— Можно ли сейчас хотя бы приблизительно оценить потенциальный масштаб ущерба, который пандемия коронавируса нанесет российскому рынку труда?
— Единственное, что можно сказать наверняка — ущерб будет значительный. О деталях пока можем лишь гадать. Статистических данных по безработице у нас еще долго не будет, поскольку опросы Росстата предполагают прямой контакт интервьюеров с домохозяйствами, что сегодня полностью исключено. Мы также не знаем, как в реальности государственная поддержка доходит до тех, кому она нужна, и что это меняет в их жизни. Пока мы можем лишь рассуждать о том, какие виды деятельности, какие бизнесы и профессии находятся под наибольшим риском. Это, прежде всего, очень большая часть сферы услуг, которая предполагает непосредственное взаимодействие с клиентами: общепит, значительная доля торговли, фитнес, культура, туризм, ремонт разного рода, парикмахерские. Пока эти сегменты не могут функционировать по эпидемиологическим соображениям. Что их ждет, кто из них выживет, а кто нет? Помогать им надо в любом случае, пусть даже вслепую, иначе мы потеряем огромный массив экономики, без которого будет невозможно ее быстро восстановить. А помощь бизнесу — это ведь и помощь людям: чтобы они имели нормальные доходы и работу.
— Так ведь правительство и помогает. На ваш взгляд, недостаточно?
— На мой взгляд, недостаточно — и по объему, и по скорости. Предлагая свои антикризисные меры, правительство во многом обращается к прошлому опыту. Однако опыт предыдущих кризисов, через которые прошла Россия, может быть полезен лишь отчасти. Тогда поддержка была сконцентрирована на крупных предприятиях. Сейчас другая структура занятости и другая природа кризиса. Раньше именно сегмент микробизнеса, включая самозанятых — формальных и неформальных, — играл роль абсорбера, «губки», спасая страну от массовой безработицы. Персонал крупных и средних предприятий, терявший работу, потихоньку перебазировался в этот сегмент, который был ориентирован на предоставление услуг населению и не так жестко регулировался. В итоге занятость в целом оставалась высокой, а безработица низкой. А сейчас удар пришелся прежде всего по сфере услуг. Причем удар двойной — и с точки зрения предложения (бизнесы остановлены из-за карантинных мер), и с точки зрения спроса (люди с падающими доходами не обращаются за услугами).
— По задумке властей, после майских праздников начнется постепенный выход экономики из карантина. В Москве запланирован запуск заводов и строек. А с точки зрения рынка труда работников каких отраслей надо возвращать на работу в первую очередь?
— Войти в карантин гораздо проще, чем из него выйти. Во многих европейских странах процесс уже идет. Однако никакой универсальной и четко проработанной технологии не существует. Ключевой вопрос — как избежать нового всплеска эпидемии. Вместе с тем, сидеть на самоизоляции бесконечно нельзя, поскольку у этого процесса есть свои экономические и психологические издержки. Думаю, крупные предприятия не останавливались — большинство продолжало функционировать. Основной критерий таков: в первую очередь, должны перезапускаться те сферы, где есть возможность следовать эпидемиологическим ограничениям и одновременно сохранять рабочий процесс. Но проблема в том, что значительная часть сферы услуг предполагает минимальное социальное дистанцирование. Вы можете заказать на дом продукты питания, ни с кем не контактируя, но далеко не всё, из того, что нужно для нормальной жизни, можно получить с доставкой на дом. В разных регионах и городах технология выхода из карантина может различаться, с учетом тамошней структуры экономики, ситуации с карантином и дисциплинированности населения. К примеру, в Европе открываются лишь те рестораны, что позволяют обеспечить безопасное дистанцирование. А кинотеатры, театры, концертные залы и все, что связано с массовыми развлечениями, — в самую последнюю очередь.
— Эксперты предполагают, что многие работодатели не захотят возвращать сотрудников в офисы, предпочтя удаленку. Есть даже оценки, что число «удаленщиков» вырастет как минимум на 10%. Каково ваше мнение на сей счет?
— У нас нет надежных данных, чтобы делать количественные оценки. Всегда некоторая часть занятых работала удаленно, и добавка к ним в 10% ничего не меняет. Мы все стали участниками грандиозного эксперимента: можно ли рабочие места перенести в квартиры, придать значительной части занятости дистанционный формат. Моя оценка: чисто технологически около 15% рабочих мест можно перевести на удаленку. Но кроме технологических ограничений существует много других, в частности экономические и социально-психологические. Не всякая выполняемая дома работа будет экономически эффективна: работодатель не способен ее мониторить, сотрудники в «домашних тапочках» — полностью на ней сосредоточиться. Соответственно, для работодателя выгода от дистанционного режима снижается. У него три варианта действий — либо ликвидировать такое рабочее место окончательно, либо перевести людей обратно в офис, либо снизить оплату труда. Для последнего всегда можно найти обоснования: ты сидишь дома, ты не ездишь в транспорте, не ходишь обедать в столовую, тебе не нужен новый костюм.
Кроме того, такая работа начинает пересекаться с семейной и личной жизнью, оборачиваясь грандиозным дискомфортом. Рабочий день становится ненормированным, бесконечным, чаще вспыхивают домашние конфликты. Но одно дело, когда человек живет в частном загородном доме или большой квартире, где одна комната выделена под кабинет и ее можно закрыть на ключ, чтобы маленькие дети не прибегали с криками «папа, давай поиграем!». У нас же основная масса людей живет в иных условиях, в маленьких городских квартирах. В этом случае всем становится вдвойне неудобно. Поскольку это совсем не то трудовое счастье, о котором люди мечтают, они будут избегать такого поворота. Соответственно, показатели по приросту удаленки могут оказаться небольшими.
— Эпидемиологическая угроза может сохраняться еще достаточно долго — два-три-четыре месяца и больше. Это ведь не позволит быстро вернуть людей в офисы?
— Но многие работники сидят в отдельных изолированных комнатах, не представляя эпидемиологической угрозы. Другое дело — офисы открытого типа (open space). Но и там можно организовать рабочий процесс так, чтобы, допустим, по четным дням приходили одни люди, по нечетным дням — другие. Чтобы между ними было безопасное расстояние. Отдельную проблему представляет так называемый «офисный планктон» — различные корпоративные клерки, выполняющие чисто бумажную работу. Как правило, это кадровики, бухгалтеры, юристы, разного рода работники средней квалификации. Компаниям они нужны не потому, что без них нельзя обойтись. Просто все наше регулирование настолько запутанное и создает такие большие риски для менеджмента, что требуется куча людей, которые должны следить за тем, чтобы каждая бумажка была оформлена соответствующим образом. У нас миллион всяких постановлений, нормативных актов — федеральных, отраслевых, региональных. Чтобы избавиться от этих работников, нужно радикально изменить регулирование, а значит — изменить государство. А пока все они должны быть у начальника под рукой, и на «удаленку» их не отправишь.
— Считается, что в список профессий, на которые будет повышенный спрос после пандемии, попадут курьеры, айтишники, ремонтники. В то же время в услугах охранников и туроператоров население будет нуждаться меньше. Каков ваш рейтинг «самых востребованных» и «самых бесполезных» посткризисных специальностей?
— Не думаю, что после пандемии рынок труда изменится радикально. Конечно, понадобится больше курьеров, если будет развиваться дистанционная доставка. С айтишниками все не так просто: если многие компании закроются из-за кризиса, то и айтишники, находящиеся в их штате, тоже потеряют работу. Скажем, если резко сжимается туристический бизнес, то агрегаторы бронирования гостиниц и авиакомпаний тоже сократятся. А это чисто айтишные компании. А вообще, любые процессы на рынке труда отличаются крайней инерционностью и эволюционностью. Если, допустим, вчера в стране работало 500 тысяч представителей какой-то профессии, завтра их не может стать 200 тысяч или миллион. Для таких изменений нужно время.
Вообще рассуждать о спросе на специальности очень непросто. Что значит — самая востребованная профессия? Один критерий — ее доля в общей занятости: если таких людей много, значит, на них есть спрос. Тогда на первых ролях оказываются продавцы в магазине и водители легковых автомобилей. У нас до пандемии на эти две профессии приходилось около 14% всех занятых. Я их называю «профессиями свободного входа». Потерял работу и тут же устроился таксистом, если есть водительское удостоверение. Или — кассиром в ближайшем сетевом магазине. Не очень престижно, зато есть чем кормить себя и детей. Другой подход — это высокооплачиваемые профессии. Тогда это сотрудники банков и нефтегазового сектора, но их особо много не требуется. Еще один подход — уникальные профессии, такие как космонавт. Вряд ли на спрос на эти профессии повлияет пандемия.
— Какую вы прогнозируете динамику в отношении уровня и структуры безработицы? Разделяете ли экспертное мнение, что в стране в несколько раз вырастет число официально зарегистрированных безработных, которых сейчас около 900 тысяч?
— Безработицу обычно измеряют с помощью двух мер: как общую безработицу и как зарегистрированную. Картину общей безработицы дают специальные обследования, проводимые во всем мире национальными статистическими службами по сопоставимой методологии и на огромных выборках. В ее основе лежат рекомендации МОТ. К примеру, человек сообщает: у меня нет работы, ее ищу и готов к ней приступить. Если эти три условия выполняются, то индивид считается безработным. Регистрируемая безработица связана с обращением в службу занятости. Индивид должен обратиться и доказать свой безработный статус, а служба его зарегистрирует и назначит пособие. В большинстве государств эти два вида — общая и регистрируемая — количественно близки. В России же между ними колоссальный разрыв. Общая безработица накануне пандемии составляла у нас где-то 4,5% (3,5 млн человек), а официальных безработных было меньше 1% (около 700 тысяч). Эти показатели определяются состоянием экономики, структурой населения и, наконец, размером пособий. Чем пособия больше, тем выше уровень регистрируемой безработицы в стране. В Испании, Италии, Франции пособие в районе 1 тыс. евро: для многих это стимул его получать и не спеша искать работу. В этих странах пособия можно рассматривать как своего рода оплату за «работу по поиску работы».
В России максимальный размер пособия остается смехотворно низким даже после его увеличения до уровня МРОТ (12 130 рублей). Это примерно четверть от средней зарплаты по стране. Но и его не так просто получить: нужно собрать кучу документов, а в итоге вам могут назначить каких-нибудь пару тысяч. Это подрывает стимулы идти в службу занятости. Поэтому многие потерявшие работу намеренно не регистрируются и, оставшись без пособия, не попадают в статистику безработных. Так что я воздержусь от прогнозов. Тем более что ситуация сейчас очень специфическая: бизнес закрыт, спрос на труд подавлен, и это сильно ограничивает шансы на успех при поиске работы.
— А что произойдет с серым сектором? Похоже, он сильно потеряет в объеме и количестве занятых.
— Тут интересная история: никто не может его точно определить, а потому все оценки серого (теневого, неформального) сектора крайне приблизительны. В любом случае значительная его часть завязана на предоставлении услуг. Когда нужно сделать ремонт, вы чаще всего зовете человека из серой или полусерой зоны, который вам покрасит стены, поклеит обои, установит новую сантехнику. Когда требуется няня для ваших маленьких детей или сиделка для престарелых родителей — находите там же. Этот сектор принял на себя сильный удар кризиса. Из-за эпидемиологического риска вы сейчас никого не пустите к себе домой, да никто и сам не пойдет. С другой стороны, чтобы все это функционировало, нужен платежеспособный спрос со стороны населения. Но доходы домохозяйств просели. В результате очень многие люди, занятые в серой экономике, останутся без работы и денег. Точных оценок не существует, но речь может идти о многих миллионах. Очевидно, что им надо как-то помогать: они не злодеи, а наши сограждане, у них семьи, маленькие дети. Иначе мы получим огромный рост бедности. Даже если они недоплатили НДФЛ, зато платили другие налоги — акцизы и налог на добавленную стоимость (при походах в магазин), налог на имущество, оплачивали услуги ЖКХ. Это не какие-то инопланетяне, которые никак не участвовали в формировании доходов бюджета.
— Что бы вы посоветовали условному среднестатистическому россиянину, который остался в этот кризис без работы: регистрироваться в службе занятости, пережидать лихие времена, размещать резюме в Интернете?
— У каждого своя ситуация, и общего совета, наверное, нет. Но хуже всего — расслабиться и вообще ничего не делать, считая, что все само собой когда-нибудь образуется. Если вы верите в свои профессиональные навыки, то ищите сферу, где вы сможете их реализовать. С этого надо начинать. Вообще всегда нужна определенная мера гибкости и адаптивности — возможно, придется чем-то пожертвовать. Надо быть готовыми к тому, что придется приобретать новые навыки или осваивать новые профессии. Если же у семьи есть сбережения или альтернативные источники дохода, иногда проще переждать шторм, посвятить это время самообразованию, повышению квалификации. А потом со свежими силами штурмовать рынок труда.
