Он начинал как мастер тонких экранизаций. Потом грянули “Полеты во сне и наяву”, в которых режиссер Роман Балаян вместе со своим любимым актером Олегом Янковским предъявили 80-м годам героя этого душноватого времени. Балаян умеет нащупать болевую точку эпохи и провести своеобразный сеанс иглоукалывания — вылечить не вылечит, но диагноз поставит точный. Его новая картина “Райские птицы” вошла в “Великолепную семерку “МК” и станет фильмом открытия VI фестиваля отечественного кино “Московская премьера”.
— Роман Гургенович, в основе сценария “Райских птиц” рассказы Дмитрия Савицкого. Они автобиографические?
— Савицкий очень интересный человек и замечательный писатель. В 1978 году сбежал из СССР, жил во Франции, работал там на радио. Пишет книги. Может, рассказы отчасти и автобиографические. Во всяком случае, они с удивительной наблюдательностью написаны. И в одном из рассказов герои летали, баловались в воздухе.
— Вы специально искали историю, чтобы продолжить тему “Полетов...”?
— Специально не искал. Мне эту книжку дал мой товарищ, композитор Лолашвили. Я прочел и увлекся, захотел снимать. Но в тот момент — это было в 1990 году — должен был снимать франко-советскую картину. Кроме того, в то время компьютерная графика не была так развита.
— В “Райских птицах” герои очень натурально и красиво летают. Как вы это делали?
— Подвешивали актеров на ремнях. А потом, обрабатывая изображение, с помощью компьютеров ремни убирали.
— И как Олег Янковский отнесся к тому, что его на ремнях подвешивали?
— Сначала боялся, ему было неудобно. Ремни все-таки стягивают кое-какие места. А когда поднялся в воздух, орал от восторга.
— Олег Иванович в “Полетах во сне и наяву” сыграл роль, которая стала одной из главных в его биографии. А есть связь между Сергеем из “Полетов” и персонажем Янковского из “Райских птиц”?
— Говорят, есть. Но я лично этой связи не вижу. Во время съемок я думал о том, что многие хотели бы возвратиться назад, в СССР. Тогда для 70% населения все было упорядочено, зарплат хватало на то, чтобы кушать и на курорт ездить.
Сейчас большинству людей живется гораздо труднее, чем тогда. И эти 70 процентов с радостью вернулись бы в прошлое. Но это те, кто в ту пору не был “на передовой” — один на один с цензурой и тому подобным. “Райские птицы” — это, может быть, наивное послание с призывом: даже в мечтах в те времена не возвращаться.
— И все же, когда герой оказался в свободной стране, он разучился и летать, и талантливо творить.
— Да он и не хотел в Париж! Он туда улетел потому, что его об этом любимая девушка умолила. И какую-то пуповину он при этом разорвал. Не в том смысле, что в СССР ему творилось, а там — нет. Он потерял внутреннюю свободу. А она не зависит от таких вещей, как смена власти, политический строй. Если ты человек свободный, значит, ты летаешь, ты самодостаточен, и никто не может тебе помешать. Другое дело, что в СССР мы писали и снимали против чего-то.
Мы жили в клетках и хотели разорвать их прутья, ломать стены. А когда пришла свобода, многие не знали, что с ней делать. Просто не привыкли к ней. Это касается именно людей моего поколения, тех, кто нахлебался советской власти.
— Вы говорили, что “Райские птицы” — старомодный фильм.
— Так критики говорят. А я за ними повторяю. Вот Вим Вендерс посмотрел и был в полном восторге. Я ему говорю: “Слушай, а критики утверждают, что в этом фильме старомодный киноязык”. Вим ответил: “Прими это как комплимент”. Не знаю, кому и верить.
— Вендерсу, конечно.
— Кто-то говорит, что я с этим фильмом опоздал лет на 15. А некоторые удивляются: разве в 1981 году КГБ кого-нибудь так преследовало? Люди мало что знали про тех, кого комитет преследовал. Разве что только про знаменитых диссидентов. И даже не представляли, что на периферии происходило. Последний раз Параджанова посадили в 1986 году.
— Кстати, о Параджанове. Когда умер его друг, художник, кто-то сказал: “Такой хороший человек был, все его так любили”. А Параджанов: “Вот именно! Ему не от чего было оттолкнуться!”
— Замечательная фраза. Для тех, кто был воспитан советской властью, это так и было. Шедевры рождались в условиях сопротивления. А сейчас шедевров что-то не видно. Может быть, лет через двадцать.
— Время действия “Райских птиц” — 1981 год, место действия — Киев. Как раз в это время и в этом месте вы делали картину “Полеты во сне и наяву”. И на киностудии имени Довженко был, можно сказать, период ренессанса. Целая плеяда выдающихся режиссеров там работала. Кто-то из них сейчас снимает кино?
— В 80-х не стало Кости Ершова, автора замечательного фильма “Грачи”. Остальные… Криштофович вынужденно снимает сериалы, долго не снимают Гресь, Беликов, Миша Ильенко. Юрий Ильенко снял картину, но я ее не видел.
— Не следите за украинским кино?
— Я вообще ни за каким кино не слежу. Смотрю, только когда бываю на фестивалях председателем или членом жюри. Или на премьерах друзей.
— А на студии Довженко сейчас что происходит?
— Ну почти ничего. Снимаются вроде три дебютные короткометражки. Но с таким маленьким бюджетом, что вряд ли что-то приличное получится.
— Впечатление, что государству не до кино?
— Они не очень понимают суть кинематографа, не видят, насколько кино позволяет заявить стране о себе, интегрироваться в мир со своей ментальностью.
— Когда я в 1977 году посмотрела ваш фильм “Бирюк”, то решила, что вы украинец. Есть ведь созвучные украинские фамилии — Касьян, Подолян.
— В 60-х шутили по поводу киевского “Динамо”: “Мунтян, Паркуян и несколько киевлян”. (Смеется.) Два года назад Рустам Хамдамов встретился со мной в Ереване и говорит: “Я всегда думал, что вы украинец, гуцул”.
— А как вы, армянин, в Киеве оказались?
— Учился в Ереванском театральном институте с тем, что меня переведут во ВГИК. И попал на съемки Тимофея Левчука, который в горах Армении снимал свой фильм “Закон Антарктиды”. Я узнал, что он ведет кинорежиссерский курс в Киеве, ну и напросился. Так что в кино я оказался благодаря Левчуку. А в Киеве — с 1964 года. И женился на киевлянке. Это уже мой родной город, три четверти жизни здесь прожито.
— Вы по-украински говорите?
— Публичных выступлений стесняюсь: вдруг у меня выговор неправильный. И есть проблема всяких синонимов и антонимов. Но, конечно, понимаю по-украински все. И сам говорю на бытовом уровне.
— У вас в большинстве фильмов был постоянный актерский состав: Янковский, Абдулов, Табаков…
— Через Олега Янковского я лучше всего могу выразить то, что думаю. А остальных снимал по дружбе. И, конечно, по таланту.
— С друзьями легче найти общий язык?
— Не знаю. Скорее я думал, что если их не приглашу, они спросят: “А почему не меня?” Что я тогда отвечу? (Смеется.) Так и с операторами, с художниками, с композиторами. Может, я и хотел бы с другими работать. А что тогда прежним сказать? Может, это нехорошо, но так у меня происходит.
— Главное — результат хороший.
— Это вы так говорите. А многие считают, что нет. Кто-то написал, что в “Райских птицах” плохой кастинг, что я неправильно выбрал на главную роль Андрея Кузичева. А по-моему, очень удачно выбрал. Он играл у меня в фильме “Ночь светла”. Так что общий язык давно найден.
— А Оксану Акиньшину выбрали на роль героини за красоту?
— Я ее в кино не видел. Мне ее показали на “Мосфильме”, поговорили на лестнице, и она показалась мне очень органичной.
— На пресс-конференции Московского кинофестиваля Оксана сказала, что во сне не летала никогда. Может, сейчас вообще никто из молодых во сне не летает? Как вы думаете, почему?
— Может быть, они слишком для этого прагматичны. У них было другое детство, они не так закомплексованы, как мы. А может быть, они летают, просто не помнят этого. Во всяком случае, Оксана сделала рискованное признание. Летать во сне полагается всем. (Смеется.) Но вообще-то я уверен, что люди когда-то летали по-настоящему. А теперь рады бы, да не могут. И тоскуют по этому утраченному дару.
