Есть и другой традиционный и откровенно огнедышащий очаг недовольства Центробанком: доколе российские деньги, вместо того чтобы приносить пользу нашей стране и вкладываться в интересах подъема российской экономики, будут депортироваться в США и инвестироваться в местные гособлигации, финансируя дефицит американского бюджета? Такая экономическая политика, как считают многие, мало того что не соответствует проводимой Москвой геополитике, но и прямо ей противоречит. Особенно громко подобные протесты звучат сейчас, в горячую пору санкционной войны. Есть депутаты Государственной думы, готовые инициировать против руководителей ЦБ уголовное преследование по тяжелым статьям госизмены, а в офис Банка России ввести если не спецназ ФСБ, то уж как минимум ОМОН.
И вот в середине июня мы узнаем, что в апреле российские инвестиции в бумаги Казначейства США сократились практически вполовину — с $96,2 млрд до $48,7 млрд. Неужели началось?
С самого начала что-то не позволяет убрать вопросительный знак. Хотя бы потому, что никакого масштабного пиар-сопровождения этот «сенсационный» шаг не получил. Даже какой-то привычной ТВ-шумихи по поводу резкого ответа Кремля в санкционной схватке с Дядей Сэмом, по существу, не было. Да что там пиар-кампании! Мы даже узнали об этом долгожданном для кого-то шаге не из победных реляций российского МИДа, а из дежурного ежемесячного отчета Казначейства США.
Как говорится, это многое объясняет. Во-первых, действия России по выведению $47,5 млрд из американских бумаг на соответствующий сегмент рынка никак не повлияли. В том смысле, что покупатели без труда нашлись и сделки удовлетворили интересы и продавца, и покупателей. России это выгодно. Если бы было иначе и подобная распродажа принесла с собой признаки нервозности на рынке, это привело бы к финансовым потерям продавца. Во-вторых, все действо по жанру скорее относится к спецоперациям, чем к публичной политике.
Спецоперации у нас в большой чести. Они, как известно, бывают разными, в том числе оборонительными и наступательными. С какой мы имеем дело в данном случае? Очевидно, с оборонительной. Целью была не проба пера в обрушении «пирамиды доллара», которую не устают рисовать многие российские публичные фигуры, почему-то считающие себя экономистами, а совсем наоборот — спешная эвакуация российских нефтедолларов из-за океана.
Причина совершенно прозрачна. Именно в апреле Вашингтон ввел против России жесткие акции, от которых серьезно пострадали крупнейшие российские миллиардеры и их компании. Но вывод российских миллиардов из американских долговых бумаг — это вовсе не контрсанкция, хотя бы потому, что в Вашингтоне результатов этих действий практически не ощутили, просто пакет облигаций сменил владельцев. Это была упреждающая спецоперация с целью обезопасить российские деньги, на случай если маховик американских санкций продолжит раскручиваться и дело дойдет до реализации по отношению к России иранского сценария, включавшего в себя замораживание всех активов этой страны в США.
Возникают две группы вопросов. Первая: насколько реален самый жесткий сценарий санкционного давления на Россию? И в этой связи: возможно ли обратное движение российских денег в американские бумаги? Вторая группа: куда пойдут вернувшиеся из США деньги? И в этой связи: будут ли они использоваться при финансировании инфраструктурных проектов и в целом для реализации майского указа Путина?
Для ответов важно, что президент США Дональд Трамп предпочитает ведение политики в режиме аттракциона американских (как их называют в России) или русских (как их называют в Америке) горок. Главное — чтобы дух захватывало, для чего и крутые виражи со спусками и подъемами. Впрочем, новая волна санкций — не досужие вымыслы. Дойдет ли она до иранского градуса — вопрос уже скорее технический. Значит, замораживание российских активов в принципе возможно. И выведение капиталов российского государства из госдолга США, таким образом, — это ответ на рост геополитических рисков.
Для ответа на вопрос, куда пойдут российские капиталы, вернувшиеся из США, надо сначала разобраться с тем, нужны ли России резервы. Ответ очевиден: в нынешних, все усложняющихся условиях потребность в резервах не сокращается, а растет.
Отсюда следует, что как инвестиции в России или как их гарантии деньги-репатрианты использоваться не должны. Соответствующий комментарий председателя ЦБ Эльвиры Набиуллиной сводится к двум пунктам. Первый: «Золотовалютные резервы нужны для того, чтобы защитить нашу экономику от внешних рисков, в том числе при выявлении рисков финансовой стабильности защитить рубль, обеспечить импорт. Золотовалютные резервы хранятся в резервных валютах. Если мы их потратим на внутренние цели, они уже не будут золотовалютными резервами». Второй: «Мы занимаемся диверсификацией золотовалютных резервов. У нас за последние годы выросла доля золота, практически в объемах за более чем 10 лет в десять раз. Мы диверсифицируем всю структуру валют… Мы проводим политику, чтобы они (золотовалютные резервы. — Н.В.) надежно хранились и были диверсифицированы. Мы оцениваем все риски: финансовые, экономические и геополитические».
Если происходит «диверсификация резервов», то как именно? Проблема в том, что с экономической точки зрения найти альтернативу американским бумагам непросто. Золото, о росте доли которого в резервах говорит Набиуллина, своей ценой накрепко связано с динамикой курса доллара. Размещение резервов в европейских облигациях на порядок менее выгодно по сравнению с доходностью американских бумаг. Есть, конечно, возможность размещения в китайских долговых бумагах. Риск ареста вложений снимается, правда, Китай, в свою очередь, является самым крупным держателем американских бумаг, владея ими на сумму в $1,2 трлн. Так что китайский долг в значительной мере обеспечивается все теми же американскими бумагами. Поучительно, что, находясь в острой фазе торговой войны с США, Китай даже не рассматривает возможность распродажи своих бумаг американского долга, резонно полагая, что такой шаг может привести к существенным финансовым потерям.
Что в сухом остатке? Экономический интерес подталкивает к маятниковому движению российских резервов: из американских бумаг в момент острого обострения санкционного давления, и назад — в момент затишья. Так уже было в период резкого обострения ситуации на Украине. При этом общий тренд — скорее сокращение присутствия российских денег в США, чем их наращивание. Апрельский феномен можно считать успешными «контрсанкционными» учениями. Они показали, что оперативно уберечь российские резервы в США, выведя их оттуда, можно. Другая сторона тех же учений, которую стоит усвоить широкой публике (для экономистов это не новость): уязвить США исходом российских денег из их долговых обязательств России не удастся, рассчитывать же на коллективную атаку с участием Китая не приходится.
Интрига сохраняется лишь в адресе, по которому российские деньги убыли из США. Здесь ясность может наступить в ближайшие месяцы. Уверенно сказать можно лишь то, что если в результате вырастут инвестиции в России, то это произойдет вопреки принципиальной позиции ЦБ. Потребность России в сохранении золотовалютных резервов не уменьшается, а увеличивается.
