Первый условный барьер, о который может споткнуться рубль, датирован 3 марта. На этот день назначено заседание мониторингового комитета ОПЕК+. От того, какое решение примут участники, будет зависеть цена нефти, а значит, и рубля. На январском совещании ОПЕК+ Россия и Казахстан получили своего рода поблажку: им позволили наращивать добычу на 150 тысяч баррелей в сутки в течение двух месяцев. Тогда как Саудовская Аравия и другие члены картеля продолжали ее сокращать на 1,4 млн б/c.
Что именно произойдет на встрече сейчас — остается гадать, но высока вероятность, что условия будут пересмотрены не в пользу России и Казахстана. Существует также риск снятия эмбарго на иранскую нефть: если США и Иран договорятся о возобновлении «ядерной сделки», котировки могут опуститься к 40–45 за баррель марки Brent.
Ну а 25–26 марта ожидается еще одно знаковое событие — саммит Евросоюза. На нем запланировано специальное заседание, посвященное политике ЕС по отношению к России. В последнее время санкционные риски реализовывались в виде персональных точечных мер против высших чиновников, и если вдруг эта история повторится — ее влияние на рубль будет незначительным. А что если европейцы изменят тактику, поведут себя жестче, проголосуют за какие-нибудь новые секторальные санкции?
После 2014 года США и страны Европы по сути исчерпали весь свой санкционный инструментарий, но проблема в том, что рубль всегда крайне болезненно реагирует на сами санкционные ожидания и угрозы, отмечает аналитик «УНИВЕР Капитал» Сергей Дроздов. Что касается сырьевого фактора, то, по словам эксперта, ралли на этом рынке явно затянулось: в феврале цена марки Brent поднималась выше $67, и, похоже, пыл спекулянтов начинает охлаждаться, а нефть — дешеветь. Не стоит забывать, что нефтяные фьючерсы — высокоспекулятивный инструмент. Баррель может сдать свои позиции до уровня $45–46.
Но больше всего Дроздова тревожит момент, связанный с политикой Центробанка: регулятор, начавший покупать доллар вблизи отметки 73, фактически обозначил для рынка нижнюю границу, дав понять, что более крепкий рубль он видеть не хочет. Против отечественной валюты играет и низкая ставка ЦБ, не дающая экономике абсолютно никаких стимулов и никакого ускорения. Плюс, если посмотреть на мировые финансовые рынки, в первую очередь на американские биржевые и долговые площадки, там серьезно выросла доходность американских десятилетних долговых бумаг. Для рубля это тоже мощный фактор риска: российский госдолг становится неинтересен иностранным игрокам.
Если монетарные власти решили, что у нас теперь будет новый диапазон по рублю — 73–81 за доллар, то мы попадаем в новую реальность, рассуждает Дроздов. Это значит, что нас ждет рост цен на продукты питания и товары широко потребления, нам придется смириться с дальнейшей стагнацией доходов, со средней зарплатой на уровне пособия для беженцев в Германии. Ну а проблему бюджетного дефицита, составляющего 2,75 трлн рублей, государство будет решать привычным для себя образом — за счет девальвации курса национальной валюты и, соответственно, увеличения доходов от экспорта. Повышение налогов перед осенними выборами в Госдуму вряд ли рассматривается. Равно как использование кубышки под благозвучным названием Фонд национального благосостояния, созданной якобы для сложных времен. По сути, говорит Дроздов, каждый работающий россиянин участвует в наполнении ФНБ — в том числе через искусственно заниженный курс валют, жертвуя качеством своей жизни, отказывая себе в покупке более дорогих товаров и услуг.
После 2014 года россиян стали убеждать в том, что девальвация — на благо экономике. Минуло шесть лет, а воз и ныне там: «убитый» рубль лишь усугубил ситуацию.
