Хорошо мы живем или нет? Конец одного календарного года — начало нового — подходящее время, чтобы задаться подобным вопросом. Ответ же лежит в области парадоксов. С одной стороны, в новый год страна вступает с опухшими от денег закромами: профицит бюджета, по заявлению премьера Дмитрия Медведева, превысил 1,48 трлн рублей, в Фонде национального благосостояния (ФНБ) накоплено почти 8 трлн рублей, объем международных (золотовалютных) резервов перевалил за $540 млрд. Вдумайтесь: правительство борется за то, чтобы обеспечить годовой рост ВВП на 2–3%, а в это время сумма, эквивалентная почти 40% годового ВВП, лежит у властей в «загашнике».
С другой стороны, основная масса граждан живет не просто так же, как раньше, а вот уже шестой год как все хуже и хуже (судя по падению реальных доходов населения), не имея от этой ослепительной государственной бухгалтерии ровным счетом ничего. Пугающие потребительские цены, ритуальное подорожание проезда в общественном транспорте и услуг ЖКХ, сверхскромная медианная зарплата по России в 34,3 тысячи рублей — все это не позволяет людям разделить эйфорию правительства по поводу макроэкономических успехов 2019 года.
Власти готовятся к кризису
Иными словами, один полюс (государство) аккумулирует некий избыточный капитал, другой полюс (население) еле сводит концы с концами. Но почему бы не потратить сверхдоходы на людей — повышение уровня их жизни, помощь неимущим, обеспечение бесплатного образования и здравоохранения? Чем объяснить выбор, сделанный правительством: накопления либо лежат мертвым грузом, либо инвестируются в те проекты, откуда в случае необходимости средства быстро не вывести? Сегодня крылатый медведевский мем от мая 2016 года «денег нет, но вы держитесь» лишен смысла как никогда. Деньги есть, и это ни от кого не скроешь! Только вот народу почему-то ничего не достается.
Федеральный бюджет 2019 года верстался из расчетов, что базовая цена нефти составит $41,6 за баррель. Все экспортные доходы, получаемые сверх этой точки, согласно бюджетному правилу направляются в ФНБ, который считается преемником двух канувших в Лету «загашников» — Резервного и Стабилизационного фондов. По ранее утвержденной Минфином норме, после того как объем ликвидных средств ФНБ достигнет 7% ВВП, излишки можно направлять на инвестиции. Рубеж уже превышен, но правительство явно не торопится определить судьбу «лишнего» триллиона. Почему?
«Власти готовятся к мировому кризису, продолжая создавать «заначку» и не афишируя это, — убежден директор Института стратегического анализа ФБК Игорь Николаев. — Глобальная экономика замедляется все более явственно. Что же, резон есть, но можно идти по другому пути: не копить, а инвестировать в национальную экономику, чем планомерно занимался Китай. В результате там во время рецессии 2008–2009 годов темпы роста ВВП лишь снизились с 10% до 7%, тогда как другие страны ушли в минус».
В те кризисные годы Россия ради стабилизации национальной валюты и спасения банковской системы заливала финансовый пожар триллионами рублей. Стратегические резервы таяли на глазах, и никто с этим не считался, напоминает собеседник «МК».
Конечно, некий «ожог» от событий 2008–2009 годов у государства остался, согласен ведущий эксперт Института современного развития Никита Масленников. По его данным, Россия, стремясь поддержать курс рубля, потеряла тогда $200–220 млрд своих золотовалютных резервов. Ну а потом были геополитический ураган 2014 года и санкции Запада, породившие у наших чиновников перманентный страх насчет их ужесточения. В 2017-м, когда в США возник законопроект о запрете на операции с госдолгом РФ, в Москве вновь «задергались», опасаясь наихудшего сценария. Еще одним звеном в этой цепи тревог и рисков оказалась нарастающая в мировой экономике неопределенность.
«У меня стойкое ощущение, что человечество плавно сползает в очередную рецессию. Плюс никто не отменял цикличности глобальных кризисов: c момента окончания последнего минуло уже почти десять лет», — предупреждает Масленников.
Кому триллиончик?
Другая группа факторов, побуждающих правительство столь трепетно относиться к «заначке», обусловлена вопиющей неэффективностью госрасходов. Проблема эта для России хроническая, скажем, в сфере госзакупок, нецелевые расходы, по оценке Масленникова, составляют пятую часть. Не лучше обстоят дела с федеральной адресной инвестиционной программой (ФАИП): по состоянию на ноябрь потрачено лишь 40% выделенных средств.
С ФНБ ровно тот же вопрос: куда инвестировать, где эффективности больше? Даже если предположить, что «лишний» триллион рублей из ФНБ вольется в экономику, это окажет на рост ВВП не слишком значимый эффект, рассуждает Никита Масленников. Сейчас, по его словам, предложен компромиссный вариант: а давайте часть денег пустим на внутренние проекты, часть — на внешние. К примеру, прокредитуем какой-нибудь очередной Египет, чтобы он возвел у себя очередную АЭС. Но где гарантия, что деньги не превратятся в дым, как это происходит сплошь и рядом из-за не выстроенного до конца мониторинга госрасходов, отсутствия четких критериев?
С креативностью в России беда: годами не меняется ни список доверенных получателей сверхдоходов, ни перечень инфраструктурных объектов — мосты, нефтяные терминалы, трубопроводы, магистральные автотрассы. Впрочем, дискуссия между чиновниками все же идет. К примеру, главе Минэкономразвития Максиму Орешкину принадлежит идея направлять средства ФНБ на государственные экспортные кредиты. Он ее озвучил в 2018-м. Свой вариант расходования резервов предложил и председатель ВЭБ Игорь Шувалов: деньги ФНБ можно направить на благоустройство около ста российских городов. А вот ЦБ, опасаясь роста инфляции, выступает за то, чтобы воздержаться от трат в принципе и увеличить порог с 7% ВВП. Международный валютный фонд в свою очередь советует Москве инвестировать «излишки» в высококачественные иностранные активы, чтобы оградить экономику от волатильности цен на нефть.
Словом, беспроигрышного варианта инвестирования госсредств не существует. Но при этом вложения в человеческий капитал почему-то упорно не рассматриваются правительством. «Конечно, государство могло бы больше тратить на образование и здравоохранение, — полагает заместитель руководителя Информационно-аналитического центра «Альпари» Наталья Мильчакова. — Если говорить о последнем, на него ежегодно расходуется 5,3% ВВП, тогда как в Швеции — 12,5%. Думаю, 7–8% от ВВП (порядка 8–9 трлн рублей) можно отдавать на здравоохранение без напряжения, если только среднегодовые цены на нефть не упадут ниже $60».
Ненужный профицит
Но Минфин сделал иной выбор. Опасаясь, видимо, ужесточения санкций или надвигающейся мировой рецессии, он явно перестраховывается, отмечает профессор Российского экономического университета им. Плеханова Андрей Нечаев. Другая сторона медали — острый дефицит качественного госуправления, из-за чего ряд национальных проектов профинансирован в лучшем случае на 30%, а нацпроект по экологии — на 17%. Кроме того, убежден собеседник «МК», правительство перегибает палку и с бюджетным правилом: при нынешних средних ценах на нефть в $63 уровень отсечения по-прежнему составляет $41,5 за баррель. Теперь, когда объем ФНБ превышает 7% ВВП, этот порог вполне можно повысить на $5, сделав бюджетное правило менее жестким и более полезным для отечественной экономики. В целом российские финансовые власти по многим позициям (за счет увеличения пенсионного возраста, НДС, НДПИ и налогов на прибыль) наращивают доходы бюджета и в то же время сокращают социальные расходы. Однако все эти меры никак не тянут на роль устойчивого драйвера экономического роста.
«Если мы посмотрим на динамику инвестиционной активности за последние годы, то увидим какую-то рваную, неестественную «пилу». Волатильность запредельная. Поэтому начинать надо с институциональных реформ, таких, как повышение защищенности собственности», — рассуждает Нечаев.
По его словам, можно также ввести налоговые льготы для реального сектора экономики, для стимулирования развития высокотехнологичных отраслей, для частных инвесторов. И здесь как раз пригодились бы дополнительные средства ФНБ. От того, как власти распорядятся нефтегазовыми сверхдоходами, зависит многое. Если Россия продолжит накапливать резервы, это лишит экономику шанса подтянуть крайне слабые (1,3–1,5% по итогам 2019-го) темпы роста ВВП. А значит, государство ни на йоту не продвинется в решении самых острых социально-экономических проблем, таких как бедность и снижение покупательной способности граждан.
Вероятно, Россия единственная страна в мире, которая, пребывая в стагнации, сводит бюджет с профицитом на следующие три года, говорит заведующий лабораторией финансовых исследований Института экономической политики им. Гайдара Алексей Ведев. «Профицит по-народному означает, что государство забирает из экономики больше денег, чем дает ей. Во всем мире стремятся проводить через бюджет некую стимулирующую политику, у нас же налицо обратный процесс. Шаги предпринимаются настолько инерционные, что нет сомнений: стагнация сохранится и в 2020 году», — считает эксперт.
Финансовую подстраховку на случай глобального катаклизма собеседник «МК» считает самообманом. Ведев убежден: если цены на нефть рухнут ниже $40 за баррель и будут оставаться там продолжительное время, власти не только «распечатают» ФНБ, но и опустошат его в считаные месяцы заодно с золотовалютным запасом. Нечто подобное произошло в 2008–2009 годах, хотя тогда России еще крупно повезло, поскольку острая фаза рецессии продлилась всего полгода. Эксперт напоминает: подлинной защитой от любых ЧП может быть только хорошо работающая экономика, чье самочувствие не зависит исключительно от ценовой конъюнктуры на внешних сырьевых рынках.
Доверенные получатели
Куда ни кинь, всюду клин, полагает старший аналитик «Финам» Сергей Дроздов. Даже если взять да и разделить восьмитриллионный ФНБ поровну, на все 145 миллионов россиян, на каждого придется тысяч по пятьдесят пять. Про профицит бюджета в 1,5 трлн и говорить нечего. Если же направить «избыточный» триллион рублей из ФНБ на инфраструктурные проекты, это даст лишь сиюминутный эффект. Плюс, как водится, основным бенефициаром будет узкий круг «доверенных получателей». Для роста экономики нужны не околобюджетные манипуляции, а структурные реформы, но к ним чиновники явно не готовы. Зачем что-то менять, когда сам живешь вполне неплохо? Ну а если нефтяные цены вдруг упадут, есть испытанный прием — корректировка курса рубля.
Итак, мы имеем несколько вариантов ответа на вопрос, почему правительство предпочитает сберегать сверхдоходы, жертвуя экономическим ростом и интересами населения. Первый: власти держат «заначку» на случай мирового кризиса и ужесточения санкций. Второй: осознавая всю степень неэффективности госрасходов, Минфин не намерен раскошеливаться направо и налево. Третий: полная неопределенность с инфраструктурными проектами, в которые можно инвестировать свободные остатки ФНБ. Кстати, созданный 1 февраля 2008 года Фонд национального благосостояния изначально задумывался как часть механизма пенсионного обеспечения граждан. Но сегодня эта цель никак не отражается в реальных шагах по размещению средств ФНБ. Да и в 2008–2009 годах немалая их часть была потрачена на антикризисную помощь банкам, другая же инвестирована в модернизацию Транссиба и БАМа, в строительство атомной станции в Финляндии. А в 2013-м ФНБ стал заложником большой геополитической игры: резервы ушли на покупку украинских еврооблигаций на сумму $3 млрд.
Как бы то ни было, рядовые граждане отрезаны от всей этой потаенной финансовой деятельности, протекающей во властных коридорах. Речь не только о том, что государство распоряжается доходами, как скупой дядюшка Скрудж. Речь не только о недоработках отдельных ведомств, которых глава Счетной палаты Алексей Кудрин вполне справедливо винит в нерасторопности. Если уходить от частностей и выводить дискуссию на иной уровень, то уместно упомянуть концептуальное пояснение доктора экономических наук Владислава Иноземцева: Российское государство не делится с населением деньгами просто потому, что такова его природа. В таком «коммерческом», по определению эксперта, государстве утвердились самые примитивные способы перераспределения ресурсов, включая природную ренту. В нем фактически убито низовое частное предпринимательство, способное подхлестывать рост ВВП. Оно плодит проекты, основная цель которых — присвоение «особо приближенными» лицами львиной доли выделяемых из бюджета средств. А когда у него интересуются, куда уходят деньги миллионов налогоплательщиков, оно либо отмалчивается, либо отвечает в духе вора-карманника Кирпича из киноленты «Место встречи изменить нельзя»: «Кошелек, кошелек, какой кошелек? Нет у вас методов против Кости Сапрыкина!»
