- Белорусские рабочие выступают на стороне оппозиции против Лукашенко. Может быть, белорусских рабочих надо представить к «премии Дарвина»? Ведь оппозиция идет с программой вполне «гайдаровских» реформ, в результате которых многие из них рискуют оказаться на улице…
- Там оппозиция скорее выдает желаемое за действительное. Я в Белоруссии бывал очень часто, жил там неделями. Был и на БелАЗе, и на МАЗе, и на десятке других предприятий. Там работают десятки тысяч рабочих. А бастует максимум пара сотен. Производственный процесс не останавливается. Просто те, кто работает, не так заметны. Крупные предприятия все работают. А мелкие принципиально бастовать не будут, так как они все коммерческие. Если работники забастуют, их просто хозяева на улицу выкинут и других наберут.
- Лукашенко тоже говорит, что он уволит бастующих и наберет других. Но где он их возьмет?
- Найдет. Вот что важно: у белорусских больших государственных предприятий типа МАЗа, БелАЗа, Минского тракторного – есть очень жесткое ограничение со стороны государства на сокращение штатов. Это политика Батьки – чтобы все были трудоустроены, чтобы не было безработных.
Я бывший советский инженер, работал на предприятии в 80-х годах, в том числе и начальником. Какая тогда у меня была самая большая проблема? Уволить работника, который тебе не нужен. В СССР была такая система, что если человек не нарушает производственную дисциплину - не пьет, приходит на работу вовремя, то уволить его практически невозможно. Нет формального повода уволить. А то, что он лентяй и не работает – так это проблема начальника. Ему говорят: воспитывайте персонал.
В Белоруссии эта система прекрасно сохранилась со времен СССР. Там просто так уволить работника госпредприятия невозможно. Сейчас Батька сказал: «Уволим, возьмем других». Возможно, других и брать-то не придется. Просто там есть люди, которых взяли на работу как бы «в нагрузку», только исходя из принципа, что все должны быть трудоустроены. Обошлись бы и без них. И начальникам это будет как раз на руку. Например, вот с этой работой справляется 20 человек, а по штату там 30. Так давайте мы выгоним 10 человек на том основании, что они бездельники и митингуют. Белорусские хлопцы, которые работают на этих предприятиях, просто еще до конца этого не поняли.
- Вы хорошо знакомы с работой белорусских заводов? Там действительно сохранился социализм?
- В десятые годы я сделал целую серию материалов про белорусские предприятия. Встречался с гендиректором БелАЗа, с гендиректором МАЗа. И с большим интересом рассматривал этот островок Советского Союза, который сохранился в Белоруссии.
Зарплату там, кстати, платят регулярно, в отличие от малого бизнеса, который сейчас "лежит№ в связи с коронавирусом. Эти рабочие не понимают, что такое оказаться на улице. У них сохранилась советская психология. Поэтому они там и шумят. А те, кто постарше, поумнее и имеет более высокую квалификацию – они за свое рабочее место держатся. В Белоруссии на предприятиях работают целые династии: дед работал, отец работал, теперь сын работает. Они зарабатывают скромно. В Белоруссии нет бешеных заработков. Но каждый месяц, аккуратно, 5-го и 20-го числа они получают аванс и зарплату, как в советское время. И они за это держатся.
- В Белоруссии нет безработных?
- Практически. На проходной каждого белорусского завода висит большой стенд с объявлениями: «Требуются сварщики», «Требуются станочники» и т.д. Я такого 30 лет не видел. Если ты квалифицированный работяга, ты найдешь работу.
- Но, возможно, директора предприятий заинтересованы в свержении Лукашенко, чтобы стать полновластными хозяевами своих заводов?
- Конечно. Но кто же им даст? Естественно, как это было с красными директорами в России, да и в Латвии, где первыми в очереди на то, чтобы ухватить кусочек советского наследия, построенного поколениями людей, были именно руководители предприятий. Но я не думаю, что белорусские директора эти свои хотелки как-то афишируют. Потому что они все - государственные служащие.
Если только они каким-то образом начнут это дело продвигать, то я не думаю, что они останутся директорами дольше, чем на полчаса. У Батьки на этот счет очень строго. Наверно, это правильно. Почему государственное имущество, которое заработано поколениями советских рабочих, должно попасть в чьи-то частные руки?
- А директора довольны своей зарплатой? Они много получают?
- Я беседовал с гендиректором БелАЗа в 2008 году. Я у него спросил: «Сколько вы зарабатываете?» Он сказал: «У нас есть такое условие. Я не могу получать больше, чем 5 средних зарплат на заводе. Средняя зарплата у нас около 400 долларов».
«То есть вы зарабатываете 2 тысячи долларов в месяц – вы, генеральный директор предприятия, на котором трудится 30 тысяч человек, которое владеет 30% мирового рынка карьерных самосвалов?» Он отвечает: «Да». Я удивился. Я тогда в качестве главного редактора латвийской газеты зарабатывал больше.
- То есть из ваших же слов следует, что у них есть стимул стремиться к изменению существующего порядка, чтобы приватизировать предприятие?
- Я им в голову не заглядывал. Наверно, они тоже хотели бы жить, как руководители российских предприятий, иметь дома в Ницце, пятипалубные яхты…
- Почему вы решили выступить с обращением к белорусам, в котором рассказали, как будут убивать их промышленность?
- Я работал ведущим инженером на огромном производственном объединении «Радиотехника». Это довольно высокая должность. Я работал в конструкторском бюро, проектировал новые изделия. И я прекрасно видел, что произошло с этим производственным объединением в начале 90-х. «Радиотехника» - это был бренд. Три буквы RRR были известны всему Советскому Союзу. Там выпускали проигрыватели, магнитофоны, усилители, колонки. На предприятии работало 12 тысяч человек. А сегодня на месте предприятия – большой торговый центр. В Белоруссии сейчас происходят те же скачки, что и у нас в конце 80-х.
- Думаете, и результат будет похожий?
- Латвия, Эстония и Литва по площади и количеству населения примерно равны Белоруссии. И по структуре промышленного производства они тоже были очень похожи. Своя радиоэлектронная промышленность, своя автомобильная промышленность, легкая, пищевая.
И Прибалтику, и Белоруссию выстраивали, как сборочные цеха всего СССР. Весь Союз присылал туда листовой металл, двигатели, резину, колеса. Мы были очень похожи и по уровню промышленного производства, его структуре и по самой концепции: здесь, на западных окраинах СССР, должен был собираться конечный продукт.
Белоруссия это сохранила, 30 лет она держалась. МАЗ, БелАЗ, МТЗ – они до сих пор комплектующие получают из России, свою продукцию продают в Россию. А Прибалтика это все профукала. Кто получает самую большую прибыль? Тот, кто выдает на рынок готовый товар. Прибалтика эти свои преимущества не использовала, советское наследство распродала и распылила.
Самое смешное вот что. В 90-е Латвия, Литва и Эстония были самыми большими экспортерами металла на европейский рынок. Угадайте, откуда там этот металл брался?
- Откуда?
- Из распиленных на металлолом советских заводов. Ни в одной из этих республик нет залежей железной руды. В Белоруссии тоже нет своего газа, нефти, металлов. Но она все это получала из Советского Союза, потом из России, собирала готовую продукцию и сейчас живет достойно. А Прибалтика устроила скачки с вышиванками. Из Латвии уехала, по официальным данным, треть населения, а по реальным - примерно половина.
- Расскажите, что произошло с «Радиотехникой». Как она превратилась в торговый центр?
- Суть в том, что они решили поставлять аппаратуру на Запад. А на Западе рынок забит. Как ты туда влезешь? Ты там никому не нужен. «Радиотехника» - очень большое предприятие. Так давайте мы его разобьем на небольшие, тогда они станут эффективными. Разбили.
Вот у нас есть автомобиль, в котором нет бензина. Он не едет. Давайте его поделим: ты возьмешь двигатель, ты - колеса, а ты - кузов. Он что, поедет после этого? Вот и стали продавать предприятия латвийской промышленности на металлолом. А металлолом всегда стоит дешево. У вас был автомобиль, который надо было починить, и он бы стоил тысячу долларов. А вы его продаете как металлолом за один доллар. Вот так эти приватизаторы все распродали..
- Что случилось с вашим конструкторским бюро?
- КБ – это прежде всего мозги. Пара сотен квалифицированных инженеров высокого класса. В конце 80-х – начале 90-х к нам приходили заказчики из разных стран, в том числе западных. Мы им что-то разрабатывали, получали за это деньги.
Когда все начало рушиться, мы хотели это КБ как-то акционировать, приватизировать. Нам не дали: «Нет, это все будет собственностью государства, это наше достояние». Через год КБ накрылось медным тазом, его просто закрыли и перестали нас туда пускать. Хотя мы работали без зарплаты, потому что у нас были заказы со стороны. КБ могло еще жить. Но нас просто выгнали, а всю нашу уникальную аппаратуру увезли на цветной металл.
- А сотрудники?
- Кто куда. Многие уехали – в Америку, в Израиль, в Канаду. Кто-то пошел торговать на рынок шмотками и польской косметикой. В любом сложном деле, таком, как промышленность, главное не оборудование. Вот говорят, что советское оборудование, электроника устарели. Но оборудование – это только деньги.
Если станок устарел, я могу заказать новый и работать дальше. А вот воспитать рабочих высокой квалификации с золотыми руками, инженеров, которые могут придумывать новое, ученых, которые этим инженерам подбрасывают научные идеи, а те их облекают в «железо» - вот это строится десятилетиями.
- В советской Латвии все это было?
- Когда Латвия после войны вошла в состав СССР, это было такое очень провинциальное хуторское образование. 80% населения - селяне, маленькие фермочки, коровники. Рабочий класс был очень небольшой. Своей науки и инженерии практически не было.
СССР решил развивать здесь высокотехнологичные производства. Для этого нужен персонал. А его нет. Давайте сделаем профессиональные школы, где будем учить рабочих. Сделали. Нужны инженеры. Для подготовки квалифицированного инженера нужно минимум 10 лет – 5 лет в вузе и 5 лет на производстве. А кто их будет учить? Нужны профессора, а их вообще нет. Так их завозили со всего Союза. А потом постепенно готовили местные кадры.
Я учился в Риге в 70-е годы. У нас профессора были русские, а ассистенты, кандидаты наук уже были молодые латыши. Но это же все можно было осуществить, только имея огромную мощь Советского Союза, который может послать сотни высококлассных преподавателей, инженеров, чтобы поднимать промышленность. В начале 90-х квалифицированные специалисты из Латвии разбежались, уехали. Потому что закрыли преподавание на русском языке. С 1993 года в Латвии все обучение в вузах - только на латышском. И высшее образование рухнуло в пропасть.
- Кто приватизировал предприятия? Директора?
- Приватизировали те, кто ближе находился. Даже не директора, а люди типа начальника отдела снабжения. Поскольку реальной цены за эту приватизацию никто не просил, это все было отдано в частные руки по цене металла. Брали буквально за копейки.
Покойный Эдуард Малеев приватизировал всю «Радиотехнику». Это интересная история. Он был заместитель начальника отдела снабжения. Были такие оборотистые мужики, которые могли что-то достать, добыть, выбить фонды. Они были больше других готовы к новой реальности. Малеев сначала за копейки приватизировал склад. Поскольку производство давно стояло, этот склад был забит дорогим цветным металлом. Листовая бронза, цинк, титан. Огромный ангар. И он начал все это продавать и получил реальные, очень большие деньги. И за эти деньги он купил все предприятие.
- Что сейчас на месте завода?
- Торговый центр. На месте ВЭФа тоже огромный торговый центр. Как и на месте Рижского вагоностроительного завода. Причем все эти магазины, торговые центры принадлежат не гражданам Латвии. Это датчане, шведы, немцы, поляки. Это такой «бизнес первой руки» приватизаторов. Сначала хапнуть за копейки что-то большое советское, распродать на металл станки, приборы. После этого быстро продать здания и территории уже за нормальные деньги, деньги собрать в кубышку и построить себе хутор на речке, с коровками, с газончиком.
- Недавно было объявлено полное банкротство РВЗ. А с ним что произошло?
- Да то же самое. Он и до этого уменьшался, как шагреневая кожа, его «подъедали». Он находится в довольно оживленном месте города. Земля там стоит немало. Землю отдали под торговый центр, под склады, под разные развлечения. Производственные цеха новым хозяевам уже не были нужны, потому что завод ничего не производил.
Постепенно завод уменьшался, потом остались только мастерские, где ремонтировали электрички. Сначала они еще из России приезжали на ремонт. В последние годы они ремонтировали только наши местные электрички. То есть завод превратился в вагоноремонтную мастерскую. Это в советское время на нем работали полтора десятка тысяч человек. Каждый месяц из ворот завода выезжало по 50 новых электричек, которые разъезжались по всей стране до Владивостока.
- А что стало с рабочими завода?
- В 90-х годах в Мытищах, кажется, решили сделать свой ремонтный завод. Потому что по всей Московской области и соседним с ней ездили рижские электрички. В это же время РВЗ начал сужаться, рабочих выгоняли на улицу.
Заместитель генерального директора РВЗ мне рассказывал, что как-то приехал кадровик мытищинского завода и пригласил всех желающих в Мытищи. И человек 200 туда уехали. А остальных - на улицу. В России тоже так было. Мой приятель, доктор наук, тоже электронщик, на рынке торговал польскими колготами.
Вот Белоруссия этого избежала. И у них школа рабочего класса сохранилась. Как происходит подготовка рабочего? Ты приходишь на завод молодым подмастерьем. Петрович, который работает там 20 лет, тебя 2-3 года учит. Навыки, умения - это все приходит с опытом. Когда я после института пришел в КБ, у меня был там свой учитель, инженер. Я впитывал его опыт и знания. И еще 5 лет после вуза мне понадобилось, чтобы стать действительно квалифицированным инженером. Эти цепочки передачи опыта, знаний, квалификации от старшего к младшему строятся многими десятилетиями. И даже веками. А разрушить это можно за три дня.
- Почему вы думаете, что в Белоруссии после победы оппозиции будет, как в Латвии?
- Потому что там все идет, как и у нас 30 лет назад. Белорусы законсервировались. Я со многими из них говорил. Они на кухнях всегда ворчат на Батьку, под жареную мойву и под рюмочку. А потом идут и голосуют за Батьку.
Но они наивны. Они думают: «вот мы сейчас рванем на Запад, у нас же промышленность, индустрия. Мы же МАЗы продаем во Франции. Мы БелАЗы продаем от Китая до Аргентины, 30% мирового рынка у нас. Давайте мы сделаем капитализм, и заживем!» Но если они пойдут в капитализм такие, как они есть сейчас, то капитализм их убьет.
У капитализма есть две стороны. Вот ты поехал в турпоездку в Польшу. Ты приходишь в кафе, и если у тебя в кармане есть польские злотые, то тебя оближут со всех сторон. А если ты рядом с этим кафе попытаешься открыть свою белорусскую харчевню, то тебя сожрут. Белорусы этого не понимают. У них «туристический синдром».
Вы думаете: придет иностранный инвестор и даст денег, чтобы мы производили в два раза больше БелАЗов. Но все будет наоборот. Вас купят для того, чтобы убить, разорить, попилить на металлолом и погнать вас в коровники навоз чистить. В Латвии мы это проходили. Поэтому я обращаюсь к белорусам: ребята, включите мозг! Посмотрите на украинцев, которые уже съездили в Европу по безвизу, покрутились там и поняли, что их используют как быдло и что они ничего не получили от этой Ассоциации с ЕС, ради которой они порвали с Россией. У них уже есть какое-то отрезвление. А у белорусов еще сохранилась эта наивность.
