С «экономического фронта» приходят очень разные сводки. Минэкономразвития пишет оптимистичный прогноз, по которому выход экономики на исходные позиции конца 2019 — начала 2020 года ускоряется. Но насладиться оптимистическим посылом не дает раздающаяся критика этого слишком «розового», по оценке главы Счетной палаты Алексея Кудрина, прогноза. К тому же смена кризиса ростом в любом случае произойдет не завтра, а сегодня все мы оказываемся перед лицом падающих доходов, роста безработицы, пикирующего рубля. Так есть ли некий общий знаменатель происходящего?
Главная загадка российской экономики в ее двухслойности. Точнее, в том, что эти слои очень отличаются друг от друга.
Как «карась давно приучен к мысли, что он хорош только в жареном виде», так и российская экономика давно приучена к тому, что ее подают на стол в двух главных переменах. Есть ее традиционно здоровая макроэкономическая составляющая, которой гордятся и президент, и правительство, и ЦБ. И есть все остальное. Где наворочено немало всякого, в том числе и почти несъедобного.
Макроэкономическое здоровье, по идее, должно облегчать прохождение кризисов, раз уж от них невозможно избавиться. Как? Тут все просто. Здоровье — это накопление разного рода запасов и резервов, самое зримое их воплощение — сообщающиеся сосуды международных резервов ЦБ и накоплений Фонда национального благосостояния (ФНБ). С точки зрения борьбы с кризисом эти резервы — не витрина, на которой ни под каким видом не должно появиться ни одной щербинки, а резерв главного командования, который (не весь, конечно) должен быть готов к тому, чтобы превратиться в расходы, направляемые на предотвращение расползания кризиса по экономике.
С остальной экономикой гораздо сложнее. Потому что эта экономика вовсе не витринная. Это не прозрачный бюджет и не контролируемые резервы, а та самая реальная российская экономика, в которой есть и рынок, есть и монополизм, есть банки, которые не торопятся предоставлять кредиты на подъемных условиях, есть чиновничий диктат и коррупция, и суды, выносящие противоречивые решения.
Двухслойность, конечно, не исключительно российская черта. Но загадка российской экономики в том, что ее макроэкономическая часть строится на рыночных основаниях. Сама же экономика живет отнюдь не по исключительно рыночным законам. Поэтому к чему приведет рыночное использование резервов в реальной экономике, всегда загадка, в том числе и для правительства.
Фраза «Денег нет, но вы держитесь!» — это квинтэссенция не только российской социальной политики. Эти слова Дмитрий Медведев снял с языка министра финансов Антона Силуанова. В стране огромные накопления. По имеющимся оценкам, только от валютной переоценки ФНБ в этом году вырос почти на 1,5 трлн рублей. По данным первого вице-премьера Андрея Белоусова, на борьбу с кризисом из федерального бюджета правительство потратило более 4 трлн рублей, для чего потребовался фактический секвестр бюджета, а ФНБ «из воздуха» раздобрел на 1,5 трлн. Но при этом правительство предлагает увеличить налоги на ряд добывающих компаний, что принесет в бюджет гораздо меньше, чем принесла в ФНБ валютная переоценка.
Где логика? Зачем вопреки здравому смыслу увеличивать налоги на фазе кризиса? Зачем рисковать будущим ряда крупных компаний, почему не обратиться к резервам?
Ответ — все в той же загадке. Правительство не уверено в реакции экономики на вливание средств ФНБ и поэтому держит свой резерв при себе — если уж рисковать, то средствами, специально для этого добытыми. Точно так же ведет себя полководец, не уверенный в победе, — до последнего держит главные резервы именно в резерве.
Ситуация не вполне нормальная. Как решать загадку? Перенести центр реформаторских усилий с макроэкономики на всю остальную экономику. Набраться политической смелости и добиваться того, чтобы и она жила по законам рынка, а не по воле монополистов, чиновников или силовиков.
