Три тучи
Что говорят по поводу приближения глобальной рецессии ведущие финансовые институты: Всемирный банк и Международный валютный фонд? ВБ отчетливее, МВФ — мягче предупреждают: после 2018 года начнется замедление мировой экономики. Любопытно, что ВБ осторожен и применительно к текущему году, его прогноз — рост мировой экономики на 3,1%. МВФ ждет роста на 3,9%, признавая, что основной прирост дадут развивающиеся страны.
И именно здесь следует первое предупреждение. И ВБ, и МВФ признают, что экономика — в первую очередь развивающихся стран — может оказаться под угрозой. Глава МВФ Кристин Лагард на Петербургском экономическом форуме рассказала о «трех тучах» над мировой экономикой: высокий уровень долговой нагрузки ($162 трлн, или 220% мирового ВВП), отток капитала с развивающихся рынков, но «самая темная туча кроется в стремлении некоторых сломать систему, которая руководила торговыми отношениями. Это та туча, за которой мы должны следить».
ВБ видит главные риски перед мировой экономикой в принципе такими же: растущий протекционизм и геополитическая напряженность, более быстрое, чем ожидалось, ужесточение американской кредитно-денежной политики, что, в частности, обостряет проблему задолженности. ВБ к тому же отдает дань и экономической нумерологии. Он напоминает: «Последние полвека глобальная экономика сталкивалась с рецессией примерно раз в 10 лет (в 1975, 1982, 1991 и 2008 годах). С момента последней прошло как раз 10 лет». При этом аналитики ВБ подчеркивают: кризиса 2008 года мало кто ожидал.
Почему все три «тучи», названные Лагард, громче и разрушительнее громыхнут над развивающимися рынками? Дело не только в том, что одна из них висит именно над развивающимися странами: отток капиталов, который провоцирует прежде всего рост ставки ФРС США, притупляющий интерес инвесторов к риску. И задолженность, и последствия разворачивающихся торговых войн болезненнее ударят именно по более слабым экономикам развивающихся стран.
Но уязвимы и развитые страны. Их адресная, четвертая «туча» — перегрев (в том числе за счет предшествовавшей сверхмягкой кредитно-денежной политики, проводившейся американским Федерзервом, которую в принципе продолжают европейский Центробанк и другие крупнейшие эмиссионные центры) финансовых рынков. Могут появиться очередные долговые пузыри: их надует ужесточение политики ФРС США, а также новые пошлины, требующие от компаний новых затрат.
Сразу следует сделать российскую оговорку. Россия относится к развивающимся странам, ее экономика в силу открытости и сохраняющихся структурных проблем весьма уязвима по отношению к внешнему воздействию, к тому же постоянно ужесточается применяемый против нее санкционный режим — все это говорит о том, что риски кризиса в нашей стране наиболее острые.
Турецко-аргентинский гамбит
Для некоторых стран кризис — это уже не гипотетическая перспектива, а реальность, данная в весьма болезненных ощущениях. Одной из первых стран, опрокинутых в валютный кризис из-за торговых войн и политического конфликта с США, оказалась Турция.
В августе США повысили пошлины на алюминий (до 20%) и сталь (до 50%) для ряда стран. Пострадала и Турция. Для нее это означало потерю экспорта почти на $1,5 млрд и соответствующее резкое сокращение бюджетных доходов. В ответ президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган распорядился повысить ввозные пошлины на американские товары — в частности, на легковые автомобили они были повышены на 120%, изделия из табака — на 60%, алкоголь — на 140%.
Торговый конфликт был усугублен политическим кризисом, спусковым крючком которого послужил арест в Турции американского проповедника Эндрю Бенсона. В ответ последовали американские санкции. В результате с начала года лира подешевела примерно на 75%. Только за август курс турецкой валюты к доллару упал на 25%. Евро укрепился на 15%.
Самое опасное в турецком кризисе — потенциальный запуск «эффекта домино». Турция не входит в зону евро, но, по данным базельского Банка международных расчетов, турецкие фирмы задолжали испанским банкам $83,3 млрд, французским — $38,4 млрд, итальянским — $17 млрд. Суммарно только три крупных банка — испанский BBVA, французский BNP Paribas и итальянский UniCredit — вложили в экономику Турции порядка $60 млрд. Турецкий кризис не только вернул в повестку дня долговые проблемы стран Южной Европы: под ударом оказались индийская рупия и даже новозеландский доллар.
В это же время на другом краю Земли — в Аргентине — в очередной раз созрел дефолт. Центробанк, пытаясь предотвратить обвальное падение песо, поднял ключевую ставку до 60%! Это уже признание масштабного экономического кризиса. Очередь может дойти и до Бразилии.
Уроки Пола Кругмана
Есть аналитики, считающие, что уже запущен механизм приближения мирового финансового кризиса. Но пока больше похоже, что прав нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман, говоривший об опасности нового азиатского экономического кризиса. Прежний памятен в России августом 1998 года: несмотря на достаточность его доморощенных причин, он стал отголоском и экономического кризиса в Азии.
С прогнозом повторения азиатского кризиса Кругман выступил в мае, он напомнил: в кризис 1997–1998 годов, фондовые индексы развивающихся стран обвалились почти на 60%, а ключевые ставки, наоборот, были повышены до небес. Прогноз Кругмана в мае был осторожным: «Наблюдаем ли мы начало нового глобального финансового кризиса? Наверное, нет, но если раньше я говорил, что на горизонте нет даже намека на такой кризис, то теперь я больше так сказать не могу. Грядет что-то не столь пугающее. События продолжают двигаться в сторону нового азиатского кризиса».
Любопытное сравнение кризиса 1997–1998 годов с сегодняшним днем провел российский эксперт Владислав Иноземцев, директор Центра исследований постиндустриального общества. Главное отличие — политическое. Тот кризис азиатские страны, включая Россию, встретили, «привлекая капиталы и технологии, осваивая новые экспортные рынки и присматриваясь к западным ценностям и политическим системам». Был и соответствующий ответ развитых государств: в 1997–1998 годах пострадавшим от кризиса странам было по разным линиям выделено более $96 млрд кредитов и ccуд, ни одна крупная экономика не ввела никаких таможенных ограничений на импорт азиатских товаров, хотя он стал существенно дешевле из-за девальвации валют и, соответственно, куда конкурентоспособнее.
Азиатские страны извлекли из кризиса уроки, не ограничивавшиеся укреплением бюджетной политики и контролем за внешним долгом, — их последующие экономические успехи «серьезно изменили не только их хозяйственную структуру, но и идеологию их правящих элит». Иноземцев продолжает: «Этот тренд проявился прежде всего в поиске разных вариантов «особого пути» — от «боливарианского социализма», за полтора десятилетия отбросившего Венесуэлу почти на 30 лет назад по параметрам экономического развития, до современной российской политической модели, пожертвовавшей экономическим ростом ради воссоздания «зон влияния», схожих с существовавшими в эпоху холодной войны; от «нового курса» Турции, отвернувшейся от Европы, до Китая, готовящегося бросить геополитический вызов США и предложить миру свой собственный вариант нелиберальной глобализации».
А что дальше? Прогноз Иноземцева: «Кризисные явления, которые сейчас заметны во многих странах, сконцентрировавшихся на реализации своих геополитических амбиций, в обозримой перспективе скорее будут обостряться, чем преодолеваться». Главным бенефициаром прошедшего двадцатилетия стал Китай: «формально соблюдая все западные правила, он неявно нарушал их где только можно, делая ставку на экономический рост, так как понимал, что экономическую мощь уважают в мире больше политического безрассудства». Остальные же «возмутители спокойствия» рискуют столкнуться с активным западным противодействием, «а Дональд Трамп имеет шанс стать не примером политика-выскочки, а образцом государственного деятеля на обозримую перспективу».
Кто раскроет парашют над рублем?
В любом случае России придется в обозримом будущем жить, сталкиваясь с растущим валом все более разрушительных санкций. Как уже отмечалось, это делает ее на широкий шаг ближе к кризису по сравнению с другими развивающимися странами. Рубль худеет день ото дня, и если для экономики этот процесс имеет и некоторые положительные стороны — в виде прежде всего поддержки экспорта, — то для людей это очевидное падение их уровня жизни, на поверхности выражающееся в сокращении потребления импорта и во все более отчетливо возникающих очертаниях нового, на этот раз экономического «железного занавеса», отделяющего все большее количество наших сограждан от заграницы.
Что может поддержать рубль? Во-первых, цены на нефть. Они делают что могут. Еще пару месяцев назад стоимость барреля уверенно снижалась, но вот уже четыре недели она растет. С середины августа нефтяные котировки на эталонные сорта Brent и WTI выросли более чем на 10%, превысив $78 и $70 за баррель соответственно. Почему?
Все дело опять в политике и санкциях. Снова американских, но на этот раз антииранских. При этом Вашингтон требует от своих союзников полного отказа от импорта иранской нефти. Сокращение экспорта из Ирана, а также обвал добычи в Венесуэле, что является следствием общего плачевного состояния экономики этой латиноамериканской страны, привели к сокращению мировых запасов нефти.
Следствие очевидно: рост цен. Бенефициары — поставщики «черного золота», особенно те, кто компенсируют выпадающую долю иранской нефти, а это прежде всего Саудовская Аравия и Россия, к которым, конечно, присоединятся и другие страны ОПЕК. Тот самый случай, когда при формально выражаемой солидарности с Ираном как собратом по санкциям Россия может радоваться тому, что «у соседа корова сдохла».
Но праздник может в любой момент закончиться. Цены на нефть, как всегда, на качелях. Что перевесит в ближайшее время — падение иранского экспорта нефти или угроза сокращения роста мировой экономики (к чему неминуемо приведет глобальная торговая война), а значит, и сокращение потребности в нефти, вопрос открытый.
Во-вторых, рублю может протянуть руку помощи ЦБ. В виде резко увеличенной ключевой ставки. Но это маловероятно: подобный шаг может ускорить сползание в кризис всей экономики, за которой последует и рубль.
Есть и третья возможность. Под ударами санкций и перед задачами, поставленными майскими указами Владимира Путина, Россия может существенно изменить свою экономическую модель. Важный шаг в эту сторону уже готовится — это создание механизма мобилизации ресурсов частных компаний на финансирование инвестиционных проектов, решающую роль в выборе которых будет играть государство. Направление движения — госкапитализм. Главный вопрос — будет ли обеспечен достаточный простор для предпринимательской инициативы или управление со стороны государства со стратегических направлений развития экономики будет сползать и на более низкие уровни.
Если вернуться к судьбе рубля, то тест — это сохранение плавающего курса и отказ от административного контроля за движением капиталов. Если эти краеугольные для сегодняшней валютной политики камни будут переставлены, мы в очередной раз окажемся в «другой стране». Впрочем, еще не забытой.
