Современный Китай впечатляет своим динамичным развитием: за 20 с небольшим лет здесь, кажется, построили то ли социализм, то ли капитализм, но с человеческим лицом. В больших городах, известных и малоизвестных россиянам, выросли жилые и деловые кварталы из небоскребов в окружении зелени. Вдоль скоростных магистралей вытянулись скверы с деревьями, высаженными в два-три ряда. Что же говорить о театральных залах, поражающих современной архитектурой, технической оснащенностью сцен, огромными пространствами и публикой, которая два летних месяца собиралась на спектакли Театра им. Вахтангова.
Но если «Евгений Онегин» на общенациональном сайте с рейтингом 9,2 резко обошел все культурные события национального и международного значения, то за судьбу эпохального романа Льва Толстого на китайской сцене беспокоились все — и вахтанговцы, и продюсер Файн Дзин. Это она еще в 2017 году открыла ее соотечественникам русский театр и режиссера Римаса Туминаса.
— Я знакома с Римасом Туминасом с 2017 года, — рассказывает мне Файн Дзин, — первое впечатление о нем получаем от его произведений. Например, все, кто смотрел его «Евгения Онегина», как будто очистили свои души. Это мы чувствуем и от других его спектаклей. И еще на сцене у него есть большое уважение к женщине: как он любит ее, как смотрит, как видит ее. Я имею в виду и как персонаж, и в прямом смысле слова. И самое главное, что он очень хорошо знает, чувствует женщину и так это может передать на сцене, что абстрактная женщина становится реальной — Татьяной, Ольгой, Наташей, княгиней Марьей.
Вообще этот год я назвала бы Годом Туминаса в Китае. В данный момент в нашей стране идет четыре его спектакля: два премьерных, с китайскими артистами — «Вишневый сад», «Фауст», — и два, что привезли вахтанговцы. И через них мы лучше понимаем человеческую любовь, что она без национальных границ, как нечто единое. У нас в Китае говорят, что у каждого человека в жизни есть своя задача, своя миссия. Миссия Римаса как раз состояла в том, чтобы сделать спектакли здесь, в России и в мире.
К истории вопроса. Интерес к русскому драматическому театру в Китае возник еще в 20–30-е годы прошлого века. В 1921-м здесь выходит первый сборник пьес русских и советских драматургов. Китайский театр ищет свои режиссерские пути, а на знамя помещает портрет Всеволода Мейерхольда. Тот как раз как никто умел заглядывать в будущее, не особо интересуясь настоящим. А в 1935 году Москву посещает легендарный китайский актер, режиссер Мэй Ланьфан. По свидетельству очевидцев, китайские актеры играли в Москве спектакль, где одна из мизансцен шла в темной комнате, но актеры играли так, что все присутствовавшие на том показе, ничего не видя, всё как будто видели. Кстати, Мэй Ланьфан, будучи в Москве, посетил Студию Вахтангова и после спектакля «Принцесса Турандот» сфотографировался с артистами.
А что мы сегодня знаем о театре современного Китая? В лучшем случае ответят: «Пекинская опера». Как устроены театры, как живут актеры — об этом мы говорим с Файн Дзин.
— Как можно охарактеризовать положение театра в современном Китае: государственного, частного?.. Какие преобладают? Мы в России мало что об этом знаем.
— У нас есть два понятия: театр и труппа. В стране 450 трупп, они входят в Ассоциацию театров Китая (аналог вашего Союза театральных деятелей). Часть из них частные, но большинство государственные. Только у вас в Москве театр и труппа — это одно и то же, а у нас — нет. У нас совсем мало трупп, имеющих собственные театры. Скажем, Большой театр Пекина… Это универсальный театр с оперным и концертным залами, с двумя труппами — танцевальной, хоровой — и собственным оркестром. В Пекине, в народном театре, тоже своя труппа. Если у вас в театре все свое, то у нас, по сути, это только начинается. Даже театр в Гуанчжоу, где Вахтанговский театр играл «Войну и мир» (а это самая большая и престижная площадка в провинции), при таком статусе не имеет своей труппы — только здание. Сюда они привлекают готовые проекты, известных гастролеров, шоу — большая сцена это позволяет.
Так, сразу вслед за вахтанговским на сцену театра Гуанчжоу вышел спектакль знаменитого английского хореографа Мэтью Боуорна «Человек-ножницы».
К истории вопроса. Большой театр Пекина считается одним из самых больших в мире — он не большой, а огромный — 400 тысяч квадратных метров. Система технического оснащения 5G, спектакли здесь идут параллельно в двух режимах — офлайн и онлайн-трансляции. «Большой пекинский, — рассказывал на Форуме объединенных культур в Петербурге его директор Ван Нинь, — придерживается в работе шести направлений: сцена, активное художественное производство, образовательные программы по эстетике для детей и молодежи, диверсификация, когда театр становится многослойным музеем, где каждый раз зрителям открывают новую грань искусства, наконец, культурный обмен как важная часть международной деятельности. Но во главе угла — зритель, который должен чувствовать в театре уважение к себе».
Санкции для российских произведений — политическая игрушка Запада и США, а на сцене Большого театра в Пекине недавно поставлена повесть «А зори здесь тихие…» Бориса Васильева, а сейчас появится мюзикл «Война и мир».
Продолжаем разговор с Файн Дзин.
— Что можно сказать о материальном положении театральных работников в Китае? Высокие или низкие зарплаты? Я говорю не о звездах, а вообще о представителях этой профессии.
— Живут они нормально. Но конкретные цифры вряд ли вам назову, тут все зависит от того, где работают актеры. Скажем, в Шанхае, Гуанчжоу, Пекине, Шэньчжэне, то есть в больших городах, они получают соответственно больше. А в городах поменьше и победнее — меньше. Ну, разумеется, все зависит еще от того, где актеры подрабатывают, от стажа, к какой категории актеры относятся, преподают они или нет. С учетом этих факторов жизнь можно считать нормальной. А если у работника только государственная зарплата, то сами понимаете… В общем, в каждом театре есть свои критерии количества и качества, и везде всё по-разному. Но вообще у нас это закрытый вопрос, особенно в частных компаниях: никто не должен знать, кто сколько получает. В таких случаях у нас говорится: «спина к спине».
— Каковы сегодня ориентиры у современного китайского драматического театра? Русский, европейский?..
— Здесь всё есть, но год на год не приходится. В последний год наши театры больше ставят китайскую классику, особенно после пандемии. А частные компании больше берут современные пьесы. Вот два своих последних спектакля — «Вишневый сад» в Пекине и «Фауст» в Шанхае — Римас Туминас поставил как раз в частных компаниях. Но надо сказать, что он тогда работал не с драматическими актерами, а с танцорами, и по-своему это вышло интересно. Эти спектакли развиваются, но «Евгений Онегин» и «Война и мир», которые он сделал с вашими артистами, остаются примером для наших, им есть к чему стремиться.
К истории вопроса. «Как меня принимали в Харькове!» — восклицала героиня пьесы Чехова «Чайка» актриса Аркадина, мама Кости Треплева, который в финале застрелился. Так вот, вахтанговцев в Китае принимали широко, массово, но с деликатным подходом. В общей сложности 24 показа «Евгения Онегина» и «Войны и мира» посмотрели 36 тысяч человек. Поражало, с каким терпением фанаты русских артистов ждали их на улице, как терпеливо стояли в длинной очереди на автограф-сессии.
Почти национальными героями стали именно молодые актеры: Николай Романовский (блондин с большими голубыми глазами), он играл поэта Владимира Ленского, и Юрий Поляк (стройный, с невероятно красивым голосом) в роли князя Андрея Болконского. Китайские зрители быстро создали фан-клубы русских спектаклей, часть из них мотались за русскими артистами из Шанхая в Гуанчжоу (два с половиной часа на самолете), из Гуанчжоу в Пекин (три часа на самолете). Рекорд поставила одна из зрительниц — семнадцать раз посмотрела «Войну и мир».
Интересная деталь: в Китае мало кто говорил, что «Война и мир» продолжалась пять с половиной часов, — они измеряли минутами: «Война и мир» по китайскому времени идет 285 минут. Это без учета трех антрактов.
— Когда мы были в Москве в Театре Вахтангова, обратили внимание, что у вас больше публика поколения 70–80-х и старше. А в Китае поколение намного моложе — 1990–2000-х годов рождения. Поэтому мы ждали, что на «Войну и мир» здесь придут люди постарше, а увидели совсем молодых, — продолжает Файн Дзин.
— Чем вы это объясняете?
— После пандемии у нас очень поменялась публика: та, что до пандемии ходила, выросла, а та, что была совсем юной, повзрослела. Вот она-то как раз очень хочет ходить в театр, но только туда, где ей нравится. Правда, здесь есть одно «но»: молодая публика больше увлечена мюзиклом, но не американским, как несколько лет назад, а французским. Сейчас на французских мюзиклах «Ромео и Джульетта» и «Нотр-Дам» аншлаг.
— Вы как продюсер рисковали, привозя в Китай русский драматический театр?
— Я бы не сказала, что был большой риск, потому что 10 лет назад впервые я привезла в Китай «Бесов» — спектакль поставил Юрий Любимов. К сожалению, Юрий Петрович не приехал — он умер до того, как труппа вылетала в Китай, и его жена передала нам его письмо. Так что дорога для «Евгения Онегина», а потом и «Войны и мира» была проложена. Тем более что роман в стихах Пушкина у нас очень хорошо знают. Даже больше, чем Достоевского. Мы не рисковали еще и потому, что у нас было и есть доверие к Вахтанговскому театру.
— Доверие доверием, но экономика экономикой. И вы могли не продать билеты в том объеме, на который рассчитывали. Кстати, почем были билеты?
— Цена зависела от городов: например, в Гуанчжоу самые дорогие не превышали даже тысячи юаней (примерно 12 тысяч рублей), а самые дешевые были по 180 юаней (примерно 2 тысячи рублей). А в Шанхае от 108 юаней до 1180, но самых дорогих было не более ста штук. И в Пекине то же самое.
Да, все мне, как и вы, говорили про деньги, но... у меня такой принцип: я ставлю для себя границы убытка, и если, как у вас в России говорят, выходит по нулям, то я уже выиграла. Это, наверное, мой стиль работы — не считать деньги, а выигрывать. На первом месте должно быть качество, партнеры, а на остальных местах финансы. Если хочешь работать на будущее, не с каждого проекта надо рассчитывать получать прибыль. Считать каждый шаг тоже не дело.
К истории вопроса. На Санкт-Петербургском форуме объединенных культур, где много внимания уделялось межгосударственному сотрудничеству, худрук Театра Наций Евгений Миронов довольно эмоционально несколько раз подчеркнул, что мы в долгу перед китайским народом.
— Меня потрясло, что в Китае ставили и ставят много русских классиков, их изучают в школе, а мы китайскую литературу не изучаем, мало знаем современную китайскую культуру. В нашем Театре Наций только что вышла премьера «Я не убивала своего мужа» по современному роману «Я не Пань Цзиньлянь» Лю Чжэньюня.
Евгений Миронов честно пообещал выступить оператором китайского театра в России: провести фестиваль театров Поднебесной и еще много чего. Но российским первопроходцем на территории Китая остается Валерий Гергиев, чей оркестр выступал у Великой китайской стены, исполняя произведения современных китайских композиторов. Почти братские отношения связывают его с Центром исполнительских искусств в Пекине.
— Я вот что хочу сказать: во время пандемии очень многие что-то пережили, потеряли своих родных, — продолжила свою мысль Файн Дзин. — И я хотела, чтобы зрители, которые пришли на «Войну и мир» или «Евгения Онегина», за несколько часов облегчили бы свое горе и поняли бы что-нибудь про правду жизни. В таком случае я буду свою работу считать сделанной.
