— Тридцать лет для канала серьезная дата, и так получилось, что ваша деятельность на НТВ длится немногим меньше. Для вас решение работать именно на этом канале было осознанное или спонтанное?
— В то время не человек выбирал НТВ, а НТВ выбирало человека. Тогда канал уже гремел, и среди начинающих репортеров эта была недосягаемая высота. Все смотрели на нее как на Луну, куда попасть просто нереально. Еще студентом я работал в ГТРК «Кузбасс» и в некоторых материалах подменял корреспондента сибирского бюро НТВ. В итоге на канале обратили на меня внимание и предложили посотрудничать. Буквально через полтора года поступило предложение возглавить Южно-Российское бюро канала. Было страшно, но как-то все потекло и поехало. Наверное, это можно назвать счастливым стечением обстоятельств. Моя мечта совпала с потребностью канала.
— В девяностые жизнь журналиста напоминала бесконечное приключение, что, конечно, не отменяло типичного для молодого человека сомнения в правильности выбранной работы. Вам такое знакомо?
— У меня не было ни малейшего повода об этом даже задуматься. Девяностые и правда фееричное время. Каждый день что-то новое. Я начинал работать на канале еще в эпоху пейджеров, потом появился спутниковый телефон, а потом мобильные. Все вокруг бурно развивалось, в том числе и в журналистике. Не было возможности даже печально вздохнуть, только восторг и погружение с головой в работу.
— С самого начала работы на канале вы примерно понимали, кем хотите там стать?
— У меня было не примерное, а вполне конкретное представление, кем я хочу стать. Ради того, чтобы работать на телевидении, я пошел на факультет журналистики Кемеровского государственного университета. Я хотел быть репортером и стал им. В то время ни о каком другом телевизионном направлении думать не приходилось. Ведущие вращались где-то очень далеко, в кадре сидели настоящие мастодонты, и в моем возрасте сложно было даже представить, что этим когда-то можно заняться. Но я тоже занимался любимым делом и чувствовал себя прекрасно.
— Сейчас вы и сами уже в некотором смысле мастодонт и работаете на телевидении в эпоху, когда эфирное вещание то и дело называют пережитком прошлого. Насколько серьезно вы воспринимаете Интернет как альтернативную медиавселенную?
— Долгое время я не воспринимал Интернет как нечто, где есть свои журналисты и большие проекты. А потом, когда все это появилось, у меня возникла уверенность, что просто каждому свое. Я пытался соприкасаться с интернет-проектами, в том числе и как продюсер, но пока не очень врубился. Может быть, мне это просто не нравится, потому как есть телевидение и оно мне ближе.
— Как у продюсера у вас, наверное, есть повод посетовать на невероятную и, может быть, не совсем логичную популярность некоторых весьма примитивно сделанных интернет-проектов…
— Я с пониманием и даже симпатией отношусь к некоторым героям Интернета. Но пока телевидение и Интернет — это две разные вселенные. То, что понятно телевизионной аудитории, часто совсем не подходит интернетовской, и наоборот. Но у меня к этому довольно индифферентное отношение. Я верю в то, что эти две параллельные линии со временем начнут пересекаться, но не верю, что Интернет заменит телик. Хотя бывает по-разному. Вот, например, прогрессивная с точки зрения технологий Америка. Уволили Такера Карлсона (американский телеобозреватель, работавший на канале Fox News и ушедший оттуда, как предполагается, по политическим мотивам. — «МК») с телевидения, где он был мегапопулярным, он переместился в Интернет, и там у него примерно такая же аудитория и большой успех. Все это вопрос доставки информации, остальное — детали.
— У вас довольно пестрое портфолио, где есть и серьезные информационные проекты, и развлекательные. Ваш интерес к музыке связан с увлечениями молодости или это просто еще одна сфера, которая важна для вас с точки зрения телевидения?
— Для меня музыкальные проекты это совершенно другая деятельность и другой масштаб. С информационной журналистикой все в принципе понятно. Она живет и живет. Другое дело — большие музыкальные проекты, особенно если ты не просто их ведешь, а занимаешься ими еще и как продюсер. Тебе нужно знать все: от светового оборудования и декораций до костюмов и аранжировок. Это безумно интересно и повод для саморазвития. Программе «Центральное телевидение» уже тринадцать лет, конечно, я тоже уделяю ей много времени, но это паровоз, который идет по рельсам, и ясно, какая станция следующая. Музыкальные проекты напоминают самолет, причем каждый раз непонятно: взлетит он или нет. А когда взлетает, то ощущение профессионального счастья ни с чем невозможно сравнить. Этими моментами я живу и питаюсь.
— Вы, наверное, ясно видите разницу между политическим истеблишментом и звездами шоу-бизнеса. Кто из них ужаснее?
— Важно твое личное отношение. Если ты злишься — «ну надо же быть такими людьми», то и в политике, и в шоу-бизнесе только таких и будешь встречать. С политиками я гораздо чаще сталкивался в своей репортерской жизни. Они очень сложные люди, но потому и интересные. Конечно, запомнились несколько дней, проведенных с президентом Путиным. Это, наверное, было самое мощное столкновение с политикой, и мне тех впечатлений до сих пор хватает. Я тогда понял: если что-то в стране происходит так, то другого варианта просто не было. И это мое убеждение не изменили все последующие события.
В шоу-бизнесе тоже люди непростые. Есть одно выражение, и оно мне кажется правильным и совершенно не обидным: «Куда артиста ни целуй, везде задница». Профессия, атмосфера всеобщего обожания, в которой они находятся, структурно меняют человека. Я со многими знаком, и среди них есть прекрасные люди, но все до одного немного травмированы своей профессией. Здесь нет ничего оценочного, они просто такие, их нужно либо воспринимать, либо не общаться. Я предпочитаю в основном не общаться. Есть Лолита, с которой мы ведем программу «Суперстар» и часто перезваниваемся не только по делу. Но она единственная из больших звезд, кому я могу позвонить или написать просто так. Я ко всем хорошо отношусь, но, к счастью, могу себе позволить не тратить время на искусственное общение.
— Программа «Ты — супер!», которую вы тоже ведете, стала одним из самых заметных конкурсов талантов в последнее время. Есть, правда, в проектах такого формата драматичный момент. Участники шоу, в данном случае это дети, часто думают, будто, выходя на сцену, перед камерами они начинают большую музыкальную карьеру. И, мягко говоря, заблуждаются. Вы как-то пытаетесь объяснить это детям, чтобы уберечь их от разочарований?
— Вы в корне не правы по поводу этой программы. Мы общаемся со многими детьми, прошедшими проект с самого первого сезона, то есть уже семь лет. Есть те, кто окончил музыкальные школы, училища и уже помогает нам с музыкальным продюсингом некоторых проектов. Вообще у детей в «Ты — супер!» нет никаких установок на то, что здесь они начинают музыкальную карьеру. У них есть надежда на перемены в жизни. И жизнь меняется, потому что после проекта у них ломается восприятие себя как детей, не похожих на ровесников с мамами и папами. Они перестают ощущать себя закрытыми в ящике, из которого никуда нельзя выбраться. Даже если участники не доходят до финала, у детей остается уверенность, что все в их руках. Очень интересно наблюдать, как они меняются. Так что это не начало карьеры, а начало нормальной жизни, и она так или иначе складывается.
— У вашей клиентуры из «Суперстар» проблемы совсем другие. Они в ходе карьеры сталкиваются с тем, что успех далеко не всегда зависит от таланта. Многих в этой ситуации, конечно, по-человечески жалко…
— Я вернулся к этому проекту спустя годы, потому что по-прежнему задаюсь вопросом: почему артисты, которые в том числе и у меня вызывают мощные ностальгические чувства, куда-то пропадают. Многие участники программы еще из времен, когда их песни звучали на пластинках и магнитофонных бобинах. Когда я встречаю их спустя десятилетия, то всех априори люблю, пропустить эти песни и голоса было просто невозможно, какую бы музыку вы ни слушали, они просто вонзались в юношеский организм. На вопрос «куда вы исчезли» они чаще всего говорят, что никуда не исчезали. Можно поспорить, конечно, но если они уверены…
Вот в новом сезоне у нас певица, победившая на одном конкурсе больше сорока лет назад, и с тех пор о ней было слышно совсем немного. И когда мы обсуждали песни, которые можно исполнить, она разрыдалась, просто не верила в то, что снова споет. Такие моменты очень вдохновляют. Меня вообще на телевидении интересует настоящая жизнь, которая вдруг выливается в какой-то проект.
— В девяностых телевидение было очень привлекательным местом работы для молодежи. Туда пытались попасть любым способом, вне зависимости от образования и опыта. А как сейчас?
— По моим наблюдениям, молодежь сейчас не то что не стремится, а старательно обходит телевидение стороной. У них есть свои образцы успешной медиадеятельности, но все они в Интернете. Но я с этого года пошел преподавать в Институт телевидения и радиовещания с целью убедить кого-нибудь в том, что обязательно наступит переломный момент и развитие медиа пойдет в другую сторону. А чтобы развиваться в другую сторону, нужны люди, которые горят телевидением. Потому что нет никакого смысла заниматься им и не гореть.
