Скандал случился грандиозный. При желании в нем можно искать диверсию, упирая на и без того остро конфликтную ситуацию, которую переживают отношения России с ее западными соседями. Можно педалировать и трудности в отношениях Москвы и Минска, особенно с учетом возможного, как утверждают «информированные источники», перезапуска движения к единому государству России и Белоруссии, к чему власти Минска не слишком горячо стремятся.
Есть и вовсе экзотичные версии. В Интернете высказываются предположения о том, что в «Дружбе» могла оказаться… венесуэльская нефть. Обоснование — раз за более чем полувековую историю «Дружбы» никаких подобных технических проблем не возникало, значит, нужно искать «новые обстоятельства». Все это весьма увлекательно, но, во всяком случае, пока не слишком убедительно и больше похоже на художественную (то есть выдуманную) литературу.
Стоит попробовать конкретизировать ответ на вечный вопрос: кто виноват? «Транснефть», контролирующая пострадавший нефтепровод «Дружба», оперативно выявила виновного — загрязнение произошло через «Самаратранснефть-Терминал» (СТНТ), который обслуживает несколько малых нефтяных компаний. СТНТ, однако, обвинения тут же отверг: конкретный проштрафившийся терминал компания продала еще в 2017 году некому ООО «Нефтеперевалка» с уставным капиталом 10 тыс. руб.
Раздача «призов» по результатам «эстафеты» — прерогатива следствия и суда. Но вот что любопытно: банальный бардак, а такое объяснение имеет, по крайней мере, равные с диверсией права на существование, на «маленьком сельском» участке (именно так самарские нефтяники отзываются о центральном в этой истории «узле учета нефти») смог остановить нефтепровод, по которому Евросоюз удовлетворяет до 8% потребностей в импорте нефти, подтолкнуть цены на нефть вверх и обрушить репутацию России как поставщика нефти. Не много ли чести?
Уже появились комментарии, смысл которых сводится к тому, что вот что бывает, когда у частника оказываются развязанными руки. Но если знаменитые российские госкомпании совсем ни при чем, это, по крайней мере, странно. Потому что предстоит ответить на два вопроса. Первый: если вброс грязной нефти произошел через мелкое частное предприятие, то хватит ли мощности компаний, которые это предприятие обслуживает, для столь масштабного загрязнения? Второй вопрос — о входном контроле за качеством нефти на нефтепроводе. И этот вопрос лишь обостряется тем, что, как выясняется, мало кто знает, кому же принадлежит «виновный» терминал. В этих условиях передача функций входного контроля на аутсорсинг, даже если это позволено юридически, была технически в принципе невозможна.
Подобная неразбериха — это и есть главная диверсия.
