценивает масштабы бедности. Однако этого не сделано до сих пор.
Давайте перейдем к абсолютным цифрам. Прожиточный минимум в среднем по России в конце 2020 года составлял 11 312 рублей в месяц. Поэтому минимальный потребительский бюджет можно оценить примерно в 20–22 тыс. рублей. А теперь посмотрим, какая доля населения жила ниже этой черты. Официальная статистика дает распределение по доходам с порогом 19 тыс. руб., потом идет 27 тыс. руб. Если взять в качестве точки отсечения именно 19 тыс., то, оказывается, в 2020 году 31,8% россиян не дотягивали до этой черты. В доковидном 2019 году эта доля была больше — 33,4%. Таким образом, получается, что в нашей стране бедных людей, которые каждый день борются за выживание, чуть ли не треть населения.
Есть и другие признаки, которые показывают, что в России, к сожалению, бедных людей намного больше, чем это показывает применение прожиточного минимума.
Например, по данным Высшей школы экономики, продолжающееся более двух лет падение уровня жизни в России поставило на грань выживания 70% семей в стране. Менее трети россиян обладают «бюджетом развития» — ресурсом, который может быть инвестирован в сектора образования, здравоохранения, досуга и культуры, строительство нового жилья. У прочих есть лишь «бюджет выживания».
А теперь, обозрев ситуацию с российской бедностью (малообеспеченностью), которая носит не исключительный, а массовый характер, давайте по-новому взглянем на применение принципа адресности социальной помощи.
Среди той трети россиян, которая точно относится к категории бедных, преобладают не безработные или пенсионеры, а вполне себе работающие люди, на содержании которых есть несовершеннолетние дети. Часть этих семей получает то или иное пособие на ребенка, что, конечно, неплохо, но все равно кардинально проблему дефицита их доходов не решает.
Если адресно помогать только тем, кто попал в крайнюю бедность (те 12% населения, о которых заявляет Росстат), то почему будет обделено оставшееся большинство малообеспеченных? На всех нет денег?
И тут возникает следующий вопрос: а является ли адресной та «адресность», которая устанавливается по одному-единственному критерию — прожиточному минимуму? В такой большой и разнообразной по укладам жизни стране, как Россия, тем более имеющей большой объем (не менее 25% ВВП) «теневой» экономики, где крутится не один триллион наличных рублей, вероятность ошибиться при определении материального положения семьи при использовании прожиточного минимума очень велика.
Конечно, можно использовать и косвенные признаки, указывающие на благополучное материальное положение семьи, — наличие солидной недвижимости, двух автомобилей и прочее. Но таких семей явное меньшинство. Наиболее распространенные признаки бедности (помимо нехватки денег) — стесненность жилищных условий и неблагоустроенность, отсутствие таких предметов длительного пользования, считающихся нормой достойной жизни в России, как посудомоечная машина, компьютер, подключение к Интернету, не говоря уж об автомобиле. Важно, что никакая цифровизация, вводимая налоговиками для учета доходов, здесь часто не срабатывает.
Если же говорить об обеспечении настоящей адресности, которая действительно позволяет помочь малообеспеченным, то здесь единственный путь — передать обеспечение социальной помощи на места, лучше муниципалитетам. Именно они, учитывая упомянутое фантастическое разнообразие российских укладов, могут, используя локализованные (а зачастую и уникальные) критерии определения круга семей, попавших в сложную жизненную ситуацию, действительно адресно помочь им. Эта поддержка может носить самый разнообразный характер и по продолжительности, и по формам. Раздача денег в этом случае не будет универсальным лекарством, которое, как известно, далеко не всем показано. При этом муниципалы могут наблюдать за подопечной семьей очно, а не через экран компьютера, привлекая к своей работе местные общественные организации, что является некой страховкой от появления злоупотреблений как со стороны чиновников, так и получателей социальной помощи. А «прожиточный минимум» и «минимальный потребительский бюджет» надо оставить лишь для макроэкономических оценок, что чрезвычайно полезно для выявления общефедеральной социальной динамики.
Понятно, что вырисовывается следующая проблема: откуда у местного самоуправления возьмутся деньги на предметную работу не только с крайне бедными, но и массивом малообеспеченных людей? Тут на первый план выходят три системных вопроса к федеральным властям.
Первый: перспективы экономического развития России. Речь должна идти не просто о восстановлении экономического роста, а об обеспечении его качественного наполнения. Жизненно важное направление — дать свободу предпринимательской инициативе, которая сможет создать миллионы рабочих мест в малом и среднем бизнесе. Сейчас там занято примерно 20% трудоспособного населения, в то время как в экономически развитых странах, где бедность (малообеспеченность), как правило, не превышает 15%, в этом секторе экономики трудится 50 и более процентов работающих. Лучшее средство борьбы с бедностью — достойные зарплаты.
Второй вопрос: другая бюджетная и налоговая политика. Здесь жизненно необходима децентрализация в пользу регионов, и особенно местного самоуправления, которое сейчас превратилось в имитацию народовластия.
Третий вопрос также имеет отношение к бюджетной системе: это вложения в человеческий капитал. У нас сейчас доля ВВП, которая тратится государством на образование и здравоохранение (в совокупности около 8%) примерно в 2 раза ниже, чем в экономически развитых странах. В расчете на душу населения разрыв, очевидно, еще больше. А ведь качественное и доступное образование и здравоохранение, как известно, важнейшие предпосылки снижения численности бедного населения.
Подводя итог всему сказанному, хочу еще раз подчеркнуть: то понимание адресности, которое преобладает сейчас при принятии общегосударственных решений, никак не сможет обеспечить настоящей социальной справедливости. Мы снова получим еще одну имитацию бурной деятельности в связи с поручением Президента РФ в 2 раза снизить нищету к 2030 году, когда фактически бессистемно «сверху» будет роздана очередная порция бюджетных денег, а бедность, понимаемая обществом как недоступность достойной жизни, так и не будет преодолена.
