Что вечер пройдет необычно, понимаю еще на входе в Театр Образцова. Зрителей встречают британским психоделом, за пультом — Шляпник в роли диджея. Под такой саундтрек рассматриваем кукол в музее образцовского театра. Средних лет зритель (по виду — бывший рокер, лицо и голос при всем желании не спутаешь) ведет дочь к куклам из «Необыкновенного концерта» со словами: «Вот это, Маш, из моего детства».
Вместо звонков в театре — гитарные рифы. Чек-раз-два-раз-три. Пишем.
Евгений Маргулис поднимается на сцену из зрительного зала. Этим вечером он, как и всегда, — не актер, но музыкант, которому нужно записать песню. Вдохновения нет, а время уходит. Сроки горят, звукорежиссер злится — в общем, обычный творческий кризис.
Я сделан из старых ненужных вещей,
Винила на 78,
Из порванных струн и разбитых идей,
Из песен про лето и осень,
Из писем подруг, из газетных статей,
Сомнительных встреч и прощаний,
Полетов, падений, привычных услуг
И данных пустых обещаний.
Сцена Театра Образцова на время превращается в студию звукозаписи: тут и диван, и микрофон, и шкафы с пластинками и плакатами. Аплодисменты раздаются еще на моменте, когда Музыкант достает с полки The Dark Side of the Moon Pink Floyd. Но в итоге Маргулис выбирает Высоцкого — музыкальную сказку «Алиса в Стране чудес». Музыкант засыпает под «Песню Кэрролла»:
Даже мурашки бегут по спине,
Если представить, что может случиться:
Вдруг будет пропасть — и нужен прыжок?
Струсишь ли сразу? Прыгнешь ли смело?
А? Э-э! Так-то, дружок,
В этом-то все и дело.
Музыкант засыпает с мыслью, что ему нужно куда-то бежать, нужно совершить рывок, нужно торопиться — ведь песню хотел было записать еще два дня назад. А слова и музыка по расписанию не идут — это же не поезда. Но у Евгения Маргулиса в запасе — своя «Машина Времени». Она сработает, даже если часы отстают на два дня.
Алисы перемещаются из сказок Кэрролла в сон Музыканта. Они так похожи на самую первую Алису Селезневу из другой советской детской книжки. Алис почти сразу становится восемь — и с этого момента на сцене наступает абсурд, главным мотивом которого становится рок-н-ролл.
Алисы и Музыкант отправляются в путешествие по миру андеграунда. Декорации — в стиле лондонской подземки. Привычных для кукольного театра героев в этом спектакле нет: Алисы, Красный Король и Красная Королева и другие персонажи из сказки Кэрролла выглядят словно ходячие коллажи, сошедшие с декораций. Плоские фигуры напоминают вырезанные из книги иллюстрации, к которым режиссер Борис Константинов и художник Виктор Антонов добавляют другие, более «взрослые» детали из мира музыки. На пути Алисам встречаются гусеница с лицом Боба Марли, устрицы в образе Мэрилин Монро, Брижит Бардо и Одри Хепберн.
Удивительно, но в этом мире парадоксов и галлюцинаций, придуманном главным режиссером Театра кукол Борисом Константиновым и художником Виктором Антоновым, время соблюдает свои законы. Поезда в лондонской подземке ходят по расписанию, хотя пункты назначения у них не определены: Красный Король спит в двух шагах от грибного царства Боба Марли, в которое можно попасть, только спев о красотках-устрицах.
Сказочные мультимедийные декорации и костюмы «оживают» от прикосновений и погружают «попутчиков» Музыканта в гипнотический психодел. Места Кэрролла показаны в духе хиппи, Pink Floyd и поздних The Beatles.
Через атмосферу абсурда и через давно знакомые гитарные рифы спектакль осмысляет время. Ключевое обвинение, которое выдвигает Музыканту Красная Королева, заключается в серьезном отношении к несерьезному. Серьезным считается время, несерьезным — мгновения жизни. В этом мире сна-сказки доводится до абсурда главная мораль современного мира — нельзя сидеть на месте, время уходит, и его нужно догонять. В спектакле погоня за временем становится самым действенным способом его убийства.
Музыкант Евгения Маргулиса бережно относится к каждому моменту своего сна, искренне и немного наивно проживает каждую секундочку, находит для мгновений точные и верные стихи, которые перекладываются на песни, знакомые публике. Начинает и завершает спектакль песней «Про себя», а для кэрролловской фантазии подбирает легендарную «Пусть она станет морем».
Живая музыка (аккомпанирует композитор Геннадий Лаврентьев) оказывается понятной для всех поколений. Она — за рамками современных дедлайнов, она ценнее времени, за которым так азартно охотится Красная Королева.
Евгений Маргулис на поклонах объявляет, что приготовил для зрителей сюрприз, и просит минут двадцать перерыва, чтобы подготовить сцену для лампового квартирника. Когда зрители выходят в проходы Большого зала и начинают танцевать под «Старые песни», в театре остается только музыка, а не время.
