— В период самоизоляции многие эксперты повторяли как мантру: рынок труда уже никогда не будет прежним. Согласны ли вы с этим тезисом или ситуация по мере снятия ограничений быстро вернется к состоянию на январь-февраль 2020-го?
Кудюкин: Кое-какие сдвиги налицо. Мы видим, что растет удельный вес дистанционной занятости. Работодатель убедился, что у удаленки есть свои преимущества, например возможность экономить на аренде помещений. Однако этот режим создает почву для злоупотреблений. У нас работник в массе своей безропотен, и этим пользуются не слишком добросовестные начальники. Сплошь и рядом нарушаются требования законодательства о возмещении расходов надомного сотрудника на Интернет и электроэнергию, потребление которых в этих условиях увеличивается. Плюс рабочий день становится абсолютно ненормированным. Людям могут позвонить хоть в 6 утра, хоть в 11 вечера с неким срочным вопросом по работе. Кроме того, нас ждет рост серой занятости, особенно в сфере услуг. Стандартной практикой станет, к примеру, стрижка на дому у знакомого мастера.
Зубец: В начале апреля все предрекали глобальную катастрофу. Сегодня мы видим, что США по V-образной кривой выскакивают из кризиса, а в России никаких кардинальных пертурбаций, в том числе на рынке труда, не произошло. И хотя число зарегистрированных безработных у нас выросло в три раза, превысив 2 млн человек, но если брать общую массу безработных (по методике МОТ), то она увеличилась по сравнению с прошлогодним показателем лишь на 30%. Похоже, все те алармистские заявления, что рынок труда изменится до неузнаваемости, оказались преждевременными. Гораздо большее значение для этой сферы имеют геополитические факторы. Сегодня Трамп ведет затяжную торгово-экономическую войну с Китаем. Этот конфликт сопровождается стимулированием глобальной IT-индустрии и, как следствие, рынка труда, который становится более ресурсоемким. Что касается непосредственного влияния коронакризиса, то он высветил некое философское значение базовых ценностей и потребностей: безопасность, здоровье, доставка продовольствия. Героями последних месяцев стали люди, до недавнего времени незаметные: продавцы в супермаркетах, курьеры, врачи и многие иные представители «земных» профессий.
Смирнов: Соглашусь, что прогнозы были апокалиптическими. Но реальность оказалась иной. Безусловно, определенная реструктуризация сферы занятости происходит, и это естественный процесс. За время самоизоляции люди привыкли к дистанционным формам обслуживания. Очень многие воспользовались услугой доставки продуктов на дом. Я сужу по ситуации в Москве. Потребность в курьерах резко выросла, причем в их ряды стали массово вливаться жители столицы с высшим образованием. Полагаю, курьерские службы будут процветать. Они позволяют нам не тратить время на посещение магазинов, торговых центров и использовать его с большей продуктивностью. В целом я не жду каких-то революционных изменений в видах экономической деятельности. Апрельский резкий всплеск официальной безработицы был обусловлен прежде всего увеличением размера пособий и упрощением процедуры регистрации. Люди отреагировали на эти меры господдержки и получили какие-то деньги. Но дальше подобных скачков уже не будет.
Амелин: Трансформация трудовых отношений идет давно. Возьмем юридическую отрасль. Помню, как в 2009 году мы с коллегами обсуждали перспективы этой профессии с ее представителями. Где-то далеко впереди зрела возможность полной цифровизации отрасли. Нынешняя пандемия коронавируса резко ускорила этот процесс. Яркий пример — история с Петербургским международным юридическим форумом (ПМЮФ). Он успешно прошел в апреле в онлайн-формате, экстренно перебравшись в виртуальную среду из традиционного офлайна. Причем все, включая иностранных участников, признали: технически конференция была организована безупречно. В чем я вижу позитивное влияние коронакризиса? До него у многих профессионалов, включая меня, не было ни одной свободной секунды, мы постоянно находились в движении. А этот период позволил остановиться и заглянуть в себя. Многие поняли, что занимались не тем, к чему лежит душа. Словом, произошел некий быстрый распад прежних укладов и привычек. Таких как возможность собираться вместе в одном рабочем пространстве. Некоторые мои коллеги уже привыкли к удаленке и не намерены возвращаться в офис.
— Насколько серьезным оказался удар пандемии по рынку труда и когда нам ждать восстановления? Какие отрасли и сферы деятельности пострадали в первую очередь?
Кудюкин: В силу падения реальных доходов населения проседает сфера услуг. Непонятно, как будут функционировать фитнес-центры, салоны красоты. Спрос на них снижается, и часть персонала перетекает в сегмент экономкласса, в статус самозанятых. Кроме того, очень сильно страдают сектора, связанные с туризмом и транспортом. Напомню, что после турбулентных 1990-х годов авиаперевозки восстанавливались лет пять, когда в «нулевых» начался общий экономический рост. И то в полной мере не восстановились. Так что здесь перспективы невнятные. И еще: в торговле и общепите наблюдается сдвиг в сторону более экономичных решений. Люксовый сегмент сохранится в прежнем виде, поскольку обслуживает людей со сверхвысокими доходами, а им никакой форс-мажор нипочем.
Зубец: У нас абсолютно непрозрачная ситуация с безработицей в сером секторе. Значительная часть занятых в сфере услуг трудилась неофициально. К примеру, многие парикмахеры, лишившись места в мастерской, стали принимать клиентов на дому. На бирже труда они не числятся, но доходы сохранили. Что касается бюджетного сектора, то там в апреле-мае увольнений оказалось даже меньше, чем в конце прошлого — начале этого года. А в целом ущерб для рынка труда, связанный с пандемией, достаточно невелик. Уже осенью экономика востребует всех тех людей, которые весной зарегистрировались в центрах занятости. Бизнес перестраивается, появляется масса новых вакансий и, как следствие, рабочих мест. Есть целый ряд профессий, спрос на которые резко вырос. Помимо курьеров это, скажем, водитель-экспедитор. Найти хороших водителей, которые могли бы заниматься доставкой, в апреле-мае было невозможно. Этих людей мгновенно расхватывали.
Смирнов: Сфера занятости реанимируется не в этом году, а позже — возможно, к лету 2021-го. Исхожу из ситуации с туристическим сезоном, а он в России загублен. Это значит, что у гостиниц будут огромные проблемы с заполняемостью, а у ресторанов — с посещаемостью. Неизвестно также, какова у нас общая безработица, ведь в период самоизоляции Росстат не мог проводить свои традиционные обследования face to face. Перспективы восстановления рынка труда в решающей степени зависят от доходов населения, потребительского спроса и, конечно, санитарно-эпидемиологической обстановки. Многие люди по-прежнему напуганы и не торопятся куда-то выезжать на отдых. Соответственно, тот же туризм будет приходить в себя крайне медленно. Но есть и обнадеживающие моменты. Немалая часть россиян волей-неволей не тратила деньги на развлечения, не ходила по торговым центрам и сохранила определенные финансовые ресурсы. Это серьезная предпосылка восстановления потребительского спроса.
Амелин: Определенные проблемы начались еще до кризиса. Так, в феврале около 12% работодателей прекратили набор сотрудников. А по итогам марта (коронавирус пришел в Россию примерно в середине этого месяца) число таких компаний подскочило до 40%. Многие прекратили набор новых сотрудников, около половины перевели персонал на удаленку. Впрочем, существует ряд секторов, где узкие специалисты были и будут востребованы: маркетинг, ретейл, обслуживание супермаркетов, в частности рефрижераторов для хранения продуктов. Более того, пандемия послужила благодатной почвой для таких профессий, как дизайнер умного дома, творческий куратор.
— Всех волнует ситуация с заработными платами, белыми и серыми доходами? Что здесь изменится с учетом коронакризиса?
Кудюкин: Скажу кратко: поскольку экономика будет восстанавливаться достаточно вяло, зарплаты ожидают стагнация и отчасти падение. Впрочем, с доходами населения это происходит последние пять лет.
Зубец: Наша экономика в огромной степени завязана на бюджет. У работников сферы ВПК, у учителей, врачей проблем нет и не будет. Не будет их и в крупном ретейле, который и не закрывался. Базовая ставка сохранена в негосударственных банках, при рисках потери разного рода бонусов и премий. В среднем по отраслям средняя зарплата упала, но незначительно: до кризиса она составляла (по Росстату) около 50 тысяч рублей, а в апреле — 45 тысяч. Что касается ближайших перспектив, понятно, что в текущем году будет некое сокращение или, в оптимистическом сценарии, нулевой рост. А в следующем году, вероятно, реальные зарплаты прибавят 2–3%. Это связано с реализацией нацпроектов, с тем, что в экономике увеличивается доля секторов, рассчитанных на привлечение высококвалифицированной рабочей силы.
Смирнов: В целом реальные зарплаты будут повышаться, чему способствует низкая инфляция — 3–3,5%. Но если говорить о секторах экономики, то очень дифференцированно. Безусловно, государство поддержит бюджетников, но в туристическом секторе я предвижу скорее стагнацию. Впрочем, обнадеживает недавнее решение о разработке 14-го нацпроекта, связанного с развитием туризма в России. Хорошо также, что предусмотрено выделение средств на строительство дорожной сети в регионах. Это создаст дополнительные рабочие места и условия для роста зарплат. Но по итогам года нужно считать скорее доходы населения. Надо смотреть, в какой степени власти выполнили свои обязательства перед гражданами по возмещению выпавших в период пандемии доходов.
Амелин: Во многих компаниях мы наблюдаем тенденцию уводить часть зарплаты в KPI (key performance indicators), грубо говоря, привязывая ее к конкретным показателям эффективности сотрудника. Человек теряет не в фиксированном окладе, а в премии, зато очень прилично. Кроме того, людей отправляют в отпуск без содержания. Вообще ситуация в бизнес-среде непростая. Я беседовал с несколькими генеральными директорами, которые, чтобы заплатить деньги персоналу, специалистам среднего и высшего звена, отказались от собственной зарплаты.
— Какие главные уроки для отечественного рынка труда можно извлечь из ситуации с пандемией и самоизоляцией?
Кудюкин: У российского рынка труда оказался большой запас прочности. Во многом он обеспечивается объемным теневым сектором. Серая сфера позволяет поглощать часть людей, теряющих официальную работу, и одновременно скрывать реальный объем безработицы. Потенциальную угрозу для занятых в ситуации с пандемией я вижу в том, что правительство может пойти на изменение трудового законодательства, на некое повышение его гибкости. Выиграют работодатели: в условиях кризиса им будет легче увольнять работников или переводить их в отпуск без содержания.
Зубец: Первый вывод, связанный с пандемией, — относительность потерь и рисков. Люди должны понимать цену, которую им предстоит заплатить за те или иные решения правительства, связанные с карантинными ограничениями. Пандемия показала, что мы живем в информационном обществе и что именно информация о реальных или вымышленных угрозах в значительной степени определяет наше трудовое поведение и уровень доходов. Стоит ли уходить на самоизоляцию или продолжать ездить в офис — решение должны принимать сами люди. Нужно спрашивать у них, готовы ли они терять в зарплате в обмен на более низкий риск заболеть. Более высокая самостоятельность граждан в этих вопросах — залог стабилизации социально-экономической ситуации в стране. И еще один урок для властей: когда вы вводите защитные меры для населения, запирая его на карантин, старайтесь избегать демагогии и популизма.
Смирнов: Все мы вписаны в непрерывный технологический процесс. Скажем, один человек закручивает одну гайку, а другой — другую. И вдруг — пандемия. Первый остается на производстве, поскольку держится за заработок и готов рисковать, а второй добровольно самоизолируется дома, теряя деньги, но сохраняя жизнь. Кем заменить такого работника? Не думаю, что здесь возможны разноплановые решения, скорее без унифицированных подходов не обойтись. Уникальность коронакризиса в том, что он заставил государство решать доселе неведомые задачи, причем не только экономические. Еще одно наблюдение — рост социальной ответственности у вменяемых россиян. Ответственности перед соседями, сослуживцами, прохожими на улице, не говоря уже о близких.
Амелин: Никогда прежде ни я, ни мои коллеги не следили так пристально за новостными сводками и заявлениями чиновников. И нам очень не хватало людей на правительственном уровне, которые бы профессионально комментировали эпидемиологические нюансы событий. Было много интерпретаций, сбивающих с толку и наносящих урон экономике и психике. И еще важный момент: именно во время пандемии чаще стали звучать призывы сократить возраст выхода на пенсию. На мой взгляд, оправданно: на рынке труда существует явная дискриминация в отношении квалифицированных сотрудников в возрасте.
