— О чем тут спорить, — подумает наш читатель, и будет абсолютно прав. Все страны присоединяются к документам из разряда «за все хорошее против всего плохого» в надежде получить очевидную выгоду для своей экономики. Парижское соглашение призывает страны мира сократить выбросы парниковых газов и ускорить перевод энергетики на
возобновляемые источники — солнце, воду и ветер. По сути — никаких возражений; есть выгода — подписываем, нет выгоды — одобряем и наблюдаем со стороны.
Китай присоединился к Парижскому соглашению, рассчитывая кратно увеличить продажи фотоэлектрических солнечных панелей, в производстве которых он и так является международным монополистом. Страны Африки мечтают получить компенсации от развитых экономик за негативные последствия изменений климата — засухи и неурожаи. Правительства Европы хотят снизить углеродную зависимость от «восточных деспотий», к которым причисляют и Россию, и укрепить позиции в парламентах за счет голосов «зеленых» партий.
А вот США или Турция очевидной выгоды для своих экономик в Парижском соглашении не видят и участия в нем не принимают. Тоже вариант, абсолютно понятный и прогнозируемый. Планы по развитию индустриального производства плохо согласуются с желанием отказаться от эмиссии углекислого газа — продукта, который выделяется при всех основных способах производства энергии, включая мускульную тягу. Для России — тоже одни дополнительные расходы, но… Когда вопросы экономики для нас вообще были решающими? У нас собственная гордость, свои колокола, свой аршин; тут без обсуждения не получается.
С одной стороны, никакими разумными доводами обосновать присоединение России к Парижскому соглашению невозможно.
Прежде всего, у нас чуть ли не единственная страна, которая при всех раскладах выигрывает от потепления климата. По недавнему совместному исследованию ученых из Красноярского федерального исследовательского центра и Национального института аэрокосмических исследований США, при разных сценариях потепления до конца века, на Северном морском пути увеличится судоходный период, значительно вырастет фонд лесов и земель сельхозназначения, а климат станет мягче и привлекательней для жизни, что, помимо всего прочего, позволит снизить расходы на отопление в холодный сезон.
Во-вторых, при современном развитии технологий в России нельзя заменить тепловую генерацию возобновляемыми источниками энергии. По отчетам ГК «Хевел», основного российского производителя солнечных панелей, все 14 российских солнечных электростанций суммарной установленной мощностью 169 МВт в прошлом году выработали 172 млн кВт*ч электроэнергии. Аналогичная по установленной мощности Костромская ТЭЦ-2, далеко не самая современная тепловая станция, выработала в прошлом году 795 млн кВт*ч электроэнергии, да еще 753 тыс. Гкал тепла. При этом ТЭЦ занимает в 4 раза меньшую площадь и работает в любую погоду — и ночью, и во время снегопада. Можно бесконечно ссылаться на опыт солнечной Калифорнии или Абу-Даби по развитию солнечной энергетики, но заменить в наших широтах ископаемое топливо солнечными или ветровыми станциями просто не получится. В противном случае нам придется опять привыкать спать с грелками, ездить на дачу в дилижансе и караулить очередное включение электричества для подзарядки гаджетов. Романтично, конечно, но оно нам надо?
Наконец, сокращение использования ископаемого топлива и глобальный передел рынка энергоресурсов, являющиеся фактическими целями Парижского соглашения и представленные как недопущение роста глобальной температуры, грозит России рецессией и замедлением развития инфраструктуры. Ведь ископаемое топливо играет главную роль в металлургии, химии, производстве цемента и удобрений. При таком раскладе речь придется вести не о национальных проектах и ускоренном экономическом росте, а о поставках гуманитарной помощи, на радость нашим западным партнерам. Китай, например, резко засомневался в необходимости выполнения обязательств по Парижскому соглашению после выхода из него США: приоритетом для страны должен оставаться экономический рост, а не борьба с изменением климата.
С другой стороны, при выходе из Парижского соглашения, напоминают наши экологи-активисты, может пострадать наш международный имидж, который и так в последнее время обосновался возле нулевой отметки. Не знаю, может, это для кого-то и важно, но ниже плинтуса ведь не обвалится. Трамп пережил, и мы могли бы.
Но даже если это и аргумент, скажет читатель, можно ведь ратифицировать Соглашение и отложить выполнение обязательств специальным указом. Как только условия в экономике станут лучше, изменится международная ситуация, появятся новые технологии — так сразу и начнем взимать налоги на углекислый газ и заменять тепловые турбины китайскими панелями. А пока — воспользуемся ростом содержания СО2 в воздухе для развития сельского хозяйства и восстановления площади лесов, для которых углекислый газ является пищей.
Можно, конечно. Но тогда пропадет одна очень интересная тема, которую я приберег напоследок. Международные организации и страны, экономически заинтересованные в отказе от ископаемого топлива, всячески продвигают жесткие фискальные механизмы регулирования. В первую очередь, речь идет о сборе за выбросы парниковых газов в энергетике и промышленности. Введение в рамках обязательств по Парижскому соглашению дополнительных сборов с промышленников и энергетиков не только приведет к оттоку инвестиций и росту цен на топливо и услуги для населения и промышленности, но и создаст новую финансовую кубышку. Которую очень приятно поделить. А в этом вопросе, как водится, равнодушных не бывает. Так что решение по ратификации Парижского соглашения и введению углеродных сборов не такое однозначное.
Посмотрим, кто победит.
