Вот это молодцы, въехали так въехали! Кстати, Вильяма нашего Шекспира он очень не любил, но это детали. А так «Пять вечеров с Толстым» — это смело. Знаете, как будто у Господа Бога взять интервью. Причем Толстой был богом как вседержителем — око за око, зуб за зуб, ничего не прощал, не оставлял всуе, — так и прообразом Иисуса Христа, не меньше. Да, поцелуй врага своего, подставь вторую щеку и всё такое — это Лев Николаевич воспринял просто буквально. И когда у него появились вопросы к официальной Русской православной церкви, она, церковь, не смогла выдержать такого напора и удалила, отстранила великого писателя от своего лона. В общем, испугалась проклятых вопросов. А он имел право их задавать, имел.
И вот вопрос мне как журналисту: хотел бы я взять интервью у человека, позиционировавшего себя именно как Господь Бог? Ох, не знаю. У Толстого, скорее всего, нет. Потому что это был гениальный писатель, мыслитель, философ, но жизнь его вела в такие облака, такие дебри, куда ни одному грешному человеку не добраться.
В его произведениях, прежде всего художественных, это был идеальный Толстой, потому что так писать не мог никто, абсолютно. Но вот человек Лев Толстой… Правда, здесь еще один проклятый вопрос: стоит ли разделять Жизнь такого человека и его простую, обыденную семейную жизнь? Он же сам в своем дневнике все про себя откровенно написал. И в первый же день показал это своей юной 17-летней супруге. Да, она ужаснулась и до конца дней своих была под впечатлением таких откровений.
Когда они ехали на тройке домой, в Ясную Поляну, после свадьбы, он прямо там же овладел ею, а потом в том же дневнике написал: «Не то». И не давал Софье Андреевне, Софочке, жизни своей гиперсексуальностью. Вот и получилось 11 детей. А затем великий писатель передумал и сказал, что теперь будет заниматься сексом только ради рождения ребенка, и никак по-другому. А еще дальше вообще отказался от интима, близости, посчитав это верхом греха, пошлости и гадости. Ну да, бурная молодость — вот она где откликнулась.
Потом он все свои доходы решил отдать государству. А что же она, мученица Софья Андреевна, а что же дети, семья? Нет, он так решил, а значит, так и будет. Она ревновала его к Черткову, к завещанию, к дневникам. На старости лет она уже подслушивала и подглядывала, что он делает, подсматривала, о чем пишет. А он гонялся за ней, старушкой, и не мог остановиться. Вот поэтому вряд ли бы я взял интервью у Льва Николаевича.
…А на ОТР показали четыре серии «Войны и мира» и еще один фильм — «Последнее воскресение», российско-германский, о том, как жили Лев Николаевич и Софья Андреевна перед его знаменитым уходом в вечность. Лучше бы они назвали сейчас эту рубрику «Встреча с Бондарчуком». Сергей Бондарчук, наш современник, снял абсолютно толстовское кино, в котором всё толстовское: и дух, и мысль, и душа. Он перенес это средствами кино, вот и получился великий фильм, оскароносный.
С Бондарчуком легче, он только что был здесь и сейчас. Потом он снял «Ватерлоо», а играл он вообще гениально, вспомните «Серёжу». То есть это был огромный художник. Он и войну всю прошел. Но только один недостаток: его рано выделили, сделали киногенералом, высочайшим чиновником, который мог решать для каждого отдельного подчиненного ему режиссера: быть или не быть. И когда в перестроечном 1986 году мы все наблюдали тот радикальный пленум кинематографистов, когда головы «генералов» летели одна за другой… по шапке получили все: Кулиджанов, Ростоцкий, Чухрай, а прежде всего он, Бондарчук. Это был угар перестройки, не меньше. Но ведь наболело же.
А защитил этих великих властных творцов один человек. Вот вышел на трибуну и сказал все, что он думал тогда. Никита Михалков, собственной персоной, — вот ведь каким он парнем был. Конечно, заступаясь за ветеранов цеха, он таким образом подставил спину своему отцу Сергею Михалкову. Тот был еще какой генерал, только в литературе. Михалков в тот момент был прав, один против всех. Но это совсем другая история.
А смотреть «Войну и мир» — да это то же самое, что перечитать ее. Это просто праздник какой-то! Никто, нигде и никогда — даже Зархи, Соловьев и Шахназаров со своими «Аннами Карениными» — не вник так в суть великой души и таланта писателя, как Бондарчук. Вот так.
БАЛЛАДА О СОЛДАТЕ
85 лет исполнилось Владимиру Ивашову, тому самому солдату из великого фильма. Вспомнила только «Культура»: документальный фильм и… да, «Баллада о солдате».
А ведь тогда, когда Володя Ивашов увидел мировую славу, вознесся, ему было всего-то 19. Он и стал символом советского солдата той Второй мировой, Великой Отечественной: свежий, открытый взгляд, и все свои подвиги он совершал не сознательно. Он просто был так устроен, просто по-другому не мог. Это очень человеческое кино, оттепельное. Так снять мог только Чухрай.
Казалось, у Ивашова весь мир под ногами, это будет мировая слава, не меньше. Но вот что такое кино, что такое артист и его судьба. Очень, очень часто так происходит. Печорин — вот его новая звездная роль. Должна быть. Но не состоялось, не сошлось, не случилось. И после на Ивашове как на большом артисте поставили крест. Да, эпизоды, порой очень пронзительные, как в «Неуловимых мстителях» или «…А зори здесь тихие». Но совсем маленькие, крошечные. Да, самая красивая девушка курса Светлана Светличная стала его женой, он таки добился. Двое сыновей… Но был ли счастлив?
А в 90-х кино не стало, совсем. Вы знаете, как это было: одни шли в такси, другие в дворники или смотреть за чужими малышами… Ивашов пошел на стройку, на настоящую мужскую работу. Ну да, а Светличная продавала обувь.
За год до ухода Ивашова вспомнили, пригласили на «Кинотавр». И вот там он, надев свой нарядный костюм, который почти не носил, вышел на сцену, весь седой… Глаза его давно уже не горели, взгляд потух. Но он сказал такое важное: «Не надо совершать подвигов, надо не совершать подлостей». Люди в зале обомлели, они уже забыли про такие слова, понятия. Но он сказал это перед самой смертью. Ему было всего 55 лет.
ЕГО ЗВАЛИ ОТТО
На самом деле его звали Отто, он из русских немцев. А после войны стал Анатолием. Анатолию Солоницыну недавно исполнилось 90. А ушел он в 47. Вы заметили, у меня получается своя передача «Чтобы помнили», может, памяти Леонида Филатова? И «Культура» вспомнила, а кто же еще? «Острова» — это документалистика. И, конечно, «Сталкер».
А есть еще беспримерное: «Андрей Рублев», «Двадцать шесть дней из жизни Достоевского», «Остановился поезд», «Мужики!», «Свой среди чужих…» и «Возвращение», где он, такой духовный человек-артист, играет страшного предателя. Он мог все, абсолютно все. Он всегда был человеком-загадкой, никогда на публику, настолько внутри все свое переживал. Блага, деньги — это всё совсем не про него. Так и говорили: «неустроенный». Но гениальный же, правда?!
У него был рак. Почему-то они, многие артисты Тарковского, так быстро уходили. Вот и Кайдановскому не было 50. Да и сам Андрей… Это рок? Или жизнь и судьба? Трудно сказать.
Главное, что он был, что мы такое видели. Его видели. Это самое важное.
