Я не специалист в медицине и поэтому не буду рассуждать об оптимальной стратегии борьбы с вирусами или потенциальном эффекте вакцинаций. Коснусь лишь экономических и политических аспектов становящейся все более серьезной проблемы.
Сейчас в мире каждый день заражается приблизительно в десять раз больше людей, чем в среднем во второй половине марта, когда большинство развитых стран объявили о закрытии границ и практически полном карантине. Люди за это время научились бороться с инфекцией довольно успешно: смертность сегодня находится приблизительно на 2/3 от максимального апрельского уровня, хотя количество активных случаев превышает тогдашнее почти в семь раз. Однако так происходит не везде (в России, например, этот показатель не изменился к лучшему, и отношение числа заболевших и умерших практически равно весенним цифрам), а стремительный рост новых случаев инфицирования не может оставаться без ответа со стороны политиков и чиновников.
Если говорить предельно обобщенно, то в политическом классе большинства развитых стран сегодня я вижу только «разброд и шатания». В марте, «закрыв» экономику и границы, правительства продемонстрировали чудеса финансовой щедрости, мобилизовав по всему миру более $12 триллионов на помощь гражданам и бизнесам. В отличие от России, где поначалу власти говорили что-то о «нерабочих днях с сохранением зарплаты», в остальном мире решительность мер борьбы с заразой и готовность выделять людям сотни миллиардов долларов воспринимались как образец политической адекватности.
Однако сейчас, когда ситуация выглядит намного более угрожающей, никто не может решиться на повторение весенних мер (единственным исключением на этом фоне на какое-то время стал Израиль). Ограничения часов работы пабов, сокращение числа собирающихся на частные встречи людей, удаленка в школах и даже введение комендантского часа — все это меры, которые вряд ли дадут осязаемые результаты.
Люди к тому же уже привыкли к «чрезвычайщине» и начинают воспринимать ситуацию как рутинную, все чаще протестуя против вводимых властями мер. «Ковидодиссидентство» во всем мире становится все более «модным», а аргументы людей, теряющих друзей и родственников, выслушиваются с плохо скрываемым раздражением.
Итогом, скорее всего, станет обострение ситуации, которое может привести к панике — по мере того как люди начнут осознавать масштабы опасности, а правительства так и не смогут «пересилить себя» и ввести в действие новые пакеты поддержки. Это хорошо видно на примере США, где очередные меры обещали запустить еще в августе, но все уперлось в согласования между Белым домом и Конгрессом, и вряд ли новый пакет будет реализован в текущем году.
Россия не является в этом отношении исключением. Весной, в день, когда Путин объявил о «нерабочей неделе» (25 марта), было зафиксировано 163 новых заражения, а общее число активных случаев коронавируса в стране составляло 626 — что, соответственно, в 93 и 486 (!) раз меньше, чем по состоянию на прошедшие выходные. Однако если тогда тема была главным источником новостей, сейчас власти с трудом повторяют надоевшую мантру о том, что «ситуация находится под контролем».
Экономика «успешно справляется с кризисом» в основном благодаря усилиям сервильного Росстата, хотя данные экспертов говорят о падении реальных доходов в этом году более чем на 10% и резком росте бедности населения. Бюджетный дефицит, как и государственные заимствования, уже растут — но при этом они не производят никакого политического эффекта: граждане не видят заботы о своих интересах, а нервозность в обществе продолжает усиливаться.
В период первой волны многие экономисты — и я в их числе — говорили о возможности десятипроцентного спада российской экономики и катастрофического обнищания широких слоев населения. Пока данный сценарий не реализовался, однако любое резкое ухудшение глобальной конъюнктуры моментально может вернуть его на повестку дня. При этом весной практически все оппоненты власти выступали за расширение мер поддержки населения, но последующие события показали, что ее необходимость была, вероятно, переоценена. Ко второй волне страна подошла в лучшем, чем предполагалось, экономическом состоянии — но это не значит, что она пройдет ее так же неплохо, как и первую.
Между тем у российских властей сегодня появился уникальный шанс «несимметричного» ответа на новые испытания. В отличие от США, где по итогам только что закончившегося финансового года был зафиксирован бюджетный дефицит в $3 триллиона, или 14,5% ВВП 2019 года (случись такое в РФ, дефицит составил бы 15,7 триллиона рублей, что лишь немногим меньше всех ожидаемых по итогам этого года поступлений в федеральный бюджет), Россия потратила на борьбу с коронавирусом незначительные суммы. Документированные расходы на детские пособия и отсрочки налогов, которые пока не выходят за пределы этого календарного года, не превышают 1% ВВП. В запасе имеется Фонд национального благосостояния, размер которого составляет на 1 октября 13,73 триллиона рублей и растет по мере обесценения рубля. Правительство недавно запустило совершенно разумный механизм кредитования бюджета Центральным банком через залог выпускаемых новых облигаций, которые предварительно выкупаются коммерческими банками. Иначе говоря, положение России перед второй волной выглядит лучше, чем у многих развитых стран.
На мой взгляд, если бы власти были более рисковыми в своей политике, они могли бы использовать сложившуюся ситуацию к своей пользе. Для этого стоит перейти к более алармистской риторике и использовать ее для укрепления авторитета власти. Экономику вполне можно «закрыть» повторно при достижении числа заразившихся 30–40 тыс. человек в день (а это случится в течение месяца, если начать регистрировать все новые случаи, а не продолжать манипуляции со статистикой). Но при этом — выделять всем гражданам по 10–12 тыс. рублей в месяц без дополнительных условий; «обнулить» цену отечественной вакцины (сейчас ее намереваются продавать по 1 тыс. рублей); инициировать бесплатную раздачу в общественных местах масок, перчаток и дезинфицирующих субстанций, а также сделать все тесты на коронавирус и антитела бесплатными.
Такие меры «облегчат» ФНБ на 5–7 триллионов рублей к концу зимы и дополнительно на 2–3 триллиона увеличат государственный долг — но этот маневр способен «купить» лояльность населения в гораздо большей мере, чем что-либо иное, а у Кремля появится практически идеальная пропагандистская история о том, что власти России начали активно действовать тогда, когда во всем мире у правительств опустились руки. Более того, подобное решение было бы идеальным ответом всем тем, кто обвинял правительство в неготовности поддержать население весной: ведь несвоевременные меры часто бывают неэффективными, и то, что власти не поддались истерике, помогло реализовать новый пакет мер тогда, когда настоящая опасность пришла.
Сегодня многие специалисты говорят о том, что проблема коронавируса будет снята только с появлением новой вакцины — а ее ждут весной следующего года. Так или иначе, к лету 2021 года вполне возможен довольно радикальный перелом ситуации, а нынешняя волна, скорее всего, пойдет на спад еще раньше — через несколько месяцев. Поэтому проявить решительность сейчас было бы крайне важно: это стало бы идеальным фоном для политических кампаний следующего года и реально помогло бы «перезапустить» экономику, так как все выделенные гражданам деньги практически немедленно придут на потребительский рынок и через него «растекутся» по всему конкурентному сектору (а крупные госкомпании сумеют пережить трудности и без дополнительной поддержки).
Сейчас, на мой взгляд, в правительстве склоняются к совершенно противоположной стратегии, предполагающей повышение налогов на бизнес и граждан, упорное сохранение резервов и дозволение ряду приближенных бизнесов наживаться на коронакризисе (о ее ошибочности публично позволяет себе говорить только Кудрин). Во многом этот курс считается возможным из-за того, что экономические проблемы в первой половине года не оказались такими тяжелыми, как предсказывали скептики, — однако это не слишком прочное основание для выстраивания долгосрочных планов. Если не вынести уроков из первой волны коронакризиса, вторая может преподать их в гораздо более жесткой форме…
