Алексей Мизгирев — выпускник философского факультета Томского университета, а потом уже ВГИКа, мастерской Вадима Абдрашитова, который очень ценил своего ученика. 1 июля Алексею исполнится пятьдесят лет. За плечами — успешные фильмы «Кремень», «Бубен, барабан», награжденный двумя «Серебряными леопардами» на фестивале в Локарно, «Конвой», приглашенный в свое время в «Панораму» Берлинале, «Дуэлянт»… Скромный театральный опыт тоже имеется. Более десяти лет назад Мизгирев поставил в Гоголь-центре спектакль «Братья» по мотивам фильма «Рокко и его братья» Лукино Висконти.
«Дама с собачкой», написанная 125 лет назад, оказалась ровесницей МХТ, но как «датский» спектакль не замышлялась. В таких случаях в титрах указывают, что все совпадения случайны.
Рассказ Чехова хорошо известен, в том числе и благодаря одноименному советскому фильму, снятому Иосифом Хейфицем в 1960 году с Алексеем Баталовым и актрисой Художественного театра Ией Саввиной в главных ролях. Он участвовал в конкурсе Каннского кинофестиваля и стал киноклассикой. Теперь шедевр Чехова «экранизировал», но уже в театре, Алексей Мизгирев, которому сложно, да, наверное, и не нужно было отказываться от кинематографического мышления, которым он прекрасно владеет.
Пятистраничный рассказ радикально переработан. Акценты смещены. Персонажи, упоминавшиеся Чеховым вскользь — жена Гурова и муж Анны Сергеевны, — получили право голоса. Алексей Мизгирев к ним прислушался, и родилась история отчаяния. Согласно его логике, счастье в принципе невозможно. Все преходяще. Любовь тоже.
Пространство Малой сцены МХТ напоминает подиум, выдержанный в холодных серо-черных тонах. Зрители рассаживаются вокруг по секторам. В зависимости от местоположения меняется оптика. Подиум не простой, а с преисподней. В его черной дыре ходит туда-сюда господин в белом халате, вытягивающий из своих пациентов всю подноготную. На сеанс к нему пожаловали Гуров с супругой и Анна Сергеевна с мужем. Вместе они пытаются воспроизвести цепочку событий, приведших к измене.
Ряды стульев, расставленных вдоль дыры, перекрывают зрителям зону видимости, и это еще один серьезный раздражитель. «Нехорошее» пространство выстроила художник Мария Мелешко. На заднике указан год написания рассказа — 1899-й — и нынешний, 2024-й. Время почти не изменилось, если говорить о природе страстей.
Алексей Мизгирев сконцентрировался на непростых отношениях мужчины и женщины. Ему интересна сама возможность проговорить внутренние боли. Тривиальный адюльтер на наших глазах превращается в драму.
«В инсценировке 90 процентов текста Чехова, почти нет моего включения, но другой сюжетно-художественный разворот, — говорит режиссер. — Это Чехов глазами Бергмана. Сейчас появились понятия токсичности и абьюза, но Чехов рассказывал о том же болевом состоянии человека. Действительность способна разрушать самое прекрасное, что есть».
Зритель теряется в догадках. Где все происходит — в действительности или же в голове Гурова? Кто кого убивает — Гуров Анну Сергеевну или наоборот? При чем тут рассказ Мисимы о двойном самоубийстве и гейша, которая, правда, есть и у Чехова? Почему жена Гурова отравилась мышьяком? Толкования оставлены на усмотрение зрителя и зависят от его воображения. Алексей Мизгирев намеренно не хочет ничего разъяснять. На все вопросы он ответит: «Антон Павлович тоже всех убивал. У него за сценой все время звучит выстрел. Для Чехова характерна иссушающая любовь, приводящая к опустошению. У меня не было принципиального желания изобретать что-то новое, бороться с Чеховым. Важно было услышать, про что написан рассказ».
Что касается Ингмара Бергмана, то его тоже интересовали взаимоотношения мужчины и женщины, такие понятия, как вина и стыд. Его великое кино об этом.
Супруги Гуровы в молодые годы поклялись друг другу в верности. Когда юноша повзрослел, то понял, как это по-детски, и… не в первый раз изменил жене. А она, оставшись наедине с клятвой, нашла страшный выход из тупика.
Любопытно, что, увидев психотерапевта на сцене, сын Дарьи Юрской, которая играет жену Гурова, решил, что это сам Чехов. Почему бы и нет, ведь он же был врачом. Однако версия о том, что Чехов на наших глазах препарирует своих персонажей, не подтвердилась. В замысел режиссера подобное не входило. Дарья Юрская призналась: «Я не в первый раз играю Чехова и понимаю, что Антон Павлович очень жесток к своим персонажам. Я не уверена, что он их любит».
Многое, так и хочется сказать — на съемочной площадке, — рождалось спонтанно. По этой причине часть сшитых для спектакля костюмов не использована. Актеры должны были уходить со сцены, переодеваться, но это оказалось излишним. Разве что Анна Сергеевна появится в изысканном костюме гейши. Изначально только Гуров проходил сеанс терапии, но потом в нее втянулась вся компания. Герои не поехали ни в Ялту, ни в Саратов. Им и это оказалось не нужно. Они все проговорили во время сеанса у гипнотерапевта.
Когда все более или менее выстраивается и уже не ждешь ничего взрывоопасного, на сцене появляется арбуз. У Чехова его ест Гуров в гостиничном номере после близости с Анной Сергеевной. В спектакле арбуз заменил собачку, с которой любовники играют. А потом его с хрустом разламывают, наполняя зал ароматом свежей мякоти. Это вроде флешбэка, счастливого мгновения, которое никогда не повторится, но преследует всю жизнь.
В кровавом месиве лежат насквозь мокрые актеры, словно истекающие арбузным соком и изнемогающие от любви. «Эта сцена грамотно выбивает из того способа существования, который мы создавали в течение часа», — говорит исполнительница роли Анны Сергеевны Полина Романова. Когда она появляется в сцене с арбузом, то неожиданно становится похожа на Джулию Робертс с ее широкой зубастой улыбкой. А ведь не было ничего подобного в прежних сценах.
«Красотка» была серой мышкой. Законный муж (Кирилл Власов) заставлял ее ползать на четвереньках и выть по-собачьи. Она не сопротивлялась, скулила, искупая вину за неверность. А муж издевался, напоминая про Гурова: «Ему нужна собачка. Будь его собачкой». Так Анна Сергеевна стала «дамойсобачкой».
Гурова сыграл Сергей Волков — отличный артист, напоминавший в какие-то минуты своим сумасшедшим темпераментом молодого Венсана Переса. Сергей играет неизбежность разрушения. Его Гуров приходит к доктору, чтобы разобраться в себе и начать новую жизнь, но нехватка воли не позволяет выйти из привычной «схемы жизни». Разрушить то, что давно мертво, он не готов.
