Именно экономический рост — главный источник ресурсов, без которых до целей указа просто не дотянуться. А с ростом проблема. Мнение большой группы экспертов выразила Эльвира Набиуллина в интервью The Wall Street Journal: «Очень маловероятно, что рост нашей экономики может превысить 1,5–2%». А в указе говорится о целевых темпах роста, превышающих среднемировые, то есть никак не ниже 3,8–3,9%. Что же получается, программный для 2018–2024 годов указ невыполним?
Ситуация не нова. Примерно то же самое происходило с выполнением предыдущих поствыборных майских указов Путина 2012 года. Алексей Кудрин в июне 2018 года открыто признал: указы не выполнены. Если темпы роста производительности труда в России до 2016 года росли, то в 2016‑м — снизились, доля инвестиций в ВВП России в 2017 году составила 21,9% при планируемых 27%, не выполнен и план по росту доли высокотехнологичных и наукоемких отраслей экономики в ВВП. Тогда правительство оправдывалось: если до 2014 года цены на нефть росли, уверенно перевалив рубеж в $100 за баррель, то потом последовало резкое (в три раза) падение, что поставило экономику в совершенно новые, гораздо более сложные условия.
Теперь, в значительной мере благодаря результативному сотрудничеству России с Саудовской Аравией и с ОПЕК в целом, цены на нефть уверенно превышают бюджетный прогноз. Но Набиуллина в своем интервью The Wall Street Journal специально подчеркнула: рубеж в 2% экономического роста не удастся преодолеть и при гипотетическом возвращении цен на нефть к вожделенным $100 за баррель. Рост тормозится, во-первых, тем, что, как говорит председатель ЦБ, «предыдущая модель экономического роста себя исчерпала», главный вывод из чего в том, что новая модель так и не создана. Во-вторых, тормозом прежде всего для роста высокотехнологических и наукоемких отраслей являются санкции.
Тему санкций Набиуллина в интервью американскому изданию не развивала, но они влияют не только на темпы роста тех или иных отраслей экономики, прежде всего они воздействуют как раз на модель экономики, видоизменяя проводимую экономическую политику. И речь идет в первую очередь не о контрсанкциях, хотя в экспертной среде есть мнение, что они наносят российской экономике ущерб, соизмеримый с собственно санкциями. Суть в том, что санкции отодвигают реализацию новой модели развития экономики, о которой мечтает Набиуллина.
Есть официальная позиция Кремля, которая состоит в том, что лучший ответ на ограничительные меры Запада — расширение свободы предпринимательства в России. Теоретически все верно. А на практике? Когда под ударом санкций в апреле этого года оказался ряд крупнейших российских частных компаний, было не до свободы предпринимательства. Государство где-то успешно, где-то выдвигая условия, оказавшиеся неприемлемыми, вынужденно расширяло свое и без того признаваемое всеми как чрезмерное участие в экономике. Получается, что санкции толкают Россию к такой «новой модели экономики», которая вряд ли соответствует представлениям Эльвиры Набиуллиной.
А теперь вернемся к майскому указу. Его трудно выполнить и не выполнить. Президент обязательно будет требовать его безусловной реализации. А как быть, если не растет экономика необходимыми темпами, где взять ресурсы? НДС вот повысили, а теперь правительство признает, что его рост — фактор замедления экономики.
Когда пробуксовывали предыдущие майские указы, Владимир Путин призывал правительство не искать оправдания, а демонстрировать искусство политики, которое, как он говорил, «должно быть на кончиках пальцев». Главное — поставленные задачи должны быть выполнены.
Как мы видели, в существенной части указы оказались недовыполненными. Если та же угроза возникнет и сейчас (а она уже налицо), может возникнуть странный только на первый взгляд эффект синергии майского указа и американских санкций.
Для реализации майского указа и прежде всего его масштабных социальных задач государство должно активизировать свою деятельность, нужны новые госрасходы. Санкции толкают к тому, чтобы государство наращивало свои расходы для компенсации санкционных потерь. Совместный вектор не к свободе предпринимательства и к рынку, а совсем наоборот — к росту огосударствления экономики.
Тут наверняка напомнят о себе эксперты, ориентирующиеся не на Эльвиру Набиуллину со свободным плаванием рубля и таргетированием инфляции, а на Андрея Белоусова с его готовностью ради мобилизации средств в бюджет для выполнения майского указа пойти на дополнительный фискальный нажим на бизнес в условиях, когда последний и так в тисках низкого роста экономики и санкций. У этих экспертов появляется шанс предложить свою модель экономики. С государством во главе всего, с эмиссионными кредитами, с ограничениями на валютном рынке, возможно, с реинкарнацией госплана. И с обещаниями высокого, необходимого для выполнения майского указа роста экономики. Эту модель лишь условно можно назвать новой, но факт состоит в том, что шансы того, что именно она заменит сегодняшнюю с максимальным ростом в 2%, растут.
