Пенсионная тема охватывает более пяти веков существования России. Покопавшись в хрониках, удалось выяснить, что именно эпизоды с начислением пенсий во многом оказывались «виновниками» некоторых переломных моментов в истории нашей страны. Если бы не они, возможно, даже большевистская революция лишилась бы своего главного вождя...
В Средневековье и слова-то такого на Руси не знали, но прообраз пенсии уже был. Называлось это «кормлением». Согласно установившемуся обычаю, московские правители выделяли своим верным помощникам из числа малоимущих бояр, которые уже не могли в силу возраста активно участвовать в делах, отдельные города и волости для руководства ими.
Занимая номинально должность регионального начальника, престарелый боярин получал от подчиненного ему люда средства, необходимые для прокормления, выражавшиеся в натуральном измерении: скажем, «по две куры да фунту ситного хлеба на день». То есть горожане содержали великокняжеского «пенсионера», удовлетворяя его житейские потребности.
Моряцкое везение
Слово «пенсия» появилось в обиходе при Петре Великом. Первым документом, который регламентировал пенсионные правила, считается Морской устав, подготовленный в 1720 году. В нем был артикул «Об увечных в бою и состарившихся в службе», касающийся моряков, которые достаточных доходов не имеют: «Если кто изувечен будет в бою или в ином случае во время службы своей так, что никуда не годен будет, то такого в госпитале кормить до его смерти, а если в госпитале быть не захочет, то награжден будет годовым жалованьем… То же разумеется и о старых».
Вплоть до конца 1730-х гг. пенсионерами могли стать лишь военные. Только во времена правления Анны Иоанновны в России появились первые гражданские пенсионеры. Такое счастье улыбнулось работникам важнейшего для армии России Сестрорецкого оружейного завода, по поводу которых был выпущен в 1738 году особый указ.
Четверть века спустя при Екатерине II в 20-миллионной стране количество людей, получавших государственную пенсию, составляло около 5000 человек. Однако расходы даже на такую небольшую группу иждивенцев для казны были велики. Поэтому царица в 1763 году повелела оптимизировать пенсионную систему. Отныне право на получение выплат по окончании карьеры оставили лишь тем офицерам и чиновникам, которые отслужили минимум 20 лет и у которых имелось менее 25 душ крепостных (такой критерий бедности). Был также введен временной ценз. Право на пенсию обуславливалось выслугой лет: для военных она составляла 32 года, для гражданских лиц — 35 лет. В конце царствования Екатерины в России появился прообраз пенсионного фонда: из казны в банки были переданы значительные суммы денег, чтобы на проценты с этих капиталов обеспечивать впредь выплату пенсий.
Император Павел внес свою лепту в российское пенсионное законодательство. При нем стал действовать закон, согласно которому за 40 лет «беспорочной службы государю» назначалась пенсия, равная полному жалованью, за 30 лет — половине, а за 20 лет — трети жалованья. Интересно, что средства на выплату госпенсий тогда брали из доходов почтового ведомства.
Новаторский шаг в работе государственной пенсионной системы сделал граф Дмитрий Гурьев. Возглавив по воле Александра I комитет «для составления общего пенсионного устава», этот вельможа предложил с целью формирования капиталов, необходимых для выплаты пенсий, ввести дополнительный налог на тех, кто получал большое по тем временам жалованье — свыше 500 рублей.
Работа над уставом затянулась, и он был принят уже при следующем монархе — Николае I. Документ, озаглавленный «Устав о пенсиях и единовременных пособиях», вступил в силу с января 1828 года.
Выплаты для разных категорий пенсионеров различались многократно. Состарившимся или заболевшим придворным высшего ранга царь мог разрешить выплачивать даже по 1000 рублей в месяц. Обычные же пенсии колебались в пределах от 25 до 350 рублей.
В этом первом российском своде пенсионных законов было немало интересных и даже экзотических по нынешним временам пунктов.
Например, было установлено, что в случае смерти чиновника или военного пенсию должны получать его жена, а также дети — девушки до исполнения 17 лет, а юноши до 21 года. При этом существовали оговорки. Права на получение пенсий близкие родственники лишались в случае, если главу семейства уличали в преступлении, он уезжал навсегда за границу, постригался в монахи. А еще если погибал на дуэли. Так что Дантес не только лишил жизни Пушкина, но и его красавицу Натали с маленькими детьми оставил без государственного пенсиона.
Устав регламентировал даже ситуации, возникающие после кончины военного или чиновника-мусульманина. У этих господ, исповедовавших ислам, вполне могло оказаться по нескольку жен. Так вот, было предписано поровну делить между ними всеми одну пенсию, полагающуюся супруге.
Довольствие Ильича
Именно благодаря николаевскому «Уставу о пенсиях» получил возможность поступить в университет человек, вошедший в историю под псевдонимом Ленин. После смерти главы семейства Ильи Николаевича Ульянова — директора народных училищ Симбирской губернии, действительного статского советника (чин соответствовал генерал-майору армии) — его вдове государство выплачивало пенсию 50 рублей в месяц и еще столько же полагалось четверым ее детям. Так что на долю будущего вождя пролетарской революции вплоть до исполнения ему 21 года причиталось по 150 целковых в год отцовской пенсии.
Именно благодаря вполне серьезным по тем временам пенсионным начислениям (для сравнения — средний месячный заработок заводского рабочего составлял около 25 рублей) семья Ульяновых не бедствовала, и Володя мог позволить себе учиться в Казанском университете. А если бы не такое денежное подспорье — как знать, может, пришлось бы юноше после окончания гимназии идти работать в какую-нибудь контору, где он, погрязнув в ежедневных трудах и заботе о хлебе насущном, избежал бы увлечения революционными идеями, стал обыкновенным обывателем… И не было бы у партии большевиков такого яркого вождя, а возможно, и перемен образца осени 1917-го в стране не было бы.
В общей сложности к началу ХХ века в Российской империи с населением более 130 миллионов человек на пенсию в различном ее виде могли рассчитывать лишь около 3 миллионов. Среди этих счастливчиков, получавших государственное обеспечение в старости, были военные, чиновники, инженеры казенных заводов, жандармы и полицейские, учителя и преподаватели вузов, медики казенных больниц, работники железных дорог. Причем понятия пенсионного возраста тогда не существовало. Для получения пенсиона в размере полного должностного оклада необходим был стаж работы 35 лет. При стаже от 20 до 30 лет назначали пенсию, равную 2/3 заработка, а те, кто проработал 10–20 лет, получали 1/3 его. Никаких индексаций не предусматривалось.
Пенсией могли быть обеспечены также инженеры, рабочие, служащие некоторых частных предприятий. Речь идет о так называемых эмеритальных кассах. Такие финансовые структуры получили распространение в стране и создавались по инициативе хозяев-предпринимателей. Схема простая: работник с каждой зарплаты отчислял установленные взносы в такую кассу, а после увольнения по старости или немощности из накопленных там сумм ему выплачивали пожизненно средства на жизнь.
С началом Первой мировой в России количество потенциальных претендентов на получение в будущем государственных пенсий стало быстро увеличиваться. Происходило это за счет солдат, проявивших героизм на фронте и награжденных Георгиевскими крестами. Согласно статуту Ордена Святого Георгия его кавалеры имели право на пожизненные денежные поощрения: за «егория» 4-й степени — 36 рублей в год, за 3-ю степень — 60, за 2-ю — 96, а за 1-ю степень и вовсе 120 рублей в год. Таких награжденных за годы войны оказалось к концу 1917-го около 1,2 миллиона человек. Но практически никто из них положенных по царским законам денежных выплат так и не получил. Пришедшие к власти новые руководители страны отменили прежние законы. В том числе и пенсионные.
"Верните деньги, тяжелым трудом заработанные"
Большевистская революция 1917-го обнулила многое из того, что существовало до той поры в жизни жителей России. Пенсии царского времени не стали исключением. Декрет, гласивший: «Все старые пенсии, выдаваемые из Государственного казначейства, пенсионных, эмеритальных и прочих касс на основании законоположений, изданных до Октябрьской рабоче-крестьянской революции, подлежат пересмотру» — был подписан Лениным весной 1919 года, но в реальности выплаты были заморожены в первые же послереволюционные недели.
Большевики преспокойно национализировали накопления пролетариата в эмеритальных кассах. Сохранилось письмо на сей счет, направленное Сталину. Тифлисские рабочие просят возвратить деньги «тяжелым трудом заработанные, которые мы откладывали на черный день через пенсионную кассу. По разъяснению Наркомфина, деньги наши перечислены в доход казны в 1918 году».
Фактически полностью аннулировав прежнюю пенсионную систему, существовавшую в России, новые власти начали формировать свою.
Уже 29 октября (11 ноября по новому стилю) 1917 года Ленин подписал постановление о создании Наркомата государственного призрения. Возглавить его предложили небезызвестной Александре Коллонтай (она занимала этот пост до марта следующего года).
А 1 (13) ноября 1917-го появилось постановление, принятое на VI Всероссийской конференции РСДРП. Документ декларировал гарантию социального страхования, обеспечение защиты немощных людей, инвалидов и вдов правительством. Впрочем, из-за полного развала экономики в стране эти директивы до поры оставались лишь благими намерениями.
Дело сдвинулось с места лишь в августе 1918-го. Был выпущен декрет Совнаркома о пенсиях и ряде льгот инвалидам Империалистической войны и инвалидам Красной Армии.
Потом вспомнили о тех, кто трудится на ниве народного образования. В 1920-е гг. на получение пенсионных выплат могли уже рассчитывать «престарелые и инвалидные педагоги, имеющие заслуги в деле народного образования».
Отдельная категория граждан страны, которым отныне советское государство решило платить пенсию, появилась в 1923-м. 16 февраля вышел декрет Совнаркома «О персональных пенсиях лицам, имеющим исключительные заслуги перед республикой». Речь шла об активистах — старых большевиках и политкаторжанах.
Еще 5 лет спустя, в 1928 году, ряды советских пенсионеров пополнились работниками предприятий горнорудной и текстильной промышленности.
В марте 1930-го ЦИК и СНК СССР приняли «Положение о пенсиях и пособиях по социальному страхованию». Согласно ему право на пенсию по старости отныне имели «рабочие следующих отраслей промышленности: горной, металлической, химической, текстильной, полиграфической, стекольно-фарфоровой, табачно-махорочной… рабочие железнодорожного и водного транспорта». Был оговорен возраст выхода на заслуженный отдых: «Пенсия по старости назначается: мужчинам, достигшим до оставления работы по найму 60 лет и проработавшим по найму в общей сложности не менее 25 лет; женщинам, достигшим до оставления работы по найму 55 лет и проработавшим по найму в общей сложности не менее 20 лет».
Вот они, столь знакомые нам до сих пор «пенсионные» числа!
Однако следует учитывать, что в то время упомянутый в положении возраст воспринимался совсем иначе. Ведь средняя продолжительность жизни в стране тогда составляла около 43 лет.
А вот дальше в документе 1930 года читаем интересное: «Пенсия по старости назначается в размере не менее половины прежнего заработка пенсионера от работы по найму». Впрочем, за счет хитрой оговорки про Союзный совет социального страхования, имеющий «право устанавливать предельные суммы, выше и ниже которых пенсии всех видов не могут назначаться по различным поясам», в реальности потолком пенсий для абсолютного большинства советских рабочих и служащих стали весьма скромные 300 рублей (при средней зарплате квалифицированного специалиста 1200 руб.). В массе своей пенсионеры получали 60–80 рублей.
И еще примечательное из положения: «Если пенсионер имеет заработок или иные доходы, то выплата пенсии может быть приостановлена или вовсе прекращена, либо размер ее может быть уменьшен».
Оговаривались также случаи, когда пенсионные выплаты не назначались. Среди тех, кому было отказано в праве на пенсию, — лица, пораженные в правах «вследствие своей классовой принадлежности; деятельности на определенных должностях при царском строе и при белых правительствах; своего участия в белых армиях и контрреволюционных бандах; служители религиозных культов». Оказались в списке также те, кто оказался «вычищен» из советского аппарата.
Только с 1937 года, через 20 лет после революции, в Союзе пенсии по старости стали выплачивать всем городским рабочим и служащим.
В следующий раз ситуация изменилась уже во времена Хрущева. 14 июля 1956 года по инициативе Никиты Сергеевича был принят закон «О государственных пенсиях».
Средний размер выплат увеличился почти в 2 раза. Согласно новому закону в городских условиях гражданам по достижении соответствующего возраста — все те же 55 (предложение снизить ценз для женщин до 50 лет не прошло) и 60 лет — устанавливалась пенсия от 700 до 1200 рублей в месяц (после случившейся вскоре реформы — от 70 до 120 р.). При недостаточном рабочем стаже или его отсутствии (как, например, у домохозяек) назначалась так называемая социальная пенсия: 350 (35) рублей. Зато те трудяги, у кого набралось минимум 15 лет непрерывного стажа или общий стаж достигал 35 лет (мужчины) или 30 лет (женщины), могли получить надбавку в 10%. Именно так образовалась максимально достижимая для обычных советских граждан пенсия 132 рубля в месяц.
Рабочим разрешалось трудиться и после оформления пенсии, поэтому «гегемон» на старости мог получать довольно приличные суммы. Но для служащих такие возможности были ограничены. Для каких-то дефицитных специальностей (в медицине, например) зарплата плюс пенсия разрешалась, в других назначали предельную сумму — скажем, 300 р./месяц, а некоторым приходилось выбирать: либо — либо. Порой, чтобы обмануть букву закона, такие неудачники вынуждены были переоформляться на другие должности.
Плата «натурой»
Ну а как же крестьяне? Труженики села, которые составляли тогда более половины населения страны, на протяжении почти 50 лет советской власти вообще никакой пенсии от государства не получали. Некоторые исследователи полагают, что таким лукавым способом в период активной индустриализации сталинское руководство страны подталкивало сельских жителей «перетекать» на «великие стройки коммунизма», «становиться в ряды пролетариата» на заводах и фабриках.
Хоть как-то поддержать материально своих состарившихся тружеников должны были колхозы. В их уставы включали соответствующий пункт: «Из получаемых доходов… создает, по решению общего собрания, фонды помощи инвалидам, старикам…» Чаще всего пенсию выдавали не деньгами, а «натурой»: зерном, картошкой, сеном, дровами… В передовых хозяйствах такой «пенсион» оказывался весьма изобильным, но в слабых колхозах (а их было куда больше!) ветераны труда получали крохи.
Столь откровенная дискриминация пенсионеров-крестьян в конце концов стала мозолить глаза кремлевским «верхам». В феврале 1964-го на очередном пленуме ЦК КПСС Хрущев заявил: «В пенсионном обеспечении колхозников у нас еще нет строго определенного порядка». После этого спешно начали разрабатывать новый закон о государственных пенсиях членам колхозов.
Документ сам по себе отнюдь не политический. Однако, по мнению некоторых историков, он поспособствовал активизации «заговорщиков», организовавших отставку Никиты Сергеевича с высшего поста в стране. Брежнев и его конфиденты сообразили, что если еще повременить со свержением «кукурузника», то принимаемый долгожданный для миллионов селян пенсионный закон станет для них хрущевским. Такой козырь отдавать было нельзя. Поэтому Никиту Сергеевича сместили с постов еще осенью. А когда с 1 января 1965-го вступил в силу новый, более щедрый закон о пенсиях, он уже ассоциировался у советского народа с именем нового генсека, дополнительно подняв брежневский рейтинг.
Количество пенсионеров в стране разом выросло на 6 миллионов. И это была серьезная нагрузка на бюджет. Впрочем, хотя колхозники теперь и стали получать государственный «пенсион», но величина его была установлена отнюдь не щедро. В масштабе цен 1961 года максимум составлял 102 рубля, а минимум (который и получало большинство) — 12 рублей в месяц. На этот капитал можно было купить 5 кило вареной колбасы или 100 буханок ржаного хлеба.
Правда, со временем такой крестьянский минимум все-таки потихоньку подтягивали вверх. В 1973 году ушедшие на пенсию труженики села получали уже не менее 20 рублей, а начиная с 1987-го — не менее 50.
И еще один штрих к портрету советского сельского пенсионера того времени. Возрастной ценз для селян назначили больший. На пенсию мужчины могли уйти в 65, а женщины в 60 (исключением были матери, родившие не менее пяти детей, тем разрешалось уходить на пенсию «по-городскому» — в 55). Эту лишнюю «пятерку» лет убрали только в 1967 году.
Зато от щедрот своих государство подарило колхозникам-пенсионерам право продолжать трудиться, получая при этом вместе с зарплатой еще и полную пенсию.
Элитарный клуб
Среди миллионов советских получателей пенсий была группа особо заслуженных товарищей, которых обеспечивали куда более щедрыми выплатами. Это так называемые персональные пенсионеры.
Впервые эту категорию выделили еще в далеком 1923 году. Как уже упоминалось выше, тогда «персоналки» были введены для ветеранов большевистской партии. В числе самых первых персональных пенсионеров оказались полтора десятка активистов «Морозовской стачки» — крупнейшей забастовки, наделавшей шума в царской России в 1885 году.
Позднее советские власти расширили этот «элитарный клуб». Как гласило официальное постановление, «Персональные пенсии устанавливаются лицам, имеющим особые заслуги перед государством в области революционной, государственной, общественной и хозяйственной деятельности или за выдающиеся заслуги в области культуры, науки и техники». Интересно, что среди других заслуженных людей Страны Советов персональную пенсию в 1928 году назначили бывшему российскому предпринимателю и миллионеру Ивану Сытину. Такой чести этот знаменитый книгоиздатель удостоился за свою активную деятельность в области просвещения народных масс.
В пенсионной «табели о рангах» существовало три престижных ступени: персональные пенсионеры союзного, республиканского и местного значения. Соответственно, решение о назначении таких пенсий принималось на уровне союзного, республиканского совмина или областных исполкомов.
В середине прошлого века союзные «персоналки» составляли 2000 рублей в месяц, республиканские — 1200 рублей, местные — 600. После денежной реформы 1961 года эти числа уменьшились на порядок. Но в 1977-м нормативы персональных пенсий пересмотрели в сторону увеличения. Стало соответственно 250, 160 и 140 рублей в месяц.
Вроде бы не самые внушительные суммы. Однако следует учитывать, что в дополнение к собственно пенсии персональным пенсионерам полагались еще дополнительные льготы. Например, медицинское обслуживание в спецполиклиниках и больницах, ежегодные бесплатные путевки в санаторий, получение продуктовых заказов, 50%-ная скидка на оплату коммунальных услуг… 250 рублей считались нормальной зарплатой.
Бывали случаи, когда персональные пенсии назначали «в виде исключения». Лишь один пример. В 1984 году из эмиграции в СССР вернулась дочь Сталина Светлана Аллилуева. Хотя у нее не было ни каких-либо особых заслуг перед государством, ни даже достаточного стажа работы, ей закрытым решением партийных верхов» назначили персональную пенсию, обеспечили машиной с личным водителем и кремлевским спецпайком. К слову сказать, и до своего бегства за границу Светлана Иосифовна была обеспечена привилегированным пенсионом.
Об этом сохранились воспоминания бывшего председателя КГБ В.Е.Семичастного: «Благодаря распоряжению Совета министров СССР от 21 марта 1953 года, она не бедствовала. Имела персональную пенсию в 300 рублей и по 100 рублей на каждого ребенка. По тем временам, когда зарплата составляла всего 75–90 рублей, это были большие деньги (числа даны в масштабах цен после 1961 года. — А.Д.)».
Помимо «персональщиков» в Союзе существовали весьма многочисленные группы людей, получавших эксклюзивные пенсии. Например, потолок военной пенсии для отставных армейских офицеров и сотрудников госбезопасности составлял 250 рублей, для сотрудников МВД — 220 рублей. Самые маленькие генеральские пенсии — 300 рублей в месяц. Неплохо жили, уйдя на покой, академики. Действительному члену АН СССР полагалась персональная надбавка к пенсии 500 рублей, членкору — 400 рублей.
Высокопоставленные партийные функционеры, отправившись на покой, тоже не бедствовали. Пенсия секретаря ЦК КПСС составляла 300 рублей, члена Политбюро — 500 рублей (именно столько получал отстраненный от власти Н.С.Хрущев). При этом за такими бывшими коммунистическими начальниками помимо упомянутых выше льгот сохранялись еще госдачи, персональные автомобили…
Один из крупных деятелей КПСС 1970–1980-х гг. вспоминал: «При Брежневе пенсионное обеспечение партийных руководителей зависело чаще всего от связей с тем или иным членом Политбюро и самим Леонидом Ильичом. По сути дела, все решала степень личного благорасположения, иными словами, вопрос о пенсионном обеспечении держался на субъективной основе».
