С некоторых пор, а точнее, в связи с забастовками на белорусских предприятиях, реальной угрозой дефолта и недавней встречей в Минске с премьером РФ Михаилом Мишустиным, он стал говорить об экономике особенно часто. «Главная наша задача, главная наша проблема, главная наша обеспокоенность, — заявил Лукашенко на днях, — это экономика; нет экономики — тогда не надо рассчитывать ни на идеологию, ни на безопасность, ни на спокойствие в стране». Ранее, в своей предвыборной программе, он обещал обойтись без шоковой терапии, не допустить слома системы и оставить людям «годы стабильной и счастливой жизни». С 2021 года, по прогнозу Лукашенко, ВВП должен расти на 3–4%, а средняя зарплата за пятилетку вырастет вдвое.
Но даже до начала многотысячных протестов, захлестнувших республику после выборов 9 августа, никаких предпосылок для такого рывка не было. ВВП за январь–июнь снизился на 1,7% по сравнению с показателем за тот же период 2019-го, а курс национальной валюты (белорусского рубля) ослаб с начала года по отношению к доллару на 19%. И дело не столько в коронакризисе, сколько в вещах куда более глубинных и долгосрочных.
Белорусская экономика — это миф, в реальности ее не существует, поскольку вся она завязана на транзит российской нефти и газа, рассуждает Дмитрий Потапенко, управляющий партнер компании Management Development Group Inc. Экономика, напоминает он, — это когда ты производишь конкурентоспособный товар, который на внешних рынках покупают благодаря потребительским свойствам и выгодной цене, а не под нажимом административного ресурса, как в случае с Белоруссией.
Финансовая система страны летит в пропасть, а политический кризис ее окончательно добивает, говорит руководитель ИАЦ «Альпари» Александр Разуваев. В августе, рассказывает эксперт, белорусский Национальный банк потратил $1,04 млрд, продавая валюту на местной фондовой бирже, и еще $351,7 млн — на погашение государственных обязательств. В итоге общий объем резервов ЦБ республики сократился на рекордную сумму за все время доступной статистики. На 1 сентября у Нацбанка оставалось $7,45 млрд в золотовалютных резервах, из которых лишь $3,2 млрд приходилось на реальную иностранную валюту, а $3,1 млрд — на золото. При сохранении текущего объема интервенций — $1–1,1 млрд в месяц — доступный объем средств будет исчерпан за три месяца. При этом в августе белорусский рубль упал на 8% к доллару, обновив исторический минимум на отметке 2,67. А к евро его курс ослаб на 10% за месяц и 36% — с начала года, также оформив новое абсолютное «дно» — 3,18.
«Заповедник социализма» обречен
Таким образом, Белоруссия на всех парах мчится к полномасштабному банкротству — на фоне, во-первых, очень быстрого истощения резервов Нацбанка, во-вторых, массовой скупки долларов и евро населением. На 1 августа ее внешний госдолг, 82% которого приходится на зарубежных кредиторов, составил $17,8 млрд. Погашение и выплата процентов по нему потребуют от Минска $2,3 млрд в текущем году и $2,9 млрд — в двух следующих. Как заявил 27 августа Лукашенко, Кремль согласился рефинансировать $1 млрд — дальнейшие переговоры будут вестись на уровне правительств.
России вполне по силам влить в банковскую систему Белоруссии недостающий объем ликвидности. Центробанк и Минфин легко справятся с этой задачей, поучаствовать могут и госкомпании, рассуждает Александр Разуваев. Однако, по словам аналитика, хотелось бы узнать: что Москва потребует взамен и пойдет ли Лукашенко на какие-либо серьезные уступки, наступит ли на горло собственной песне? Например, согласится ли на введение единой валюты? Подпишет ли «дорожные карты» углубленной интеграции, к чему Путину не удалось принудить своего визави и в лучшие времена?
Этими вопросами задается директор Центра исследований постиндустриального общества Владислав Иноземцев. Понятно, отмечает эксперт, что о политической интеграции двух стран речи нет: для этого формально нужно согласие белорусских избирателей. Кроме того, безрассудство Александра Лукашенко и западня, в которую он попал, ограничивают свободу маневра. У России остается один вариант: экономическая аннексия Белоруссии при сохранении видимости ее политического суверенитета.
Примерно в том же ключе рассуждает профессор Финансового университета при Правительстве РФ Алексей Зубец. По его словам, в Москве отлично понимают, что белорусскую экономику — при всем ее фантомном, дутом характере — надо спасать, причем «не отходя от кассы». Цена краха может оказаться слишком высокой для России. Отсюда — и решение о реструктуризации долга в $1 млрд; отсюда — и недавнее обращение к отечественным банкам РФ Мишустина и главы Минфина Силуанова, которые призвали более активно кредитовать банки Белоруссии. При этом есть и понимание того, что Лукашенко готов предать своего главного донора при первом же удобном случае и что как союзник он себя полностью дискредитировал.
Но даже если Москва решит текущие денежные проблемы своего партнера, это не сделает экономику последнего более эффективной, не сократит отставание от российской, не говоря уже о западных. Тыква не станет каретой, рассуждает Зубец. Например, на химических заводах в Литве работает втрое меньше людей, чем на однотипных в Белоруссии, построенных в ту же советскую эпоху. Белорусский «заповедник социализма» обречен, а в случае разрыва финансово-хозяйственных связей с Россией, прекращения программ дотаций и субсидий (на 1 января 2020 года их общая сумма составила $133 млн) он самоликвидируется в течение шести месяцев.
Демонтаж этой иждивенческой модели и переход на современную конкурентную альтернативу возможен лишь при одном сценарии — если Лукашенко согласится на всестороннюю экономическую интеграцию с РФ (а для него это вопрос физического выживания, даже не денег). В этом случае на территорию Белоруссии придут российские собственники, произойдет включение здешних убыточных предприятий в российские производственные цепочки, оптимизация бизнес-процессов и кадровых ресурсов. В стране высвободится около двух миллионов рабочих рук, которые рынок труда в РФ безболезненно переварит. Таким образом, отмечает Алексей Зубец, будет реализована модель взаимоотношений Франции и Монако, двух суверенных государств с единой валютой (евро, а до этого – французского франка) и экономикой.
Вериги прошлого
Проблема в том, что Лукашенко со своими взглядами, с неистребимым осознанием себя «царем горы» и спасителем нации, прочно увяз в прошлом. В старых добрых 1990-х и первой половине нулевых годов. Он постоянно ставит себе в заслугу сохранение советского хозяйственного наследия в виде таких заводов, как Мозырский НПЗ и «Гомсельмаш», недопущение коррупции и грабительской приватизации. Но, по оценкам политолога Андрея Суздальцева, сегодня системообразующие предприятия, которые прямо или косвенно контролируют власти, разваливаются, работают по два-три дня в неделю, балансируя на грани рентабельности. При том, что на них приходится до 70% занятости и до 75% ВВП. Республика превращена в огромную олигархическую корпорацию, где главный олигарх — сам президент, лично крышующий крупный бизнес.
Понятно, что в современных реалиях с белорусским индустриальным сектором надо что-то делать. Но что? Россия едва ли возьмет на себя задачу по его модернизации, ведь придется инвестировать, по сути, в самого Лукашенко, а это — снова сумасшедшие деньги на ветер.
Что касается гипотетической интеграции, то она и Лукашенко — две вещи несовместные. Этот человек — авторитарный правитель, который ни при каких обстоятельствах не пойдет на урезание своих полномочий. Считать, что он даже в его нынешнем состоянии подпишет с Москвой любые документы и выполнит все условия, — чудовищное заблуждение. Даже если и подпишет, то ничего не выполнит, как уже было не раз.
При этом, отмечает Андрей Суздальцев, ему действительно нужны деньги: белорусский рубль и банковская система — на последнем издыхании, системообразующий Белгазпромбанк разгромлен, все межбанковские операции прекращены (причем не только с российским Газпромбанком, но и с западными кредитными организациями), кредитные линии закрыты, население выкачало за август из банков почти $1,5 млрд. Но надо понимать, резюмирует Суздальцев, что если Лукашенко останется у власти, белорусской экономике конец. Такая вот дилемма.
Конец «золотого века»
Да, изначально, еще при Борисе Ельцине, он сделал ставку на Россию и простой доступ на ее рынок. И, не ошибившись в выборе, сумел впоследствии извлечь массу дивидендов. Период с 2000-го до мирового кризиса 2008 года стал в полном смысле золотым для Белоруссии. Стремительный рост цен на нефть и газ позволил за эти восемь лет нарастить объем ВВП с $10,8 млрд до $62,8 млрд, то есть в 5,8 раза. Россия за это жирное время «разбогатела» с $261,6 млрд до $1,67 трлн (в 6,4 раза). В союзную республику, на радость Лукашенко, густым потоком шли кредиты, прямые инвестиции и беспошлинные поставки нефти, которую Минск затем перепродавал в Европу с невероятной маржей. В разные годы финансовая поддержка России достигала от 11% до 27% белорусского ВВП. Не падал и спрос на белорусскую аграрную продукцию, не говоря уже о безальтернативных МАЗах, БелАЗах, тракторах, станках и прочей технике.
По данным «Открытых медиа», за четверть века правления Лукашенко Москва влила в Белоруссию в виде всевозможных инвестиций, кредитов, нулевых пошлин, льготных цен, односторонних списаний около $100 млрд (а с учетом фактора инфляции — под $120 млрд). Корм оказался явно не в коня. И что-то бесповоротно сломалось — и в белорусской экономике, и в торговле с Москвой, и в личных отношениях двух лидеров. Золотому веку пришел конец, прежней закадычной дружбе — тоже. Лукашенко стал вести себя максимально непредсказуемо и откровенно по-хамски. Например, напоминает Владислав Иноземцев, когда в 2011 году в Москве возник было план создать единую компанию по производству тяжелых грузовиков, объединив МАЗ и КамАЗ, белорусский вождь предложил оформить владение ею сторонами в равных долях. Между тем выручка КамАЗа превосходила выручку МАЗа в несколько раз. После того как россияне позволили себе с этим не согласиться, Батька назвал сделку «бандитской акцией» и разорвал ее. Однако инцидент 2013 года, когда в заложники был захвачен (и брошен в тюрьму) директор российского «Уралкалия» Владислав Баумгартнер, почему-то не показался Лукашенко проявлением бандитизма. Чаша российского терпения переполнилась летом 2019-го, когда Москва впервые за последние годы отказалась рефинансировать текущую часть белорусского долга.
Можно много чего вспомнить в данном контексте — и нарочито демонстративные закупки Минском малых партий нефти в Норвегии и других странах, и февральское, 2020 года, братание Лукашенко с госсекретарем США Майком Помпео, и всевозможные таможенные тарифы и ограничения, введенные республикой в отношении российских товаров. И, пожалуй, главное — фактическое отлынивание от подлинной экономической интеграции. В этой связи мы тоже меняем принципы взаимоотношений с Белоруссией, уходя от косвенной поддержки нефтегазовыми субсидиями. В частности, из-за налогового маневра в нефтяной отрасли РФ, который предполагает обнуление экспортных пошлин к 2024 году и повышение внутреннего налогообложения, стоимость российской нефти для Минска увеличивается, и никаких компенсаций ему не будет.
Белоруссия долгие годы являлась примером максимально зависимого от России государства — причем в положительном смысле. Но в какой-то неуловимый момент, в самом начале 2010-х, ставка на эту беспрецедентную лояльность себя исчерпала, и Лукашенко все чаще стал указывать согражданам на угрозу «утраты независимости». При этом его режим как ни в чем ни бывало продолжал паразитировать на российских энергетических преференциях и собственном постсоветском индустриальном багаже.
Но когда в 2020-м Белоруссию охватил системный кризис, а из-под ног Александра Григорьевича стала уходить почва, этот человек резко сменил риторику и снова запросил поддержку у Москвы. Поскольку больше не у кого.
Таблица
Основные показатели экономики Белоруссии по итогам 2019 года:
Объем ВВП $93 млрд
ВВП на душу населения $4150
Уровень безработицы 7,7%
Годовой темп роста ВВП -4,5%
Международные валютные резервы $9,4 млрд
Уровень инфляции 4,7%
Расходы бюджета 21,9 млрд белорусских рублей
Доходы бюджета 23,6 млрд белорусских рублей
