Можно только сожалеть, что эти два спектакля на разных площадках шли в одно и то же время, и зрители были поставлены перед мучительным выбором - куда в первую очередь бежать? После просмотра ответ не порадовал - на оба, потому что каждая из постановок по-своему раскрывала тему конкретной войны, пережитой нашей страной 84 года назад, и войны как неотъемлемой или неизбежной части истории человечества.
«Василий Теркин», привезённый в жаркий Владикавказ с русского Севера и сделанный Алексеем Ермилышевым для совсем маленького пространства, не потерялся в зале на 400 мест. Как не терялся собирательный образ Твардовского - русский солдат Василий Теркин - ни при каких обстоятельствах на той войне, трагичных, кровавых или комичных. В аскетичных декорациях (у художника Андрей Тимошенко - мобильные деревянные помосты) живут сразу три молодых Теркина (Николай Варенцов, Георгий Селиванов, Тимофей Тихонов), по ходу отвечающих и за других персонажей. Аскетичная постановка по своим выразительным средствам, где даже видео - минимализм, сурова, но поэтична и приводит зрителя к человеку, а не событиям войны, из-за которой он теряет дом, близких, жизнь в конце-концов. «Но человек опять приходит к дому», - вспомнила строчки поэта-эмигранта Ивана Елагина. Рядом с мужским трио по-особенному тонко существует (Мария Степанова), предстающая в разных образах, включая смерть, которая в госпитале приходит за героем.
Надо сказать, что имя режиссера Ермилышева мало знакомо столичному зрителю, а между тем он родился в подмосковном Орехово-Зуево, окончил «Щуку» у удивительного Мастера Юрия Погребничко, но ставит в основном в театрах северного региона (Архангельск, Северодвинск). Сейчас приглашён на постановку в Минусинск. Впрочем, то не его вина, как и других молодых интересных режиссеров, которые не входят в узкий круг столичных постановщиков, сформированный в последнее десятилетие.
Его «Василий Теркин» - пронзительнейшая история про сегодня, которую играют сегодняшние молодые. На мой вопрос - как надо говорить о войне, чтобы не впасть в пафос, а значит в фальшь или ещё хуже - спекуляцию на теме войны, Алексей ответил:
- Просто честно ставить и играть - от себя, собою, без масок. Для меня это личная тема, я посвятил спектакль своим трём дедам. Почему у меня трое пацанов на сцене - это трое моих дедов. Один пропал без вести под Сталинградом, а двое вернулись. Театральный язык простой.
- Были трудности с поэтическим языком, который, несмотря на всю свою простую красоту, не так-то прост для сцены и восприятия зрителем?
- Я тоже сначала думал - ломать стих или нет, обытовлять его или нет, но потом понял: стих - это красота прежде всего, это музыка и через неё зритель втягивается в историю. Я сейчас начну ставить в Минусинске Гоголя, но думаю ещё об одной постановке о войне.
- Основой для премьерного спектакля «Газдановы» северо-осетинского национального театра им. Тхапсаева послужила документальная история, которая является незаживающей раной республики - история семьи Газдановых, у которых война забрала всех сыновей. Их у Тассо и Асахмата было семеро. Никто не вернулся в родное село. На въезде в город в 70-е годы им установят красивый монумент в виде семи улетающих в небо журавлей. Цитата из камня к строкам известной песни: «Мне кажется порою, что солдаты/С кровавых не пришедшие полей/Не в землю нашу полегли когда-то, а превратились в белых журавлей…». И вот белые птицы в сцепке тонкой линией парят в синеве на фоне гор. Памятник возникнет и в финале спектакля, но не величием, а упреком. Но об этом - дальше.
- Сама тема семьи Газдановых в Осетии - действительно, непреходящая боль поколений, и любое ее воплощение на экране (игровом или документальном), а тем более на сцене, будет принято местным зрителем с благодарностью. Худрук театра и режиссёр Гиви Валиев начал своё сценическое повествование почти без слов, решив его пластическими средствами. Шесть маленьких мальчиков, одетых в белое исподнее, взрослеют на глазах в своих мальчишеских играх, и вот уже рядом с каждым возникает взрослый человек, который берет своего мальчика за руку. Мать в домашних хлопотах, у люльки с младшим, редкие появления в доме отца, который в горах пасёт овец - скупой текст Кокаева скупо обозначает жизненные этапы семьи. Сцена пуста и минимум деталей декорации условно обозначают этот мужской дом. Доска, спущенная сверху, станет столом, на котором будут стоять семь мисок, к шести из которых никто не прикоснется - только один при матери, самый младший. Да и тот сбежит на фронт. Тюль отобьёт мир реальный от невидимого, где тени умерших.
- Условность, взятая за основу режиссёрского стиля, звучит метафорой - в диалогах матери с погибающими один за другим сыновьями, где их разделяет прозрачная тюль, а проза в эти моменты становится поэтическим словом. Но, увы, до тех пор, пока действие не начнёт впадать в иллюстративность с непонятно зачем большой массовкой, что разбивает единство стиля и, явно, не на пользу постановке. Как и работа с музыкальным материалом: возвышенная музыка, звучащая вначале на фоне горного пейзажа, повторяется в сцене, когда Тассо получает первую похоронку. Но тональность величия не всегда, а чаще всегда, против сокровенных, интимных вещей, которым больше подходит тишина. Но когда уходит иллюстративность (в частности, сцена с немецким офицером и авиа налёта) постановка дышит и правдой и судьбой.
- Автор пьесы - Тотрадз Кокаев, который случайно оказался в зале рядом со мной, рассказал, что написал пьесу года три назад. Сценической Тассо Газдановой он подарил жизнь до победы 1945 года, в отличие от реальной Тассо, которая скончалась после третьей похоронки - сердце не выдержало. Жанна Габуева в роли Тассо Газдановой - что-то невероятное по органике существованию, она - воплощение тихой жертвенности, мужества перед лицом смертного часа своих сыновей, своей боли, а в итоге боли всех матерей страны, отпустивших своих детей на войну, потому что иначе быть не должно, когда Родине грозит враг. И тогда, и теперь. От актрисы нельзя оторвать глаз ни в одной сцене. Ни когда она как будто спокойно говорит с очередным погибшим сыном, ни когда просто молча проходит по авансцене, а в глубине пара в военной форме танцует победный вальс, точно игрушки на шкатулке. Без музыки пара повторяет одни и те же движения.
- Финал Гиви Валиев перенёс в XXI век, когда к памятнику с улетающими в небо журавлями приходит группа туристов: под бодрый механический голос экскурсовода о погибших братьях, каждый из туристов формально внимает, и больше занят своими делами.
- На поклоны к большой группе артистов вместе с автором присоединилась небольшого роста женщина, оказавшаяся внучкой одного из братьев Газдановых. Она родилась в 1941 году. и дед ее, ушедший на фронт, так и не увидел ни свою маленькую дочь, ни, естественно, внучку. А сколько таких матерей в России, потерявших на войне своих детей. В Задонске, например, в Липецкой области стоит памятник Марии Фроловой - матери, девять сыновей которой не вернулись с фронта. Так что спасибо Осетии за такую память.
