По мотивам культовой киноленты, входящей в десятку лучших фильмов о Второй мировой войне, планируется создать девять новелл — по числу заповедей Христа. Над фильмом будет работать автор оригинала 81–летний режиссер Резо Чхеидзе. Специальный корреспондент “МК” побывала в гостях у мэтра грузинского кинематографа в Тбилиси и выяснила:
— Снятый в 1964 году фильм “Отец солдата” во многом автобиографичен.
— Лучшей рецензией на фильм режиссер считает признание вора.
— В чем министр кинематографии усмотрел нарушение армейского устава?
— За что фильму присвоили третью категорию?
Реваз Давидович, обладающий самыми высокими титулами и званиями в кинематографе, живет в Тбилиси в старинном доме на улице Палиашвили. Солнечные зайчики играют на многочисленных фотографиях, выставленных в книжном шкафу. С одной из них улыбается Софико Чиаурели, рядом — снимок режиссера и сценариста Тенгиза Абуладзе. Тут же на полке стоит карточка с угольщиком из “Лурдже Магданы”, которого сыграл Акакия Кванталиани. На стене — снимки из фильмов “Саженцы”, “Житие Дон Кихота и Санчо”. Но больше всего в кабинете у батоно Резо фотографий актера Серго Закариадзе — “отца солдата” с перекинутым через плечо хуржином, с самокруткой на привале, с умирающим на руках сыном.
— Как было не снять картину о национальной трагедии?! — восклицает горячо хозяин. — В Грузии воевал каждый четвертый, а погиб — каждый второй из ушедших на фронт.
Над фильмом, завоевавшим множество премий и наград, Резо Чхеидзе начал работать в 1961 году.
— Однажды на съемки картины “Морская тропа” мой друг по ВГИКу Сулико Жгенти принес наброски сценария. В троллейбусе я развернул скрученный свиток бумаги, дай, думаю, бегло просмотрю либретто, выполню долг перед товарищем. Но, прочитав первые страницы, я уже не мог оторваться от текста. Не знаю, сколько рейсов из одного конца Тбилиси в другой сделал троллейбус, но сошел я, только когда дочитал сценарий до конца. Оставшись на дороге, я долго стоял на месте. Все мысли были о старике-крестьянине, который отправляется повидать в госпитале своего сына и волею судьбы становится солдатом.
Резо Чхеидзе точно знал, как должен выглядеть главный герой: былинный старик с мощным торсом и мощными шагами, уверенный, сильный, обладающий юмором и теплотой в глазах.
Знал режиссер и актера, который очень вдохновенно может исполнить роль отца солдата.
— Придя на следующий день на киностудию, я поспешил в гримерку к Серго Закариадзе, — продолжает рассказывать хозяин. — Маститый актер сидел перед зеркалом и накладывал бакенбарды. Все в павильоне знали: когда Серго готовится к съемкам, к нему лучше не подходить, может и обругать ненароком… И вот я сажусь рядом и начинаю рассказывать о старике — отце солдата, образ которого достаточно колоритно описал Сулико Жгенти. Смотрю, Серго перестал гримироваться и весь обратился в слух. А вскоре я заметил в его глазах слезы. Я понял, что он будет сниматься у нас в картине!
Но руководство киностудии внезапно выступило против участия народного артиста СССР Закариадзе в фильме, сославшись на то, что видят Серго в большей степени как театрального актера. Резо Чхеидзе пришлось долго и упорно отстаивать его кандидатуру.
Поддержал режиссера и сценарист. Сулико Жгенти настаивал, что Закариадзе очень похож на своего прототипа — пожилого солдата, с которого он списал своего героя.
Сулико рассказал о сослуживце — бодбисхевском колхознике, который воевал с ним в одной части. Несмотря на годы, старик обладал недюжинной силой. Жалея молоденьких солдат, он забирал у них пулемет и нес его несколько километров на плечах. В дивизии он был всеобщим любимцем. Солдатам старик заменил отца, случалось, заслонял вчерашних мальчишек от пуль. Автор сценария сохранил главному герою его подлинное имя — Георгий Махарашвили.
Вспоминал автор сценария, как весной 42–го у Новороссийска спавших в блиндаже бойцов разбудили звуки грузинской мелодии: пел Георгий Махарашвили. Взрыхляя штыком землю, он сеял пшеницу. Солдаты с удивлением смотрели на своего однополчанина. “Весна идет, весна…” — пел старик, никого не замечая.
Опекал Георгий и самого Сулико Жгенти, который в 16 лет ушел на фронт добровольцем. Воевал малец в морских десантных частях, был ранен и награжден четырьмя медалями. Получив весточку о том, что сын находится в госпитале, отец отправился навестить Сулико, но не застал его в лазарете. Эта реальная история и легла в основу сценария фильма.
“Эту картину Советская Армия смотреть не будет”
Военным консультантом на картине был 75–летний генерал–лейтенант Иван Владимиров.
— Он был артиллеристом, воевал на Третьем Прибалтийском фронте, а потом десять лет отсидел в лагерях. До мелочей знавший военное дело, Иван Васильевич настоял, чтобы съемки проходили в 90 километрах от Москвы, в Наро-Фоминском районе, где проходила линия фронта.
— Многие из нашей съемочной группы воевали: Сулико Жгенти сражался на Северном Кавказе и в Крыму, операторы Арчил Филипашвили — в Керчи, Лев Сухов — на Украине.
Бюджет фильма составлял 360 тысяч рублей. Батальные сцены требовали больших расходов, денег не хватало. Съемочная группа могла и вовсе вылететь в трубу, если бы на помощь не пришел “Мосфильм”.
— Нам помогли с реквизитом, и мы стали основательно “вооружаться”, — продолжает рассказывать Резо Чхеидзе.
Московский военный округ безвозмездно предоставил армейские подразделения для массовки и военную технику для съемок. “Немецкую натуру” снимали в окрестностях Риги и Калининграда — бывшего Кенигсберга.
— В северных краях для сцены, когда танки разворачиваются и идут прямо по кустам виноградника, мы никак не могли найти лозы винограда. И вот кто–то из биологов посоветовал нам обратиться к одному селекционеру, который у себя в загородном доме выращивает специальный морозостойкий сорт винограда. Приехали мы к ученому, он категорически заявил: “Не дам лозы”. Только когда Серго рассказали сюжет фильма, из уважения к главному герою — Георгию Махарашвили — он решил “провести внеплановую обрезку виноградника”.
В съемочной группе знали: Закариадзе хотел, чтобы его герой как можно больше находился на экране. В сцене, где он с другими солдатами ползет по-пластунски, актер пропахал землю на животе с такой скоростью, что оказался первым у камеры, и закричал “ура!” прямо в объектив. А ведь вместе с ним ползли молодые тренированные спецназовцы, а актеру было уже за пятьдесят.
— Когда съемки закончились, Серго очень горевал, — откровенничает режиссер. — Ему жалко было расставаться с полюбившимся образом Георгия Махарашвили.
Ревазу Давидовичу же печалиться было некогда: когда фильм выходил из лаборатории, у него родилась дочь Хатуна. Режиссер разрывался между производственным зданием и больницей. А при сдаче фильма в прокат вдруг возникли сложности. Министр кинематографии Романов вынес вердикт: “Эту картину Советская Армия смотреть не будет”.
— Спор разгорелся из–за эпизода, где солдат Георгий Махарашвили бьет офицера, который танком переезжает виноградные лозы, — объясняет режиссер. — Романов усмотрел в этом нарушение армейского устава. Через несколько дней мы показывали фильм в Министерстве обороны. Военные очень эмоционально реагировали на кадры картины: громко хлопали, смахивая слезы. В фойе после просмотра они цитировали Георгия Махарашвили: “Никто не может научить меня воевать. Мой отец — воевал, его отец — воевал, его, его, его отец — воевал...”
Начальник политуправления армии генерал Востоков подошел ко мне после просмотра: “Ваш министр ничего не понял. Это не солдат наказывает офицера, а отец воспитывает танкиста, годящегося ему в сыновья, беречь все живое, в том числе виноград!”
Так картина с легкой руки генерала Востокова вышла на экраны в полном объеме. Несмотря на экономию, бюджетных денег не хватило, у нас случился перерасход, за что мы были наказаны: на студии фильму присвоили третью категорию.
“Негативы смыли: киностудия должна была сдавать государству норму серебра”
Премьера фильма состоялась во Дворце пионеров в Тбилиси.
Увидев, как сопереживают зрители героям, съемочная группа поняла: картина удалась. На широком экране фильм впервые показали 9 мая 1965 года. В финале, когда Георгий держит на руках смертельно раненного Годердзи и говорит: “Как ты вырос, сынок мой! Какой стал большой! Матери твоей что сказать?” — весь зал плакал навзрыд. Картина имела успех не только в Советском Союзе, но и за рубежом, получила несколько наград, в том числе и премию “Капитолийский Юпитер”.
— Помню, после демонстрации фильма к нам подошел русский рядовой солдат, выросший в детдоме, и сказал: “Я хотел бы иметь такого грузинского отца”. Обсуждая фильм в Доме кино, Сергей Герасимов сказал: “Я еще раз убедился, что грузины рождаются с киноаппаратом в руке”. Но лучшую рецензию на наш фильм я прочитал в областной газете. Вор-карманник пришел с повинной в милицию и признался: “Я вор. Я посмотрел фильм “Отец солдата” и не хочу теперь жить с этим грузом. Я хочу жить честно”.
Всесоюзная слава к Серго Закариадзе пришла только в пятьдесят шесть лет. За лучшую мужскую роль в фильме “Отец солдата” он получил несколько престижных призов. Военнослужащие из армии мешками присылали ему письма, матери прямо на улице подходили с вопросами, как воспитать сына настоящим мужчиной и героем.
— Помню, приехали мы из Японии, зашли в гостиницу “Москва”, где увидели табличку “Мест нет”. Пробовали поговорить с администратором, а она даже головы не подняла. Тогда Серго, как его герой, старик Махарашвили, говорит: “Ездили поездом, ходили пешком...” Женщина тут же выскочила из–за стойки с криками: “Закариадзе!” Она узнала актера по интонации в голосе, и место в гостинице для нас сразу нашлось.
В Кахетии, в родном городе Георгия Махарашвили — Гурджаани, поставили четырнадцатиметровый памятник Отцу солдата. В руках у старика-воина шлем и плащ погибшего сына. Внизу на барельефе выбили имена всех жителей сел района, которые не вернулись с войны. В списке погибших большая часть носит фамилию Махарашвили.
Уменьшенная копия медной скульптуры стоит у Резо Чхеидзе в кабинете. Режиссер снял более двух десятков фильмов, написал дюжину сценариев, а самой любимой у зрителей так и остается картина “Отец солдата”.
Реваз Давидович до сих пор, где бы ни появился, слышит: “Спасибо, батоно Резо, за фильм!” А Серго Закариадзе всесоюзная слава грела только шесть лет. В 1971 году актера не стало. Последней его ролью в кино стал маршал Блюхер в картине “Ватерлоо”. Панихида проходила в Театре Руставели. Когда пограничники внесли в зал венок с лентой “Отцу солдата от его сыновей”, никто из присутствующих не мог сдержать слез. Похоронили актера в Тбилиси, на горе Мтацминда, в Пантеоне.
— После смерти Серго я хотел смонтировать и выпустить второй вариант картины, включив в него все нарезы, которые из–за большого объема материала не вошли в фильм. И тут выяснилось, что негативы не сохранились. Через несколько месяцев после выхода картины на экраны они смывались, потому что содержали серебро. Каждая киностудия ежегодно должна была сдавать государству определенную норму серебра.
* * *
Когда я замечаю режиссеру, что фильм “Отец солдата” показывают в России 9 Мая каждый год сразу по нескольким каналам, хозяин горячится: “Картина получилась, потому что народы были вместе! Я глубоко уважаю Россию. Я вырос в советское время, закончил ВГИК. Я знаю, насколько сильно тяготение между нашими народами. У нас единая культура и вера. Мы соседи, так распорядился Бог. Наш Патриарх всея Грузии Илиа Второй говорит: “Утром человек встает, прежде чем солнце поднимется, он видит своего соседа”. Как можно жить рядом в ссоре и вражде?
Война — это ошибка со стороны обоих государств. В результате проиграла и Россия, и Грузия, где жители стали беженцами в своей же стране. Я хочу, чтобы фильм “Отец солдата” стал мостом между народами. И пусть, кто натравливает грузин на русских, а русских на грузин, еще раз посмотрит этот фильм и вспомнит Георгия Махарашвили, который стал в батальоне отцом для каждого русского солдата.
— Планируется снять ремейк культового фильма. Какой ныне будет “Отец солдата”?
— Тот же, что и много лет назад: физически крепкий, мудрый, благородный, простодушный, любящий землю. Он обязательно будет наделен душевным стремлением всех любить и прощать.
Жизнь, похоже, пишет свои сюжеты. Когда я уезжала из Тбилиси, стало известно, что на берегу водохранилища в Дедоплицскаро полиция обнаружила тело 52–летнего Арсена Гогочури. Узнав, что его 22–летний сын погиб во время боевых действий в Цхинвальском регионе, отец солдата покончил с собой.
