Посетителей эксперт проекта Екатерина Змеева встретила рассказом об Илье Пигите – дореволюционном «табачном магнате», который активно инвестировал и жертвовал на благотворительные цели заработанные на курильщиках деньги:
- Он выпускал доступные сорта папирос, что оказалось особенно прибыльным во время Первой мировой войны. Но Пигит был прогрессивным, демократичным человеком. И в своем завещании часть наследства оставил работникам фабрики. Изначально он собирался построить фабрику «Дукат» здесь, но ему не разрешили, так как рядом располагалась церковь святого Ермолая на Козьем болоте. И тогда он перенес производство на другую сторону Садового кольца. А это место отвел под доходный дом.
В седьмой главе «Нехорошая квартира» романа «Мастер и Маргарита» упоминается, что Степа Лиходеев, директор театра Варьете, квартиру «занимал пополам с покойным Берлиозом, в большом шестиэтажном доме, покоем расположенном на Садовой улице».
На копии плана Дома Пигита, сделанной строительным отделением Московской городской управы в начале прошлого века, мы видим действительно причудливую архитектурную форму. «Расположен покоем» - означает, если дешифровать полностью забытое наречие, – «в виде буквы «П», то есть тремя сторонами четырехугольника.
«На самом деле загнутой трапецией, - уточняет Екатерина, - при этом парадные подъезды выходили на Садовое кольцо». Естественно, самая большая квартира принадлежала владельцу.
И самое драгоценное, что музей смог представить, – фрагменты роскошной отделки: окрашенная лепнина в стиле «модерн» украшала потолки и стены, плюс отдельно были панно, изображающие павлина и орла. В наши дни помещение музею не принадлежит, изначальный облик утрачен, однако часть художественного оформления реставраторы смогли спасти в начале 90-х.
«Керамические панно мы не могли поместить в нашу небольшую экспозицию. Но таких планшетов (с фрагментами лепнины) у нас в фондах штук десять-двенадцать», - поясняет эксперт.
Удивительно, но до 1917 года «Дом Пигита» был узнаваемым брендом: где бы ни было произнесено данное словосочетание, все понимали, о чем идет речь. Но в XX веке «Дом Булгакова» полностью затмил предыдущее наименование
Что же случилось в послереволюционные годы?
Возник Дом-коммуна, прежние квартиры раздробили и превратили в коммуналки, жильцы которых сталкивались с теснотой, вечным отсутствием света, отопления и поломками водопровода. Об этом классик свидетельствует в ранних рассказах – «Москва 20-х годов», «Самогонное озеро», «Воспоминание», а к самой истории дома обращается сначала в рассказе «№ 13. Дом Эльпит-Рабкоммуна», опубликованном в декабре 1922 года в «Красном журнале для всех», а потом в своем великом романе.
На вопрос, какой была коммуналка и как жил и творил Булгаков в ее стенах, отвечает всё остальное музейное пространство. А выставка – это в большей степени воспоминание о прежней зажиточной (конечно же, для не самого широкого круга москвичей) жизни. Отсюда такие экспонаты, как подлинный мольберт Петра Кончаловского, снявшего для работы мастерскую №38 в Доме Пигита в 1910 году; эскизы «Полотер» и «Семейный портрет». Второе наименование, если знать контекст, оказывается «говорящим»: в 1912 году прославленный живописец поселился в 24-й квартире со всей семьей, а работал в мастерской №38. Однако через три года после «великого октября» вынужден был перебраться с домочадцами в мастерскую по итогам «уплотнения» (каким оно было – Булгаков прекрасно описал в «Собачьем сердце»).
Еще одна страница «темного царского прошлого» - размещенное в Доме Пигита общежитие «Московских высших женских курсов» со всеми атрибутами трудов и дней интеллигентных барышень-курсисток – швейной машинкой «Зингер», богатым фарфором чайных сервизов и так далее.
Подробнее обо всех жильцах рассказывать нет смысла, поскольку в Музее Михаила Булгакова отдельно есть интерактивный макет Дома Пигита, дающий о нем стереоскопическое представление. Но, пожалуй, даже он не воссоздает прошлое – советское, переломное и дореволюционное - так зримо, как это делает булгаковская проза.
