Ждать худшего, запасаться солью и спичками, питаться слухами — наше вневременное национальное занятие. Оно обосновано далеко не всегда, но когда у него есть реальная почва, тревога усиливается многократно и становится по-настоящему массовым общественным явлением. Пандемия, карантинные меры и низкие цены на нефть подточили курс рубля: с начала года «деревянный» просел на 20% по отношению к доллару и евро.
Конечно, о классической девальвации (как в 1998 и 2014–2016 годах), событии одномоментном и, как правило, рукотворном, речи нет. Но то, что сегодня рублевые сбережения стремительно обесцениваются, а их владельцы беднеют теми же темпами — очевидный факт. Кстати, многие не видят особой разницы между девальвацией и другой монетарно-административной мерой — деноминацией, обусловленной резким ростом инфляции. Грубо говоря, это отсечение нулей у валюты, то есть уменьшение ее номинала для упрощения расчетов. И хотя с инфляцией у нас все относительно неплохо, сегодня это слово из лексикона 90-х регулярно звучит на новостных порталах.
И неспроста: призраки прошлого, тем более относительно недавнего, живее всех живых. Именно они заставляют людей закрывать и обналичивать депозиты, они формируют ажиотажный спрос на дорогостоящую технику, автомобили и недвижимость. Это, в свою очередь, приводит к росту цен.
Отток валюты из банков — важный финансовый момент. Но главное в данной ситуации — фон, на котором происходит этот процесс: обстановка всеобщей нестабильности, неуверенности, неопределенности. Непонятно, что ждет экономику, насколько быстро и динамично она будет выходить из коронакризиса, что будет с зарплатами, доходами, рабочими местами. Людьми, отзывающими свои вклады, движет легко объяснимый мотив: иметь на руках нечто осязаемое и легкодоступное, рассуждает эксперт Российского института стратегических исследований Михаил Беляев. Когда деньги лежат на счету в банке, человек не имеет к ним прямого доступа, он в определенном смысле связан по рукам и ногам.
Между тем, продолжает собеседник «МК», кризисные времена чреваты непредвиденными обстоятельствами, когда в пожарном порядке понадобится именно наличность, причем в большом количестве. Кроме того, сегодня банковские депозиты в рублях и тем более в валюте уже далеко не те, что раньше: средневзвешенные процентные ставки мизерные и абсолютно не оправдывают себя в качестве инструмента накопления. Россияне, психологически привыкшие к более высокой пассивной доходности (в середине нулевых вклады в долларах и евро приносили по 10–12% в год), либо держат деньги под условным матрасом, либо перекладывают их в альтернативные финансовые инструменты. В 2019 году был открыт 1 млн инвестиционных счетов на бирже, в нынешнем — 7 млн, рассказывает Беляев.
Слухи и действия
Панические настроения резко усиливаются на фоне информационной истерии, бесконечных медиавбросов, инсинуаций и слухов (в том числе о готовящейся деноминации рубля), порождаемых неопределенностью. Впрочем, дело не только в слухах, но и во вполне конкретных шагах. Как напоминает Беляев, весной, когда фондовые рынки катились вниз, нефть рухнула, а коронавирус добрался до России, чиновники сделали несколько, мягко говоря, неосторожных заявлений на тему вкладов и в итоге узаконили налог на депозиты свыше 1 млн рублей для физических лиц. Ко всему прочему в этом году крупнейший госбанк ввел внутрибанковскую комиссию на переводы в размере свыше 50 тысяч рублей в месяц между счетами своих клиентов.
Добавим, что на днях в Банк России поступило письмо от руководителя общественного движения «За безопасность» Дмитрия Курдесова: деятель предлагает лимитировать сумму, которую пенсионеры могут ежедневно переводить кому-либо со своих банковских карт, до 10 тысяч рублей в сутки. «Данное ограничение сделает невозможным единовременную крупную кражу средств граждан дистанционным способом», — поясняет Курдесов. В этой связи член Комитета Госдумы по труду, социальной политике и делам ветеранов Светлана Бессараб заметила, что фактически наказание постигнет не мошенников, а самих пенсионеров, которым может потребоваться перевод более серьезной суммы.
С банками связан еще один тревожный момент — это нарастающая в условиях кризиса угроза отзыва лицензии и бесповоротной потери средств (равно как закрытия банков и заморозки счетов на период карантина), резюмирует Михаил Беляев. Однако если на счету до 1,4 млн рублей, деньги в течение двух недель будут возвращены владельцу в полном объеме из фонда Агентства по страхованию вкладов (АСВ). Многие до сих пор этого не знают и спешат «вытащить» свои кровные от греха подальше.
О чем говорит статистика
Что такое 12,1 трлн рублей наличных денег на руках у россиян? Эта сумма равна двум третям доходов федерального бюджета, она соизмерима с размером Фонда национального благосостояния. С начала года данный показатель увеличился на 28,3%. Ничего подобного не наблюдалось с 2012 года. Впрочем, тенденция характерна для всего мира (хотя у нас темпы выглядят наиболее впечатляюще): на фоне спровоцированной ковидом глобальной рецессии объем наличной денежной массы растет в США, Канаде, Италии, Испании, Германии, Франции, Австралии и Бразилии. Первопричина кроется в ставках: Федрезерв США их фактически обнулил, а Банк России снизил ключевую ставку до исторического минимума — 4,25%, полагает руководитель ИАЦ «Альпари» Александр Разуваев. Соответственно, теперь проценты по вкладам часто не дотягивают даже до инфляции, в октябре зафиксированной на уровне 4%. Не видя никакой выгоды держать деньги в кредитных учреждениях, граждане досрочно закрывают счета: в сентябре отток средств со срочных вкладов составил $462,4 млн, в октябре — $202,6 млн, отмечает эксперт.
Понятно, что своя рубашка ближе к телу и что рост кэша в нынешней ситуации закономерен, говорит эксперт «УНИВЕР Капитал» Сергей Дроздов. Однако, по словам собеседника «МК», статистика фиксирует лишь то, что деньги из банка ушли. Это значит, что не все они оказались «под матрасом». Ранней весной, например, был колоссальный всплеск спроса на загородную недвижимость («улетело» все, что не удавалось продать годами), а в мае — на квартиры. В этот месяц снизилась средняя стоимость ипотеки, и в полную мощь заработала льготная госпрограмма кредитов под 6,5% в новостройках. В свою очередь кто-то из наиболее продвинутых в финансовом плане россиян вложился в долговой и фондовый рынки, приобрел акции и облигации. Ситуация временная, и когда наступит период хотя бы относительной экономической стабилизации, часть средств вернется на депозиты в валюте и рублях, убежден Дроздов. А пока люди боятся рисковать своими активами и любыми способами диверсифицируют накопления.
Естественная защитная реакция
Очевидно, что немалая доля запасшихся наличкой россиян сделала это скорее «на всякий случай», нежели по каким-то иным причинам. Дело еще и в том, что очень многие впоследствии тратили деньги на повседневные нужды. Для людей и впрямь настал тот черный день, на который они, собственно, и копили. Миллионы предпочли запастись продуктами и товарами первой необходимости на случай длительной самоизоляции. Достаточно вспомнить небывалый ажиотаж вокруг гречки.
Обстоятельства, в которых сегодня живет весь мир, выглядят парадоксальными, фантасмагоричными. Все это напоминает какой-то сон, но вместе с тем нынешние события несут в себе черты, типичные для любого кризиса и прежних смутных эпох, рассуждает доктор экономических наук Игорь Николаев. В условиях локдауна и жестких карантинных ограничений у людей сильно поубавились возможности заниматься шопингом, наведываться в супермаркеты, покупать дорогостоящие товары длительного пользования — бытовую и компьютерную технику, электронику, смартфоны. В итоге денежная масса выросла, включая и объем кэша. Были времена, когда о карточках никто не знал, а наличка составляла 100% всех находящихся в обороте денег, и даже расчеты между предприятиями производились только в такой форме. Так что особых поводов для беспокойства аналитик не видит.
Речь идет о естественной, стандартной защитной реакции россиян, ожидающих худшего: лучше, спокойнее иметь «карманные» деньги, чем держать нечто труднодоступное на далеких счетах в банках. А вообще, объем кэша на руках у людей традиционно увеличивается в кризис — так было и в 1998, и в 2008, и в 2014 годах, напоминает основатель криптовалютной площадки Chatex Владислав Булочников. Кроме того, говорит он, во втором квартале реальные располагаемые доходы населения обвалились на рекордные 8%, а в третьем — на 4,2%, что (вкупе со смешными ставками по вкладам) заставило людей залезть в неприкосновенные «кубышки». По оценке Булочникова, глобально это ничем не грозит финансовой системе страны: отечественные банки имеют значительный запас прочности в виде структурного профицита ликвидности, который на начало ноября составил 667 млрд рублей.
Как поясняет инвестиционный менеджер «Открытие Брокер» Тимур Нигматуллин, если бы монетарные власти России не запускали печатный станок, если бы Центробанк не проводил эмиссию, не закачивал бы в банки дополнительную ликвидность, экономика не смогла бы нормально функционировать в кризис. Собеседник «МК» приводит тезис легендарного американского теоретика Милтона Фридмана: деньги — это как моторное масло в автомобиле, которого должно быть не больше и не меньше определенного уровня. Нынешний рост денежной массы, в том числе наличности — прямое следствие политики ЦБ, а с другой стороны, реакции домохозяйств на кризис, их легко объяснимого настроя забирать свои средства со счетов.
Можно долго спорить, в чем первопричина сегодняшнего оттока валюты из банков — обвал курса рубля, желание всегда иметь в кошельке некий минимально необходимый набор купюр или что-то еще. Суть не в этом. Атмосфера почти животного ужаса, отчаяния и безысходности, в которую россияне были ввергнуты в недалеком по историческим меркам 1998 году, не забыта и не изжита. Для очень многих из тех, кто навсегда потерял тогда сбережения в лопнувших банках типа СБС-Агро и Мост-банк, само слово «дефолт» стало синонимом любой рецессии. В какой-то степени коронакризис реанимировал эти былые страхи — и теперь нам с ними жить.
