Парадокс №1. Нефть подорожала, а рубль ослабел
Перед началом 2018 года все надежды аналитиков на грядущий экономический рывок России были связаны с нефтью. «Только бы она подорожала!» — взывали ответственные за экономику. И кто-то наверху услышал их молитвы: с начала года баррель рванул вверх, и к середине октября прошел путь с $64 до $85. Еще в прошлом году о столь дорогой нефти можно было только мечтать: в 2017-м она колебалась в диапазоне $47–55 за баррель. Да, сейчас нефть слабеет, и к концу года вновь вернулась на уровень $52–55 за баррель, но если посмотреть в среднем за 12 месяцев, то цена 2018-го — около $70, в то время как год назад было $50 с небольшим за баррель. Прирост существенный. Но вот парадокс: рост ВВП, который традиционно в России связывается со стоимостью нефти, получился примерно таким же, как в прошлом году: 1,5% плюс-минус одна-две десятые. А рубль, который предыдущие 25 лет крепчал и слабел синхронно с баррелем, и вовсе «отвязался». Весь прошлый год курс был стабилен — 58–59 рублей за доллар, а в этом национальная валюта уже ослабела на 15% к «американцу» и «европейцу», а год еще не кончился... Объяснение этому парадоксу эксперты видят в том, что рубль нынче реагирует не столько на нефть, сколько на геополитику и особенно на санкции. Инвесторы, биржевая игра которых, собственно, и устанавливает курс, — люди нервные, и негативные новости о России с геополитических полей заставляют их панически бежать из рублевых инструментов, попутно обрушивая курс российской национальной валюты.
Парадокс №2. Зарплаты растут, а доходы нет
Если верить официальной статистике, реальные зарплаты (то есть номинальные, скорректированные на размер инфляции) выросли за прошедший год на 7,4%. Министр труда Максим Топилин не так давно даже привел цифру в 11%, и назвал такой рост «беспрецедентным». И тут не поспоришь: что 7%, что 11% — все равно рост внушительный. И поверить в него легко: ведь в первой половине года, пока шла президентская кампания, от лица власти делались соответствующие шаги — в частности, индексировались зарплаты многим категориям бюджетников. Плюс заметно подняли минимальный размер оплаты труда (МРОТ). Но вот незадача: реально располагаемые доходы населения при этом практически не выросли. За десять месяцев они увеличились на едва заметные 0,4%, к концу года, если повезет, получится 0,5–0,6%. Все эти жалкие доли процента — в пределах статистической погрешности, и, конечно, никак населением не ощущаются. Более того, ситуация от месяца к месяцу становится все тяжелее. Так, по итогам ноября (последний посчитанный пока официальной статистикой месяц), реальные располагаемые доходы россиян упали на 2,9% в годовом выражении. Естественно, при таком раскладе подавляющее большинство населения живет в режиме постоянной экономии, что мало кого способно вдохновить и обрадовать.
Парадокс тут заключается в том, что реальные доходы на две трети формируются как раз из зарплат (которые заметно выросли) и пенсий (они тоже, как известно, были индексированы). Остальная часть — это поступления от бизнеса, ценных бумаг и прочей «мелочи». Получается, что вся эта «мелочь» перевешивает жирный зарплатный плюс! Примечательно, что власти даже не пытаются как-то внятно объяснить этот парадокс. По отдельным намекам можно сделать вывод, что доходы людей тянут вниз непомерные долги, которые россияне умудрились наделать перед банками и микрокредитными организациями. А еще — «теневые» доходы, которые существенно искажают картину, поскольку их получает порядка 15 млн наших соотечественников.
Парадокс №3. МРОТ догнал прожиточный минимум, а бедных меньше не стало
«МРОТ необходимо срочно довести до прожиточного минимума», — этот лозунг как минимум лет 10 озвучивали министры социального блока правительства, имея в виду, что иначе массовую бедность в стране не одолеть. Ведь людей относят к бедным как раз по критерию прожиточного минимума: кто за чертой, тот бедняк. И вот — спасибо президентским выборам! — МРОТ наконец-то сравняли с прожиточным минимумом, причем досрочно — с 1 мая 2018-го. Однако бедных в стране меньше не становится. В конце 2017-го Татьяна Голикова, занимавшая тогда пост главы Счетной палаты, сообщила, что в России 20 млн живущих за чертой бедности. А буквально месяц назад министр труда Максим Топилин сказал, что бедных стало меньше и... назвал ту же цифру — 20 млн. По сводкам Росстата, в I квартале в стране насчитывалось 19,6 млн живущих за чертой, в III квартале их число снизилось и… снова составило 19,6 млн. В общем, повышенный МРОТ в качестве лекарства от массовой бедности оказался неэффективным средством. Ну а парадоксы с неизменным числом бедных можно объяснить тем, что у нас, вероятно, где-то 19 млн «железных» бедняков и еще миллиона два граждан, обитающих у самой черты. В зависимости от того, как каждый регион меняет свой прожиточный минимум раз в квартал, они оказываются то чуть выше, то чуть ниже черты. Вот цифра и пляшет. Впрочем, бедным людям, живущим у черты и за чертой, от этого ничуть не легче.
Парадокс №4. Инфляция низкая, а цены растут
Еще в середине декабря премьер-министр Дмитрий Медведев в очередной раз повторил тезис о том, что инфляция сейчас составляет 3,5% и уж точно по итогам года не превысит установленной цели в 4%. Увы, надеждам премьера сбыться не довелось. Буквально неделю спустя президент на своей Большой пресс-конференции вынужден был констатировать, что по итогам года инфляция хоть и немного, но превысит таргет — 4,1–4,2%. Но самое неприятное — то, что дальше будет только хуже: жить со столь низкой инфляцией нам осталось считанные дни. Уже с января этот показатель должен рвануть вверх. И это прогнозы не иностранных «супостатов», а «родных» министров и глав финансовых ведомств. По неоднократным заявлениям главы МЭР Максима Орешкина и председателя ЦБ Эльвиры Набиуллиной, в I квартале 2018 года инфляция ускорится до 5–5,5, а то и 6%. То есть раза в полтора превысит тот таргет (целевой показатель), о котором говорил Медведев. Что неудивительно, поскольку с 1 января вступит в силу повышение НДС с 18 до 20%, скакнут некоторые акцизы и тарифы. Так что высокая инфляция на пороге — и козырять обузданием цен правительству, по его же собственным оценкам, осталось недолго. Что же касается основой массы россиян, то оно давно уже живет в иной ценовой реальности, нежели рисует официальная статистика. Регулярно проводимые опросы населения показывают, что люди ощущают инфляцию в 9–12%, а вовсе не в те 3–4%, на которых настаивает Росстат.
Парадокс №5. Резервы растут, а налоги повышают
Один из главных (и, добавим, совершенно бесспорных с точки зрения цифр!) поводов для гордости властей — стремительный рост резервов, которыми оперируют правительство и Центробанк. Объем главной правительственной «кубышки» — Фонда национального благосостояния (ФНБ) — достиг к концу 2018 года 4,57 трлн рублей, или $68,55 млрд (4,6% от ВВП страны). Рост показателя составил +5,2% с начала года. Отношение объема активов ФНБ к ВВП важно, так как при достижении отметки в 7% излишки могут быть пущены на инвестиции в инфраструктурные проекты. Фонд национального благосостояния формируется за счет нефтегазовых доходов федерального бюджета в соответствии с бюджетным правилом и с доходов от управления средствами фонда. Своему росту ФНБ как раз и обязан бюджетному правилу, согласно которому все нефтегазовые доходы от цены «черного золота», превышающей $40 за баррель, перетекали в резерв. А поскольку весь год цена нефти была значительно (периодами даже в два раза) выше, чем пресловутые $40, то «кубышка» исправно наполнялась.
Равно как и международные (золотовалютные) резервы, которые находятся в распоряжении ЦБ. Благодаря все той же удачной сырьевой конъюнктуре росла и валютная, и золотая часть этих резервов, достигнув в совокупности весьма внушительной суммы в $462,1 млрд и увеличившись за год на 6,8%.
Проблема в том, что от этих лопающихся от денег правительственных и центробанковских «закромов» населению никакой пользы нет. От пенсионной реформы, связанной с повышением возраста выхода на заслуженный отдых, эти резервы не спасли. А когда правительству потребовалось 20 трлн (на 6 лет) для выполнения национальных проектов, вытекающих из майского указа президента, опять же деньги были взяты на эти цели не из резервов, а с населения — путем подъема НДС на 2%, введения повышенных акцизов и принятия налога на самозанятых.
Возникает вопрос: для чего же тогда копить в немереных количествах резервы, если они все равно не работают на подъем экономики и улучшение социальных условий населения? Складывается ощущение (и об этом многие независимые эксперты — экономисты говорят вслух), что власти готовятся к новому полномасштабному финансовому кризису, имея в виду возможные угрозы санкций, обострение геополитической напряженности и падение цены нефти. Если он грянет, то «тушить пожар», как это уже было в 2008–2009-м и 2014–2015 годах, станут как раз за счет накопленных денежных запасов.
Парадокс №6. Условия ведения бизнеса улучшаются, а капитал бежит
Существует такое вроде бы железное правило: чем лучше и комфортнее в стране условия для бизнеса, тем охотнее в нее текут инвестиции со всех концов света. Но это — теория, которая не всегда оправдывается на практике. Условия ведения бизнеса в мире принято мерить авторитетным рейтингом Всемирного банка Doing Business. За последние 6 лет Россия поднялась аж на 85 позиций, достигнув 31-го места. Правда, цели, поставленной в 2012 году президентом Путиным — войти в первую «двадцатку», — мы пока не добились, но за эти годы явно прошли путь от безнадежного аутсайдера до крепкого середняка с неплохим потенциалом. Казалось бы, этот победный марш вверх по строчкам рейтинга Doing Business должен сопровождаться крепчающим год от года потоком иностранных инвестиций. Но все происходит с точностью до наоборот: прямые иностранные инвестиции сокращаются, а капитал из страны бежит. По данным ЦБ, чистый отток капитала из страны за 11 месяцев составил $58,5 млрд. Это в целых 3,3 раза больше, чем было за тот же период в прошлом году ($17,7 млрд). А до конца года, если верить прогнозу ЦБ, Россию покинет $66 млрд. В результате столь мощного оттока капитала наша страна испытывает настоящий инвестиционный голод. В прошлом году объем прямых иностранных инвестиций в российскую экономику составил около $28 млрд, в этом — в 11 раз меньше: и до $3 млрд не дотягивает. А без инвестиций нет экономического развития, долгожданного роста ВВП, появления новых рабочих мест.
Первое, самое очевидное и простое объяснение происходящему оттоку капитала и засухе инвестиций — международные санкции, конца и края которым пока не видно. Вот и в начале 2019-го ожидается очередная порция от Вашингтона, причем на этот раз, скорее всего, санкции будут финансовые, а потому наиболее болезненные: они могут быть направлены против российских долговых бумаг и отечественных госбанков.
Но дело не только в санкциях: бизнес — как зарубежный, так и отечественный — не верит в снижение бюрократических барьеров в России, в преодоление взяточничества и мздоимства, в появление независимого от власти правосудия. Не верит он и в светлые перспективы российской экономики, а потому и бежит при первом же удобном случае, заодно ставя под удар и целостность финансовой системы страны, и крепость нашей национальной валюты.
Парадокс №7. Экономика растет, а жизнь людей лучше не становится
И это, наверное, главный парадокс 2018 года. Он наглядно иллюстрируется всеми теми цифрами, что приведены выше. Но важнее тут не в цифры, а ощущения людей, которые подтверждаются многочисленными соцопросами. В социально-экономическом плане россияне в массе своей не ждут от наступающего 2019 года ничего хорошего. Все взрослое и более-менее интересующееся новостями население страны знает, что там, за 1 января, их ждут повышение налогов и тарифов ЖКХ, взлет потребительских цен и падение (дай бог, чтобы плавное) курса рубля, ужесточение международных санкций и продолжение жизни в условиях «осажденной крепости» и «затягивания поясов». Как сказал на недавнем «круглом столе» в «МК» член-корреспондент РАН, научный руководитель Института экономики РАН Руслан Гринберг: «Вслух мы мечтаем об экономическом рывке, о вхождении в пятерку ведущих экономик мира, а на деле готовимся к кризису, и надеемся, чтобы хуже не было».
