Еще в начале апреля каждый четвертый заемщик оказался в положении, близком к критическому, когда на обслуживание кредитов приходилось отдавать до 80% заработка. Поскольку реальные располагаемые доходы обвалились за второй квартал на рекордные 8% (только по официальной статистике), а жить на что-то надо, уровень долговой нагрузки населения стал расти ускоренными темпами.
При этом банки продолжали активно кредитовать физлиц, а коллекторы — с еще большим рвением выбивать из отчаявшихся людей просроченные долги. Об основных аспектах этой остросоциальной проблемы и возможных путях ее решения мы поговорили с доктором экономических наук, депутатом Госдумы пяти созывов Павлом Медведевым.
— Судя по соцопросам, за месяцы пандемии и самоизоляции кредитное бремя россиян серьезно выросло. Растет и просрочка по долгам. Чем это можно объяснить?
— Ну, дело было плохо еще до пандемии, доходы населения падают с 2013 года. Вирус ухудшил ситуацию очень сильно. Многие, потеряв работу либо часть дохода, лишились возможности обслуживать кредиты. Растет доля безнадежных долгов.
Самый болезненный вопрос — насколько устойчивой окажется ипотека. Боюсь, что не очень. Чтобы не допускать просрочек по ней, нередко люди набирают банковских потребительских кредитов. Но если у них нет возможности обслуживать один ипотечный кредит, то тем более они не в состоянии платить по нескольким займам. Начинаются неплатежи, закрывающие дорогу к банку за очередной порцией денег.
Тогда в ход идет последняя соломинка — микрофинансовые организации (МФО). Но это уже очевидная петля на шее. Причем, насколько мне известно, в тяжелом положении оказались не только работники частного сектора, но и бюджетники. Сокращение или даже отмена привычных премий и надбавок стали общим местом. При этом на всех уровнях, включая государственный, граждан стимулируют к тому, чтобы брать новые ипотечные займы. Системное субсидирование ипотечных ставок чревато «пузырями» на рынке жилищного кредитования. Это очень рискованная политика.
— Власти объявили на время коронакризиса кредитные каникулы, но обставили их такими условиями, что реально ими смогли воспользоваться лишь несколько сотен тысяч заемщиков из десятков миллионов нуждающихся в отсрочках платежей. Может быть, имело смысл объявить кредитную амнистию или хотя бы заморозить все выплаты по долгам на время официальной самоизоляции?
— Действительно, условия кредитных каникул непростые: например, нужно доказать, что из-за коронавируса ваши доходы снизились более чем на 30%. Но многие не получили эти каникулы, даже несмотря на то, что отвечают всем требованиям. Причем нередко без всяких объяснений.
Оно и не удивительно: нас много лет учат, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, но постоянно им кормят. Государство переложило расходы по отсрочке долговых платежей на плечи банков. Те, естественно, должны были придумать способы по возможности уклониться от этой напасти. А им не привыкать!
Уже много лет законодатель за их счет пытается осчастливить граждан, например, ограничивая стоимость кредитов. Банки на это ответили тем, для чего великий русский язык придумал точное название: «накрутка». Безусловно, где-то что-то «накрутят» и те банки, которые ради демонстрации лояльности властям пошли на предоставление кредитных каникул. Впрочем, справедливости ради замечу: кредитные каникулы все же позволят некоторым из тех, кто получил отсрочку, найти деньги и спастись от «финансовой смерти».
— Сегодня чуть ли не каждая вторая российская семья имеет кредит, а каждая третья — два и больше. Можно ли считать такой уровень закредитованности нормальным или, напротив, аномальным и насколько близки к реальности данные социологических исследований?
— К сожалению, хорошей статистики по людям (в отличие от статистики по деньгам) не существует. Из данных ЦБ, бюро кредитных историй, объединений МФО следует, что действующие банковские кредиты держат приблизительно 40 млн человек, а микрокредиты — 12 млн. А по последней переписи населения известно, что в среднестатистической российской семье — 3,2 человека.
Следовательно, семей в России менее 46 млн, а в них живет 52 млн должников. Причем из этих 52 млн должников приблизительно 15–17 млн не платят хотя бы по одному долгу более 3 месяцев. Должник, не платящий так долг, статистически безнадежен: ему редко удается восстановить платежеспособность. Но из них только около 1 млн граждан имеют суммарный долг более 500 тыс. руб. Это значит, что подавляющая часть должников имеют маленькие долги, из чего, в свою очередь, следует, что они имеют крайне скромные доходы — часто на уровне прожиточного минимума или близко к нему.
Обращаю внимание еще на одну статистическую шутку, более или менее регулярно публикуемую. Вычисляется отношение суммы всех платежей всех россиян в счет обслуживания всех их кредитов и займов к сумме всех их доходов. Получается совсем небольшое число, меньше 30%. Что оно доказывает? Только то, что российские миллиардеры легко могли бы справиться с накопленными россиянами долгами, если бы должниками были они.
— Что, по вашим наблюдениям, происходит с заемщиками, которые не могут справиться с выплатой своих долгов?
— Некоторые пытаются обанкротиться и тем самым списать свою задолженность. Но по давно действующему закону сделать это непросто. Во-первых, лишь 1 млн человек из 15–17 млн безнадежных должников могут в принципе на это претендовать: необходимым условием закона является суммарный долг более 500 тыс. руб.
Но этого мало: процедура очень дорогая. По моим сведениям, она обходится в 150–200 тыс. руб. Очень странно предполагать, что должник, не способный справиться с долгом в 500–700 тыс. руб. (а таких в указанном миллионе большинство), сможет найти треть от этой суммы, чтобы от долга избавиться. В результате за без малого пять лет существования закона обанкротилось едва 100 тыс. человек. А прибавилось к клубу юридически неоформленных банкротов существенно больше.
Еще печальна судьба мелких должников, которых 14–16 млн. У них нет даже несбыточной надежды на списание долгов через банкротство. Они клиенты отделов взыскания кредиторов, коллекторов и бандитов. Пока долг не очень застарелый, его пытаются взыскать более или менее законным путем — без угроз и разрисовывания стен на лестничных клетках. Но что можно взыскать с человека, которому нечем кормить своих детей!?
Плохие долги продаются коллекторам. Те поначалу ведут себя сдержанно, но долго сдержанность продолжаться не может. Не потому, что коллекторы — враги человечества, а потому, что их зарплата в значительной своей части сдельная: не выбьешь долг — ничего не получишь. А выбивать запрещено!
Но голь, как известно, на выдумку хитра. Респектабельный коллектор либо передает долг на аутсорсинг нереспектабельному вышибале, либо сам изображает такового. Такого рода «специалисты» на долгие месяцы, а то и годы превращают жизнь несостоятельного должника в сплошной кошмар. Человек перед ними, как правило, совершенно беззащитен. В полицию обращаться обычно бесполезно: редко удается возбудить уголовное дело, еще реже оно как-то расследуется. Хотя обязан сказать, что изредка попадаются необыкновенно добросовестные и квалифицированные полицейские, которые пресекают «взыскательский» бандитизм.
— О разнузданности коллекторов говорится давно, на днях снова эту тему поднял президент Путин. Можно ли как-то изменить существующую практику выбивания долгов с риском для жизни и здоровья граждан?
— Годами длящееся безобразие на рынке взысканий, возмущающее больших начальников лишь изредка, тогда, когда дело доходит до «коктейля Молотова» или чего-то подобного, безобразие, постоянно держащее в состоянии крайнего неблагополучия и страха миллионы сограждан, — фактор нашей социальной жизни. Недопустимый фактор! Давно бы надо было от него избавиться!
Лекарство изобретено сто лет назад: быстрое и недорогое, по меньшей мере для массового мелкого должника, — банкротство. Утверждения, которые я нередко слышу: «Какие хитрецы, набрали кредитов, а теперь обанкротятся, и взятки гладки», — несправедливы. В сделке кредитования есть две стороны. Одна обязана была окончить финансовую академию, а другая — нет. Если первая сторона недоучилась — справедливо возложить убытки на нее, а не на все общество в целом.
— Вы упомянули старую версию закона о банкротстве физических лиц. Однако с осени в силу вступил упрощенный механизм банкротства физических лиц с долгами от 50 тысяч до полумиллиона рублей. Это положительная мера или нет, с точки зрения заемщиков?
— Да, упрощенный порядок банкротства физлиц вступил с 1 сентября. Я на этот закон возлагаю некоторые надежды. Его идея правильная, но, к сожалению, авторы забыли про овраги. Потенциальный банкрот обложен этими оврагами со всех сторон.
Процедура банкротства объявлена внесудебной, а начаться она не может раньше, чем судебный пристав убедится в том, что с должника нечего взыскать: у него нет ни доходов, ни подходящего имущества. Но откуда возьмется судебный пристав, если не было суда?! То есть предполагается, что кредитор обеспечит процедуру внесудебного банкротства, заботливо подав на должника в суд! Тот самый кредитор, который сегодня прямо или через продажу долга коллекторам предпочитает судье «специалиста» по выбиванию…
Предположим, однако, что такой гуманист нашелся. Но где найдется должник, который не получает никаких доходов, хотя бы пенсии по инвалидности? За редчайшим исключением не сможет судебный пристав прекратить взыскание: половину даже самой маленькой пенсии он будет списывать до скончания века должника. Так что внесудебное банкротство еще менее возможно, чем судебное. Моя надежда связана с тем, что этот закон может послужить базой для поправок, из него, как из топора, можно будет сварить суп приемлемой питательности.
— Центробанк в последнее время рекордно снижает ключевую ставку. Вслед за ней уменьшаются банковские проценты. Однако, как показывает статистика, по кредитам снижение процентов идет гораздо медленнее, чем по депозитам. Нет ли здесь недобросовестной политики банков, которые стремятся нажиться на испытывающем объективные денежные затруднения населении?
— Этот перекос неизбежен. Банки приняли месяц, два, год, два года тому назад депозиты под тот процент, который тогда был на рынке, — более высокий, чем сегодня. Проценты надо продолжать платить до истечения срока вклада. Если быстро снижать ставки по кредитам, не из чего будет взять деньги на выплату «старых» процентов. Отчасти эффект этого перекоса смягчается за счет конкуренции. К сожалению, особенно развитой конкуренцией мы похвастаться не можем. Это не идет на пользу потребителям финансовых услуг.
— Представим себе некого среднестатистического россиянина, который сейчас решает вопрос: брать ему кредит (ипотеку) или нет? Что вы посоветуете? И как быть тем, кто уже набрал кредитов, а сейчас по тем или иным причинам не может их выплачивать?
— Я бы призвал всех задумывающихся о кредите к очень большой осторожности. Надо трезво и консервативно оценивать свои ресурсы и допускать, что ваша зарплата как минимум не будет увеличиваться.
Особенную бдительность необходимо проявить при оценке возможности взять ипотечный кредит. Ошибка здесь ведет нередко к драматическим, если не трагическим последствиям. Могу сообщить мнемоническое правило, не имеющее внятного научного обоснования, но подтверждаемое жизнью: необходимо располагать запасом денег, достаточным, чтобы в течение полугода полностью обслуживать все свои кредиты, кормить семью, платить за квартиру. Если такой запас есть, тогда вероятность личного дефолта невелика, хотя и не нулевая.
Поможет ли это в случае с коронакризисом, не знаю. Не исключаю, что сейчас запас надо иметь не на 6 месяцев, а на 12, что, скорее всего, крайне трудно обеспечить. Еще один ненаучный совет тем, кто уже принял твердое решение купить квартиру в ипотеку. Купите, но не такую дорогую, как задумали.
Что касается второго вопроса, тут хорошего совета не дашь. Обычно финансисты говорят: ищите дополнительный источник дохода. Легко сказать! Как бы старый не потерять! Остается только порекомендовать отправиться на прием к своему депутату Госдумы и сообщить ему, что в России нет работоспособного закона о банкротстве граждан. Чем черт не шутит, вдруг поймет намек…
— Многие взрослые и образованные люди понимают все опасности кредитного бремени, однако добровольно лезут в эту кабалу. Неужели неистребимая тяга к кредитам стала в определенном смысле национальной чертой россиян?
— В первой половине тучных нулевых, когда были преодолены последствия дефолта 1998 года, рынок потребительского кредитования стал бурно расцветать. Люди тогда осознали, что им не нужно клянчить деньги у родственников, что с покупкой автомобиля, квартиры или кофемолки в любой момент помогут банки.
Проценты по кредитам оплачивались в срок, просрочка встречалась редко, поскольку реальные доходы тогда росли. Это была новая для бывшего советского человека реальность, к которой население постепенно привыкало. Затем привыкло и усвоило правила игры.
Разумеется, некоторая часть россиян беспечна и безответственна. Но таких относительно мало. В те годы сколько-нибудь существенно отклонялись от графика платежей по кредитам лишь 5% заемщиков. Причем половина из них по разгильдяйству, легко преодолимому простым напоминанием. Другая половина на напоминания почти не реагировала. В ней, по-видимому, были и недобросовестные заемщики, и откровенные жулики.
Сейчас неплатежей стало больше не потому, что мораль россиян упала. Большинство граждан влезают в долги по необходимости, а то и из-за безвыходности. Скажем, надо подготовить ребенка к школе, купить к 1 сентября все необходимое. Но текущих доходов семьи не хватает на решение этой задачи. Родители ради любимого чада стискивают зубы и вешают на себя еще один долг. Так что тяга к кредитам — это вовсе не национальное развлечение, а следствие удручающей бедности значительной части населения.
— Каким же образом можно снизить уровень общей долговой нагрузки россиян?
— Существует лишь один фундаментальный способ справиться с проблемой — ускоренное развитие экономики. Растет экономика — растут доходы населения, долги теряют свою остроту. В правительстве есть вполне квалифицированные и сочувствующие простым гражданам специалисты, которые это прекрасно понимают. Однако их действия по большому счету сводятся к объявлению очередных планов достижения светлого будущего.
