На открытии выставок Музея МХАТ в этом сезоне особенно интересно: каждый раз здесь удивляют короткой, но меткой документальной постановкой-выстрелом, позволяя первым гостям экспозиции посмотреть на главного персонажа выставки его же глазами. Накануне столетия Смоктуновского общими силами театра и музея здесь попытались вывести формулу многоликости Иннокентия Михайловича.
Очередным спектаклем-выстрелом на этот раз стал не капустник, а фрагмент из грядущей премьеры «Люблю. Целую. Кеша./Все письма только о любви» в постановке Павла Ващилина (в исполнении Ильи Козырева, Ульяны Глушковой, Елизаветы Ермаковой, Марии Сокольской и Владиславы Сухоруковой). В основе постановки подлинные письма Иннокентия Михайловича к супруге Суламифь. Спектакль о силе любви женщины к мужчине. Суламифь Михайловна действительно невероятно любила мужа и верила в его успех и талант больше, чем он сам. И это лишь одно из «лиц» Смоктуновского. Формулу гениального артиста пытаемся составить на экспозиции.
«Есть такое понятие «Смоктуновский» — что-то неизведанное, что нельзя познать. Он — планета», — говорит Павел Ващилин, директор Музея МХАТ. Кстати, один из астероидов действительно назван в честь актера.
В последнее время в Музее МХАТ делают «выставки с приставкой». Недавно открытая «Качалов–Чацкий» — выставка-комедия, а новая экспозиция о Смоктуновском — выставка-монолог. Идею объясняет автор идеи экспозиции Марфа Бубнова:
«Это рассказ о его ролях и о его подходе к ним, но это рассказ и о себе в том числе — артисты всегда связывают все с самим собой».
На экране показывают фрагмент спектакля «Возможная встреча» (1993). Впечатление, что мы смотрим на «планету «Смоктуновский» через телескоп — в расфокусе перед нами Бах, но при фокусировке — Смоктуновский. Загадка! Совершенно неясно, в какой момент проступает его персонаж, а в какой — личность актера. В этом авторы экспозиции и видят феномен Иннокентия Михайловича.
Калейдоскоп его ролей здесь ярко представлен в разнообразных фотографиях, открытках и мемориальных вещах. На некоторых с трудом узнаешь артиста, спрятанного за образом, а где-то сразу видишь самого Смоктуновского в князе Мышкине, Дорне, Мартине Дайзерте, Гамлете…
Неразрывность творчества и семьи в своей жизни и сам Смоктуновский: «Дорн, в сущности, как и Чехов, совершенно одинокий человек. В каждой роли можно найти себя, но черт Дорна во мне нет благодаря моей жене, она создала мой дом, семью да и меня самого…» Но все же, взглянув на фото Смоктуновского в образе Дорна, понимаешь, что он и его роли, его любовь к семье — это одно целое, многогранная не планета, но вселенная «Смоктуновский».
