Китайская громада пошатнулась, потянув за собой в пучину нового кризиса всех остальных. Фондовые индексы ведущих мировых бирж — в Америке, Европе, Азии — рухнули на 10–12%. Нефть впервые за несколько лет опустилась ниже $50 за баррель. Соответственно, заметно просел и российский фондовый рынок, плюс резко упал рубль.
Однако наступившая первая неделя весны принесла надежду: нефть слегка выросла в цене, вслед за ней воспрял фондовый рынок и укрепился рубль. Чего ждать от мировой и российской экономики дальше — «переваривания» ситуации с эпидемией или сползания в полномасштабный кризис? Об этом мы поговорили с ректором Российской экономической школы Рубеном Ениколоповым, профессором Чикагского университета и НИУ ВШЭ Константином Сониным и завотделом рынков капитала ИМЭМО РАН Яковом Миркиным.
— Можно ли назвать коронавирус тем самым «черным лебедем», который грозится заклевать мировую и российскую экономику? Какого ущерба в глобальном плане можно ожидать от ситуации с эпидемией?
Ениколопов: «Теоретически коронавирус можно считать «черным лебедем» с той точки зрения, что, как и все явления, относящиеся к этой категории, он уже стал триггером определенной реакции на рынках.
Он спровоцировал очень серьезные страхи. Основной вред экономике исходит именно от этого чувства страха, которое испытывают люди, а также от тех мер борьбы и ограничений, которые принимаются для противодействия распространению вируса. Прямые медицинские издержки, связанные с коронавирусом, то есть затраты на лечение больных, скорее всего, по мировым меркам будут достаточно маленькими. А наиболее существенный ущерб экономике наносят ограничения, связанные с борьбой с вирусом, и, к сожалению, судя по новостям последних дней, эффект будет сильнее, чем мы думали изначально».
Сонин: «Коронавирус и спровоцированный им экономический кризис — это вызов для мировой экономики. Трудно назвать его «черным лебедем», потому что масштабные вызовы случаются периодически и их следует ожидать. Судя по тому, как уже развиваются события, можно ожидать серьезного — на 1% в год и больше — снижения мирового экономического роста. В России это приведет к дальнейшему падению уровня жизни».
Миркин: «Проводя медицинскую аналогию, состояние экономики из-за коронавируса сравнимо с легкой простудой: наблюдается кашель, насморк, но температура еще не поднялась.
Действительно, пару дней рынки падали, но в условном завтра рынки могут отыграть назад все потери, пусть и медленно. Сегодня мы не знаем, было ли падение фондовых рынков спекулятивным на фоне новостей о распространении вируса в Италии, и все изменится с появлением новых известий. Или же оно стало стартером, который даст начало тому, что называется цепная реакция системного риска. Нужно понимать, что рынок на негативные новости реагирует реактивно. Если пойдут хорошие новости и будут преобладать (а они идут из Китая — о сокращении эпидемии, о создании вакцины), то болезненные реакции сойдут на нет. К апрелю мы можем уже не вспомнить о коронавирусе».
— По каким странам, секторам рынка и отраслям придется основной удар коронавируса? Насколько серьезными будут их потери?
Ениколопов: «Поскольку основной ущерб связан с вводимыми для борьбы с вирусом ограничениями, прежде всего, на перемещение людей, основной удар придется на те страны, которые в наибольшей мере связаны с Китаем. То есть в первую очередь пострадают транспортная индустрия и туристический сектор, которые уже ощутили на себе гигантский удар.
Поэтому не случайно, что уже пострадали Япония и Южная Корея. Похоже, что к ним присоединяется Италия, хотя можно было бы ожидать, что в этом списке, скорее, окажутся Соединенные Штаты. Если говорить о других сегментах экономики, то нужно отметить особенно актуальный для России сектор энергоносителей, а также отрасли, в которых существенный вес в создании добавленной стоимости играют китайские товары, например, производство электроники».
Сонин: «Пока основные пострадавшие — это авиакомпании, но уже видно, что международным корпорациям, производство которых распределено по всему миру — таким, как Apple — придется тяжело. Замедление китайской экономики, основного потребителя мировой нефти, ударит по ценам на нефть, и, значит, по странам-производителям. Компании, производящие промышленное оборудование, — следующие».
Миркин: «Мы понимаем, что рынок акций США перегрет. При таких состояниях иногда достаточно лишь намека, не говоря уже о серьезных рисках, для того чтобы началось падение рынков, переходящее в финансовые инфекции и шоки по всему миру. Пока не известно, станет ли распространение коронавируса или сопровождающий новостной фон таким риском. Тем более, мы понимаем, что при возрастании угрозы центральные банки стран будут заливать финансовые рынки ликвидностью, деньгами для того чтобы снять избыточные колебания на них и уменьшить угрозу кризиса.
Конечно, в самом уязвимом положении Китай. Крупнейшие компании сообщают о сокращении поставок из этой «мастерской мира». Хотя и прогнозировали, что экономический рост в КНР будет идти меньшими темпами, чем в прошлом (замедление темпов роста Китая хорошо видно уже с 2010 года), но, скорее всего, они будут пересмотрены в худшую сторону. При этом с каждым днем может нарастать дефицит поставок, ущерб от сокращения перевозок, потери в туристической индустрии. Все это симптомы надвигающейся болезни, которые, по крайней мере, для Китая будут иметь материальное значение.
Понятно, что это коснется и всего мира, превратится в замедление или падение темпов роста мировой экономики. Пока потери оценивают в 0,1% из 3 с лишним процентов роста мировой экономики. То есть пока ситуация начальная. Если я оценивал в конце прошлого года риск наступления кризиса в этом году в 20–25%, то сейчас вероятность увеличилась до 30–35%».
— Можно ли проводить какие-то параллели между нынешним ударом (и угрозами) для глобальной экономики от коронавируса и какими-то подобными примерами из прошлого (эпидемии, стихийные бедствия, вооруженные конфликты)?
Ениколопов: «Сравнивать стоит, прежде всего, с другими эпидемиями, поскольку стихийные бедствия и вооруженные конфликты, как правило, не производят столь мощного психологического эффекта, не вызывают такой страх и имеют довольно локальный характер. Например, землетрясение приводит к гибели людей и разрушениям, но никто не начинает переживать, что в перспективе может тоже пострадать.
Уже сейчас видно, что коронавирус имеет более сильный эффект, чем вирус атипичной пневмонии в 2003 году. В то же время развитие медицинских технологий позволяет говорить, что мы не столкнемся со столь же сильными последствиями, какие вызвала «испанка» в начале ХХ века».
Сонин: «Сравнивать особенно не с чем. Последняя мировая пандемия — всемирная эпидемия смертельного гриппа — произошла сто лет назад, в 1918 году. Мир только начал выправляться после мировой войны, и многие страны не были готовы к эпидемии. Про Россию нечего и говорить — в стране начиналась кровавая гражданская война.
Сейчас крупнейшие мировые экономики — США и Китай — встречают эпидемию после десятилетий активного и мирного развития. Эпидемии птичьего гриппа и Эболы, случившиеся в XX веке, были меньше по масштабу, чем нынешняя. Так что особенных параллелей нет».
— Поддается ли вообще нынешняя эпидемия какой-то корректной финансово-экономической оценке с точки зрения возможного ущерба? Насколько велик фактор неопределенности (с учетом непонятной длительности и масштабов эпидемии) в этой оценке?
Ениколопов: «Фактор неопределенности играет абсолютно ключевую роль. Мы видим, что даже в отсутствие каких-то заметных новостей мировые рынки испытали очень сильный провал, главной причиной которого стала именно накопленная неопределенность. Финансовые рынки — самые чувствительные к неопределенности.
Говорить же об оценке эффекта на экономический рост — слишком рано. Мы пока еще не до конца понимаем общие параметры этого вируса, насколько велика угроза от него, насколько быстро найдут вакцину. Важно отметить, что количество смертей от коронавируса, по моим данным, значительно ниже ежедневной смертности от, например, обычного гриппа или автокатастроф. Если смотреть конкретно на эти цифры, то они совершенно не соответствуют масштабам паники. Важную роль в этом контексте играет работа СМИ. Тем не менее есть основания надеяться, что развитие медицины позволит ограничить эффект от коронавируса для экономики и избежать худшего сценария».
Сонин: «Фактор неопределенности очень велик. Во время последнего периода глобализации — примерно 30 лет — был всего один серьезный мировой экономический кризис, 10 лет назад. За последние тридцать лет китайская экономика ни разу не сталкивалась со спадом, американская — всего дважды. Сейчас мировая экономика, включая все три крупнейшие — США, Китай и Евросоюз — интегрирована как никогда и, значит, спад наверняка коснется всех.
— Каковы главные угрозы происходящего для российской экономики? Способно ли развитие событий вокруг коронавируса привести нашу страну к новому финансовому кризису?
Ениколопов: «Эпидемия уже отражается на российской экономике через торговлю и, конечно, через просадку цен на нефть. Но я очень сильно сомневаюсь, что коронавирус спровоцирует финансовый кризис, поскольку достигнутая в России макроэкономическая стабильность и запас прочности — очень серьезные: это и низкий государственный долг, и высокие накопленные резервы, и низкая инфляция.
Тем не менее, вирус может привести к более низким темпам роста, то есть российская экономика, несмотря на все усилия правительства, так и останется в стагнации. Однако кризиса я точно не ожидаю — экономических причин для него в России нет».
Сонин: «Для российской экономики основную угрозу представляет возможный спад (или сильное замедление роста) в Китае — основном потребителе импортной энергии и других природных ресурсов. С одной стороны, российская экономика сейчас лучше готова к кризису, чем в 2008–2009 годах. С другой, даже небольшое снижение уровня жизни, в дополнение к тому, которое наблюдалось в последние годы, — это серьезная проблема».
Миркин: «Что касается России, то мы на все мировые экономические риски реагируем болезненно. Потому что у нас спекулятивный рынок, доля нерезидентов в акциях составляет 50%, столько же в деривативах, больше 30% — в государственных ценных бумагах. Такой прилив спекулятивного капитала в любой момент может повернуть обратно, и вслед за акциями перекидываться на курс рубля по отношению к доллару, росту инфляции, появлению проблем у банков».
Между тем
Только за последнюю биржевую неделю февраля 500 главных мировых богатеев в результате падения рынков из-за коронавирусной паники потеряли на стоимости своих акций $444 млрд, подсчитало агентство Bloomberg. Особенно неудачным для них оказался день 24 февраля, когда их суммарные активы «похудели» разом на $139 млрд.
Наибольшие потери понесла десятка мировых лидеров среди богачей (Безос, Арно, Гейтс, Баффет, Маск, Ортега и др.), лишившиеся $83 млрд. Естественно, не избежали биржевых потерь и российские миллиардеры. По данным Forbes, пятерка лидеров российского рейтинга (Алекперов, Потанин, Михельсон, Лисин, Мордашов) только за один день 28 февраля лишилась суммарно $6 млрд.
