Мне кажется, что сегодня существует явная недооценка того, чем может обернуться коронавирус для мировой экономики. Считают экономические издержки, как правило, следующим образом. Представители туристической отрасли, к примеру, оценивают, сколько туристов не приедет из Китая и сколько, к примеру, россиян воздержится от поездок в Поднебесную.
С учетом того, что в прошлом году количество только организованных (купивших тур) китайских туристов превысило 1,2 млн человек, ясно, что проседание будет очень значительным. Что такое китайские туристы для России сегодня — можно воочию наблюдать, если вы ездили в последние годы железнодорожным транспортом по маршруту Москва–Санкт-Петербург. Их очень много даже «на глазок».
Ну, а если не «на глазок», то уже есть оценка от Ассоциации туроператоров России: в результате коронавируса туристическая отрасль России недосчитается более 100 млн долларов.
Транспортники подсчитывают свои убытки из-за уже почти полной приостановки транспортного сообщения с Китаем. И там речь идет о многих миллионах долларов в год.
Фондовые рынки пребывают в падении, дешевеют нефть и металлы. Чему уж тут удивляться, если в последние годы две трети прироста мирового спроса на нефть и нефтепродукты обеспечивал именно Китай. Он же и в целом по росту спроса на сырьевые товары был явным мировым лидером.
Можно и дальше перечислять направления возможных потерь от коронавируса, пытаться оценивать их стоимостной эквивалент. Но, боюсь, тогда мы рискуем не понять масштабы издержек для мировой экономики от новой болезни в целом.
Чтобы этого не случилось, требуется реально представлять нынешнее состояние мировой экономики. А оно, на самом деле, не очень хорошее. Более того, мировая экономика уже года как 1,5–2 «созрела» для очередного глобального кризиса циклического характера.
Если это так, то глобальные последствия китайского коронавируса надо рассматривать, принимая во внимание данное чрезвычайно важное обстоятельство. Потому что из этого вытекает, что нынешняя вспышка болезни способна стать «спусковым крючком» давно ожидаемого кризиса.
Скептик может задаться вопросом: а какие, собственно, есть основания утверждать, что мировая экономика созрела для кризиса? Вот какие.
С начала 70-х годов ХХ века глобальные кризисы происходили с периодичностью в 7–10 лет. Да, понимаю, кто-то не верит в цикличность развития мировой экономики, но цифры и факты подтверждают: кризисы через 7–10 лет как закон.
Последний таковой случился в 2008–2009 годах, значит, начало очередного уже затягивается? А вот это — интересный вопрос, давайте попробуем разобраться.
Кризисы происходят, конечно же, не потому что «время пришло». Они случаются, потому что за определенное количество лет формируются финансово-экономические условия для нового кризиса. И здесь все без изменений — так, как и должно быть при капитализме: на рынках формируются пузыри, которые рано или поздно все равно лопнут.
Когда мы говорим о мировой экономике, то справедливо говорить о глобальной перекапитализации рынков. Что там у нас с глобальной перекапитализацией рынков сегодня? Она налицо.
То, что индексы фондовых рынков последние годы били рекорды — это известный факт. Но вот вам еще одно небезынтересное доказательство глобальной перекапитализации рынков: отношение совокупной капитализации рынка акций национальных компаний в мире к объему номинального ВВП (я этот показатель называю капиталоемкостью) уже к 2017 году достигло значения в 115%. Примерно на таком же уровне этот показатель фиксировался в 2007 году — накануне прошлого мирового экономического кризиса. Это то, что можно назвать перекапитализацией. Попросту говоря, пузырем.
Поэтому я и утверждаю, что мировая экономика уже некоторое время назад созрела для нового кризиса. Но вот вопрос: почему тогда этот кризис до сих пор не наступил? О, здесь тоже не все просто. Должно произойти что-то, что может послужить «спусковым крючком» кризиса. Накануне кризиса 2008–2009 годов таким «спусковым крючком» глобального кризиса, начинавшегося в виде ипотечного кризиса в США, стало крушение крупнейшего американского инвестбанка Lehman Brothers.
Ну, а что с нынешним кризисом? Почему до сих пор, уж коли ситуация созрела некоторое время назад, ничто до сих пор не смогло обрушить мировую экономику? Тем более что вроде были и подходящие кандидаты на роль «спускового крючка» в виде торговой войны между США и Китаем или пресловутого Брекзита.
Безусловно, торговая война между США и Китаем — это серьезный ухудшающий фактор для мира. Во многом именно из-за него по итогам 2019 года мировая экономика выросла примерно на 3%, что явилось худшим для нее результатом за последнее десятилетие. Но все-таки это не «спусковой крючок», тем более что в конечном итоге в американско-китайских торговых отношениях наступило некоторое перемирие.
«Спусковой крючок» — это нечто резкое, неожиданное, с очень высокой долей неопределенности и одновременно затрагивающее перспективы всего мира в целом. Подобная характеристика для торговой войны между США и Китаем явно не подходит.
Может быть, Брекзит? Но это событие, во-первых, менее значимое по сравнению с той же торговой войной между США и Китаем. Во-вторых, тут определенности было гораздо больше, что жизнь и подтвердила уже состоявшимся выходом Великобритании из Евросоюза.
Не случилось до коронавируса обрушения в кризис еще и потому, что в мире заблаговременно стали применяться отработанные ранее антикризисные мероприятия. Так, Федеральная резервная система США развернула свою политику повышения процентных ставок в сторону их снижения. Да и центробанки других ведущих экономических стран, как и в острый период прошлого кризиса, продолжали предоставлять экономике дополнительную ликвидность. Все это, безусловно, смягчило ситуацию. Но возникал один важный вопрос: а что будем делать, когда кризис разразится по-настоящему, если мы потенциал антикризисных мер уже в значительной степени исчерпали?
Поэтому нет ничего удивительного в том, что происходит некоторая задержка с наступлением очередного мирового экономического кризиса.
Если он все-таки произойдет, а пока все идет к тому, российской экономике не позавидуешь. Кризис — это падение цен на сырьевые товары и, прежде всего, на нефть. А российская экономика, несмотря на 20-летие «слезания с нефтяной иглы», так и осталась сырьевой. Значит, рубль будет падать, инфляция расти и прочие до боли знакомые симптомы кризиса.
Но есть и особенность — этот пока что гипотетический кризис российской экономике придется преодолевать, находясь под международными санкциями. Что, конечно же, усугубит ситуацию для всех нас.
Вывод: если все пойдет по худшему сценарию, а пока предпосылок для этого становится больше и больше, российской экономике придется очень несладко.
Читайте также: «Китай выиграет»: что творится с мировой экономикой после коронавируса
