Наш разговор о «Географе» и его феномене мы с Велединским начали там же, в Сочи. И, поскольку фильм не отпускает, продолжили теперь. Так вышло, что встретились мы через неделю после бирюлевских событий… Да, для справки, дебютировал в большом кино Александр картиной «Русское» по автобиографической прозе Лимонова, а известность пришла после «Бригады», где он был соавтором сценария. И так получилось, что в разговоре все три темы — «Русское», «Бригада», «Географ» — соединились так, что и не расцепишь.
— У вас нет ощущения, что фильм вы снимали в одной стране, а выходит он в другой?
— Я что-то и не думал об этом... Может, немного не вовремя, но, с другой стороны, жизнь-то идет. И у нас кино про жизнь. Не конкретно про эти проблемы, но про жизнь. В другой стране мы проснемся, когда Бирюлево повторится масштабно. Как любой нормальный человек я не хочу большой крови и революции. Но, как человек опытный, поживший и знающий историю, понимаю, что в России редко обходится без этого. И мне кажется, к сожалению, что мы доживем до момента, когда произойдет что-то неприятное и кровавое.
— Ваш герой, Виктор Служкин, как бы повел себя в такой ситуации?
— Я думаю, такие герои — безответные, молчаливые, —когда необходимо сплотиться, берут в руки ружье.
— Именно субтильный и погрязший в рефлексиях Служкин, а не друг его — мужчина-молодец Будкин в исполнении Александра Робака?
— Будкин сбежит сразу, эмигрирует. А Служкин — то самое пушечное мясо.
— И на чьей стороне он будет?
— Думаю, на стороне справедливости. Он в нее не верит, но он будет за нее бороться.
— Кстати, о справедливости… В одном из своих интервью, вспоминая «Бригаду», вы сказали: «Сашу Белого подводит вера в справедливость. Справедливости не бывает, надо забыть о ней, и легче будет жить. И правильнее, и милосерднее».
— В чем история Саши Белого заключается? С ним поступили несправедливо. И он решил: а я создам такое общество — ну хотя бы вокруг себя, — которое будет справедливым, где будет все по понятиям, а не по закону. Но получилась банда, и все друзья погибли, и справедливости он не добился. По сути своей мир несправедлив. Альтернатива справедливости — милосердие... И Служкин говорит, что мир несправедлив, а девочка, ученица его, спрашивает: «И что же делать?» Он отвечает: «Стараться быть счастливым». — «А вы стараетесь?» — «Из кожи вон лезу».
— И не получается.
— На самом деле он счастлив фактом своего существования. Он жизнь как чудо воспринимает.
— Я обсуждала фильм с молодыми критиками — и не все от него в восторге, говорят, что история про лузера — история из прошлого. Вы думали, как юное поколение, которое на 90 процентов заполняет залы в кинотеатрах, воспримет вашу картину?
— Они его воспримут замечательно — уверен. Я летел из Швейцарии, там показывали наше кино. Рядом сидела девушка лет 27 из Екатеринбурга. Сирота. Поднимала брата, ей было 17, а ему 10, когда они лишились родителей. Окончила университет, работает в Швейцарии. Говорит мне: «А я была вчера на вашем фильме. Скажите, а он счастлив?» — «Но вы видите, что он счастлив?» — «Да… Знаете, мне полгода снились или черно-белые сны, или ничего, а сегодня приснилось солнце». Я говорю: «Ну, вот вы и сами ответили на вопрос, как можно быть счастливым, когда вокруг столько несправедливости. Потому что солнце светит, вода течет и все меняется...» Жизнь из маленьких чудес и состоит, а не из того, добился ты карьерного роста или нет. Желательно добиваться. Я пытаюсь по крайней мере.
«Я хочу жить как современный святой»
— Притом вы долго ничего не снимали. Между фильмами «Живой» и «Географ глобус пропил» семь лет прошло.
— Ну, во-первых, пять. Два года из них снимал как раз «Географа». С одной картиной я запустился, но она остановилась из-за кризиса... Но меня это не убило. Я могу психануть, шкаф с балкона выбросить, но у меня не бывает депрессий. Я с удовольствием лежу и смотрю в потолок — и счастлив, оттого что вижу над собой просто потолок белый. Два года так было.
— Два года — в потолок?
— Ну, я думал о чем-то, предложений было много, но они мне не нравились, а с моими идеями ничего не получалось — слишком острые оказались. И в общем я ленивый.
— Как воспринимала молодая жена все это?
— Моя жена — мой друг. Она ни разу не сказала мне: вставай и иди чего-то делай. Ну, конечно, я как-то зарабатывал деньги. Кому-то помогал монтировать, кому-то — переозвучить. Занимался редактурой, без имени в титрах. Порой неплохо платили... Я запускался со сценарием «В кейптаунском порту». Еще в 90-е годы я его написал, в нулевые стал двигать, в 2008-м мы начали, а в один день из-за кризиса все накрылось. Потом умер Олег Иванович Янковский, с которым мы должны были снимать, и я решил ничего не делать. А сейчас прошло время и опять хочу. Это арт-мэйнстрим, как и «Географ», но не очень дешевый.
— Опять в разговоре возникли 90-е. 90-е — это «Бригада». В 90-е и про 90-е Алексей Иванов написал своего «Географа». Один умный молодой критик сказал: «Надеюсь, после «Географа» тема 90-х в нашем кино будет закрыта».
— «Географ» не про 90-е. Я принципиально перенес действие в наше время. 90-е я и обожаю, и одновременно терпеть их не могу. И все, что можно, мы уже сказали о них в «Бригаде» — и привет! Хотя они были такие увлекательные — для сюжета хороши. И в романе Иванова нет бандитов, заметьте. Немножко полубандит Будкин. Я его сделал современным полубандитом — помощником депутата. Другое дело, что все мы вышли из 90-х. И Служкин тоже.
— Когда «Бригада» появилась, критики ее приняли снисходительно. А сейчас те же люди относятся к ней как к энциклопедии жизни в 90-х.
— «Бригада» действительно исторический фильм. По нему можно изучать 90-е годы. Кто был его главным героем? Бандит. А Леша Иванов в это время в Перми написал роман об учителе. Но напечатан он был в 2003 году. И я не знаю, как бы тогда его восприняли, выйди он в 90-е. Но сегодня соскучились по герою, который не стреляет, не убивает, в общем, подлости не делает.
— Вы своего героя как изучали — с учителями общались?
— Нет. Но в Перми нам в школе помогали. Мы снимали в школе, где Алексей Иванов учился. У них на стене висят портреты учителей. Есть Служкин, есть Чебыкин. Они до сих пор работают! И все — и директор, и завучи — были нам рады, и даже снялись в небольшой сцене, когда педсовет идет. Ко мне завуч подошла: «А фильм будет таким же хорошим, как «Русское»? Я говорю: «Вы редкий зритель, его видевший. Ну, мы постараемся». В «Географе» же нет критики школы и учителей. Учителя только сочувствие могут вызывать. Директор пермской школы сказала нам, что у нее зарплата 15 тысяч. Всего один мужчина у них — парень после института, историк, получает 5 тысяч рублей. Ну что это?
— Снимали вы «Географа» до известных выступлений депутата Мизулиной и прочих борцов за нравственность. Представляете, как они фильм встретят?
— Ну, если у Мизулиной возникнут вопросы, я попрошу передать привет ее сыну в Бельгию. Я был готов к нападкам, еще только приступая к картине. Да, это фильм об искушении в том числе. И кто-то может его преодолеть, как наш герой, а кто-то нет. Служкин говорит: «Я хочу жить как современный святой». И тут же у него дружеский секс с подругой. На внутреннем конфликте у него все и построено, как вся наша жизнь. Говорим одно, делаем другое, думаем третье.
«Извини, я слабый человек, я напился, так получилось»
— О сексе. Нынешние герои, как и их зрители, молодое поколение, кажется, иначе ко всему этому относятся. Все у них по полочкам разложено, как-то прагматичнее они, что ли, нежели мятущийся между женщинами Служкин.
— Ну, не думаю. Можно у моих сыновей спросить. (Улыбается.) У Служкина есть друзья-женщины, и он настолько интеллигентен, что не может женщине отказать. Той же Кире — инопланетянке, преподавательнице немецкого языка (ее играет невероятно красивая актриса Евгения Брик. — Авт.). У нее переходный период от одного богатого любовника к другому, и, чтобы не скучать, она пошла в школу преподавать факультативно немецкий язык. И когда появляется неглупый человек на горизонте, ей интересно. И Служкина она своей непохожестью привлекает. Там же нет любви. Кира пытается отомстить любовнику и зовет Служкина в постель, но тот напивается. Это ширмочка такая. Сбежать — ее унизит. А вот так: «Извини, я слабый человек, я напился, так получилось». Он не хочет никого обидеть, он любит женщин. Хотя меня тут обвинили, что все мои фильмы антиженские.
— Не соглашусь. Но народ, конечно, пожалеет жену Служкина в потрясающем исполнении Елены Лядовой. Ее работа в вашем фильме, мне кажется, в общем недооценена. Узнаваемы и понятны ее реакции на поступки Служкина, на безденежье, в которое он загнал семью.
— Ну, я пытался на их отношениях все и построить. Авторов у отношений всегда двое. Оба виноваты всегда и оба неправы.
— Женщины у нас в стране виноваты в том, что мужчины бездействуют? Из-за того, что жена ему все прощает, он и позволяет себе бездействовать.
— Женщина, как обычно, надеется, что он перестанет бездействовать. Вот мы говорили про меня, когда я лежал на диване. Жена на меня бочку не катила. Она просто забеременела и все. Тогда я встал и пошел. У женщин есть другие способы заставить думать мужчину о будущем и «включать» ответственность.
И, конечно, персонаж Лены столь же важен. Жена Служкина не потакает бездействию, а терпит и ждет. Фильм начинается с того, что она насмехается над ним. Он-то думал, что герой, раз будет работать не дворником, а учителем. Но она говорит: «Ну конечно, сейчас 40 пар колготок пойду и куплю на всю твою зарплату». И отказывает ему в близости.
— Хабенский говорит, что для него «Географ» — об одиночестве и поиске любви.
— Когда с мужиком сорокалетним случается такое приключение — в него влюбляется 16-летняя девочка, — ему льстит. Он идет и испытывает это искушение, но любит только жену свою.
«А вы смерти боитесь?» — «Да. Привык жить»
— Вы сказали, что съемки «Географа» были самыми тяжелыми.
— Тяжелые, потому что не было подготовительного периода. Вода только две недели стоит на реке. 12 съемочных дней, чтобы снять, как Служкин с детьми сплавляется. И было такое, что мальчик уплыл. Полный мальчик, сходя с лодки, соскользнул. Не сразу заметили. И вдруг кто-то сказал: «А Сережу уносит».
— Сердечко екнуло?
— Не успело. Я увидел, когда каскадеры уже его вытащили. Я в общем против риска. На горе сцену помните? Там было самое страшное мое испытание в жизни. Вот свидетель — мой сын, а он еще был «хлопушкой» на картине, тоже стоял на краю и хлопал перед артистами. (Игорь, 27-летний сын режиссера, сидел тихо в углу, пока мы разговаривали, только чай вовремя заваривал. — Авт.) У меня был двойной страх — за группу и за сына. Когда я поднялся на этот пятачок на жуткой высоте, закричал: отменяем съемки! Пока я орал, дошел сам до края. И понял, что можем снимать. Актеров привязали на тросы. После второго дубля Костя Хабенский и Анфиса Черных сказали: «Нам тяжело с тросами играть». Ладно Костя. Но у девочки, 16-летней школьницы, как оказалось, отсутствует чувство страха. Она стояла на самом перешейке и кричала, как прекрасно все вокруг. А я смотрел на нее и заикался от страха.
— А почему вы убрали не менее страшный эпизод с местными алкашами, которые их чуть не утопили?
— Мы подумали со сценаристами Валерой Тодоровским, Рауфом Кубаевым и оператором Володей Башта, что для ощущений важнее будет, что ребята и учитель здесь одни. И сцены, когда Служкин случайно уплывает от детей, нет в романе. Я ее придумал. Когда ты один в глуши находишься и тебя несет по реке без лодки, то это точно смерть. Потому девочка-героиня и спрашивает Служкина: «А вы смерти боитесь?» И он отвечает: «Да. Привык жить».
— Процитирую Иванова: «Суть моего героя в том, что для счастья ему нужно немного подлости. Чуть-чуть соврать, чуть-чуть смухлевать. В общем, все так и живут. А Служкин подлость заменяет свинством. Где надо сподличать, он свинячит, чаще всего напивается. В итоге все считают его алкашом, неудачником, даже фигляром».
— Хотя ему и больно, он все в шутку превращает. Он не может идти по головам и участвовать в подлости. Служкин — интеллигентный человек. Интеллигент — человек, который переживает за чужую боль как за свою, в первую очередь. Это не воспитание и не образование. Желательно, конечно, образование. Хотя интеллигентом может быть и слесарь. Притом своему другу Будкину Служкин прощает участие в подлости и все равно любит его. Он же говорит, что разрывается от любви — и к Будкину в том числе.
— А что он передаст своей дочери, за которой опаздывает в садик, дышит на нее водкой?
— Я думаю, его дочь уж точно научится любить. И будет человеком правильным. Я вот всю жизнь жил неправильно. У меня два прекрасных взрослых сына. Младший работает шеф-редактором у Прилепина в газете, в Нижнем Новгороде. Старший кино со мной снимает. И две дочки — пока рано о них говорить, они еще маленькие. Младшая, Лида, родилась за три дня до начала съемок «Географа». Я постоянно сам об этом думаю… Если б я снял фильм о том, что Служкин стал директором школы, это было бы правильно разве?.. Зрители соскучились как раз по рефлексирующему герою, которого не было на экране лет 10. А то и больше.
— Со времен Олега Ивановича, «Полетов во сне и наяву».
— Да. Не было человека, который находится в поиске самого себя. Тут у меня спросили: «С кем тяжелее всего работать на площадке? С детьми?» Я сказал: «С собой. А с детьми — легко. Вот себя в чем-то убедить, вовремя подумать о чем-то и остановиться — тяжело». И наша картина — в чем-то чеховская, обломовская... Человек, который не сделал подлости, уже сделал добро.
— Вы можете представить другого актера в роли Служкина?
— Есть люди незаменимые. Это по факту только понимаешь. Когда Костя приходил на пробы — не на свои, его мы сразу утвердили, — для детей, для актрис, я все больше понимал: только он. Полтора месяца в эту комнату, где мы сидим, как часы, каждый день являлся и репетировал со всеми подряд, шутил: «Учу текст». И не роптал. Я такой же. Я человек патологически позитивный. (Смеется.) Я жизнь воспринимаю как чудо. В этом смысле мы со Служкиным родня.
