— Этим летом был принят Закон «О цифровых финансовых активах» (ЦФА). Документ можно назвать многострадальным. Его подготовка с энтузиазмом началась на пике стоимости и популярности биткоина — еще в 2018 году. Вскоре биткоин подешевел, и интерес к законопроекту поутих. Законотворцам понадобилось два года, чтобы закончить работу над документом. Как вы оцениваете Закон о ЦФА? В чем его самые сильные или слабые стороны?
— На развитие рынка цифровых финансовых активов закон никак не повлияет. Он будет полезен только крупному бизнесу, который сможет проводить токенизацию и выходить на ICO (аналог IPO — публичного размещения бумаг на бирже, где вместо акций — токены. — «МК»). Закон переводит в легальную плоскость инструменты, необходимые крупному бизнесу для достижения своих экономических целей. Для рынка он нейтрален: не мешает, но и не стимулирует. Это пробный шаг государства в направлении цифровой экономики, и сделан он с позиции «не навреди». Пока все законодательные потуги в отношении криптовалют и блокчейна носят охранительный характер. Государство старается удержать привычную модель, но пытается улучшить ее с помощью цифровых инструментов.
— Но ведь еще пару лет назад власти скандировали лозунги о цифровом прорыве. Россия собиралась быть впереди планеты всей в освоении высоких технологий. О президенте Путине говорили, что он «заболел цифровой экономикой». В итоге все свелось к запретам и уголовной ответственности за использование криптовалюты. Как так получилось, что построение цифровой экономики забросили в долгий ящик? У государства сменились приоритеты?
— Россия существовала и существует в парадигме монополии рубля и недопущения альтернативных вариантов взаимодействия в товарно-денежной плоскости. В классической экономической модели государство управляет и гражданским обществом, и хозяйствующими субъектами. В цифровой экономике с обществом и предпринимателями нужно договариваться, потому что они самостоятельные и независимые. Директивно влиять на людей и институты в цифровой экономике не получится. Видимо, власти осознали это и приостановили процесс цифровизации. На самом деле я понимаю позицию государства. Если дать волю цифровой экономике с ее ценностями, привычное устройство страны разрушится, и наступит скорее хаос, чем светлое будущее.
— А какие они — ценности цифровой экономики?
— С приходом цифровой экономики произойдет переоценка того, что раньше воспринималось как счастье и благо. В том числе и денежных отношений. Сейчас у нас есть Центробанк — он эмитирует рубли. Есть банки, через которые государство влияет на экономические отношения внутри страны. В цифровой экономике деньги эмитируются каждым хозяйствующим субъектом. Обменные операции идут не через универсальную нацвалюту, а через огромный набор различных торговых, квазивалютных пар. В цифровой экономике будет много «частных денег», которые обмениваются между собой, а государство этот процесс не сможет контролировать. Это нарушит всю логику привычного существования. Цифровая экономика убьет государство. Власти это осознали и испугались.
— И решили остановить развитие цифровой экономики от греха подальше?
— Да, они не хотят выпускать джинна из бутылки. В цифровой экономике финансовые органы утратят контроль и превратятся в условного наблюдателя. Повлиять, приостановить, изменить денежные потоки директивным путем они больше не смогут. Вместе с этим осознанием появилась боязнь новых технологий.
Вот вам пример: в России есть такая проблема, как налоговый агент. Мы должны платить подходный налог, но его за нас платит налоговый агент — как правило, работодатель. При этом все должны платить налоги в валюте своей страны, и государство настаивает на этом: ему нужны рубли. В цифровой экономике отсутствует привязка к валюте, но с граждан не спадает обязанность платить налоги. В России же не очень уверены в рубле и не очень любят платить налоги. Получается, что само наше мироустройство не дает принять инновации и привнести их в экономику. А поменять мироустройство сложнее, чем запретить криптовалюты и цифровые финансовые активы.
Поэтому государство и выбирает запрет — самый простой и топорный метод сдерживать, контролировать и управлять. Как с воспитанием ребенка: чтобы не обжегся, просто не давайте ему играть со спичками. Понятно, что «спички» (читай — цифровая экономика) понадобятся в будущем, но давайте сейчас на всякий случай их запретим. А вернемся к «спичкам», когда они уже будут опробованы в других странах, ими будут уметь пользоваться и нас научат.
— Запреты, ограничения, боязнь государства потерять контроль… Получается, что Россия обречена на цифровое отставание? Неужели мы не сделали никаких шагов в сторону цифровизации?
— В России многое поменялось. Внедряются электронные сервисы, работают многофункциональные центры, многие бюрократические вопросы можно решить дистанционно. Это, безусловно, хорошо. Но это не цифровая экономика, а оцифрованная. Оцифрованная экономика просто маскирует в оболочке новых технологий старую систему и привычные подходы. У нас сейчас есть много электронных сервисов: можно учиться дистанционно, продать квартиру, лечиться, но суть процессов остается старой. Однако цифровую экономику на базе государственной модели сегодняшнего образца, даже оцифрованной, построить нельзя. Цифровая экономика — это нечто принципиально новое. Переход к цифровой экономике можно сравнить с переходом с парового двигателя на двигатель внутреннего сгорания или с двигателя внутреннего сгорания — на электромотор
— Есть в мире страны, которые близки к построению настоящей цифровой экономики?
— Думаю, что пока даже самые прогрессивные страны будут идти по пути набивания шишек. Переход к цифровой экономике будет фазовым. Мир, как кастрюля с водой, будет долго разогреваться, а потом закипит. Причем закипит сразу во всех уголках планеты, а не в конкретной стране. Цифровое общество в какой-то момент легитимизирует само себя сразу на нескольких территориях. Законы будут приведены в соответствие с новыми цифровыми взаимоотношениями. Но это будет достаточно серьезным потрясением как для общества, так и для государственных систем.
А пока мы будем наблюдать, как государства поджимают этот процесс и не отдают монополию на деньги. Потому что сейчас никто не знает, что возникнет после точки технологической сингулярности в обществе. И что такое «общество кипящей воды». Ближе всего к цифровой экономике будет та страна, которая максимально поднялась к 100 градусам, но не факт, что это самая лучшая температура, особенно для тех, кто не хочет греться.
— Получается, что цифровизация будет следующим этапом глобализации, как когда-то — развитие авиасообщения или экспансия доллара. А у глобализации есть свои сторонники и противники. Сторонники хотят быть гражданами мира. Противники сокрушаются, что теряются самоидентификация наций и суверенитет стран. А какие недостатки у цифровизации?
— Цифровизация лучше глобализации. Глобализация воспринимается людьми так: везде одна валюта, везде одна и та же одежда, все граждане мира. В то же время антиглобалисты хотят, чтобы австрийцы были австрийцами, французы — французами, и чтобы все жили в своем укладе и стиле. Но оба эти мира утопически ненормальны.
Цифровизация же обещает практически идеальную картину мира: у всех есть общий знаменатель, в обществе все равны, у всех есть одинаковые права, но в то же время каждый индивидуум уникален сам по себе. В эпоху цифровизации каждый человек будет иметь возможность создавать для себя персонализированный мир из товаров и услуг, при этом не будет ограничений в денежных расчетах, языках, статусе. В цифровом обществе человек, являясь гражданином мира, остается автономной самодостаточной единицей. Он может относиться к конкретному этносу, культуре, группе по профессиональным интересам, но государственной принадлежности у него не будет. Как бы это прискорбно для кого-то ни звучало, но национальные идеи станут вторичными. Первичными будут знания, свобода мышления, возможность выбирать и создавать контент. По сути, гражданин цифрового общества — это человек, который не потребляет, а создает цифровой контент. Радость творения контента — это и есть та связующая нить, которая переводит гражданское общество в цифровое.
— Все это звучит вдохновенно, но уж очень утопично. Хотя уже сейчас зарождается когорта тех, кому, возможно, предстоит построить цифровое общество. Это IT-специалисты, программисты, веб-дизайнеры и представители других профессий будущего. В каком состоянии сейчас российская IT-отрасль?
— По моим оценкам, отрасли сейчас тяжело. Любые стартапы нацелены на работу в мировом масштабе. Но в России существует огромное количество ограничений. Плюс различные события, в том числе в Белоруссии, стопорят психику и мотивацию молодых ребят. Они пессимистично смотрят в будущее.
На мой взгляд, сейчас не самые комфортные условия для развития IT-отрасли. Дело в том, что любые инновации всегда живут в коллаборации. Чтобы придумать взрывную идею, автор должен вариться в одном бульоне с похожими по духу и идеям. Но в России не созданы условия для такой коллаборации. Кроме того, пандемия прервала культурный и интеллектуальный обмен. Все это остужает принципы инновационного движения.
Как переломить тенденцию? Ослабить контроль. Но государство к этому пока не готово.
МЕЖДУ ТЕМ
Как менялся курс биткоина в 2020 году
За первые полтора месяца года биткоин подорожал более чем на 40%, достигнув к середине февраля отметки в $10 300. Затем произошел резкий спад: до $9000 в конце февраля, до $7800 в середине марта, а затем за одни мартовские сутки случился обвал до $3800. Это было самое крупное падение биткоина с 2013 года. На фоне обрушения курса трейдеры потеряли $5,8 млрд в криптовалюте.
Однако восстановление биткоина было столь же стремительным, как и его падение. К концу марта он уже стоил $6500, в первой половине апреля — $7000, а к концу месяца — $9000. Уровень в $10 000 был преодолен в начале июня. А 17 августа котировки криптовалюты достигли нового годового максимума в $12 300. Затем до конца лета она торговалась в пределах $11 000–12 000. Осенью же диапазон колебаний курса биткоина — $10 000–11 000. Вообще же с начала текущего года его цена поднялась на 40%, а за последние 7 месяцев, с мартовского минимума, приблизительно на 190%.
