Мы наблюдаем за русскоязычным военным пенсионером из Литвы Сергеем Федоровичем, его молодым напарником Мишей из украинского Конотопа, которые ремонтируют летний дом жителя Финляндии и отца режиссера Мартти. Казалось бы, что тут может быть интересного, но невозможно оторваться, и так любопытны их разговоры и образ мыслей. А уж совместный труд русского и украинца в нашем восприятии приобрел смыслы, о которых автор фильма не могла и помыслить пару лет назад. Мы разговариваем с Анной Бергер о том, как рождалась ее картина, почему она приехала из Финляндии в Москву и почему изучает китайский язык.
— Когда вы только начинали работу над своей картиной «Кого люблю...», что было важнее — интересные герои или же хотелось зафиксировать процесс возрождения родного дома?
— То, что это мой родной дом, изначально не имело особого значения. Главным было то, что герои оказались интересными, динамика трех абсолютно непохожих людей, из разных побуждений находившихся в одном месте. Их истории и жизненные ценности стали для меня важными, как и то, что они друг друга дополняли.
— Вы предложили им сниматься. Как они отреагировали?
— По-моему, это было в июле или августе 2021 года в разгар коронавируса. Им было приятно, что на даче, где никого нет, где у Сергея Федоровича сломалась машина и нельзя было никуда поехать, где большой проблемой стала возможность помыться из-за неполадок с электричеством, представился случай поучаствовать в съемках. Делать им было нечего. Им было скучно. Они были рады, что я находилась с ними рядом. Это и решило вопрос. Они были готовы принять любые мои капризы, лишь бы я как-то скрасила их жизнь.
— Ваш герой Миша, по-моему, иногда не очень доволен. Видимо, он устал от постоянного присутствия камеры.
— Да, но он по характеру немного раздражительный. У него свои проблемы, и когда он нервничал из-за работы или чего-то еще, это отражалось на мне. То есть он раздражался изначально не из-за камеры, а по каким-то другим причинам.
— Это ваша дипломная работа? Удивительно, что вы, будучи студенткой, снимали как опытный документалист.
— Это моя курсовая. Дипломную работу я сняла позднее.
— Вы получили серьезное образование, учились в Хельсинки и Оксфорде. Почему решили поступать во ВГИК? Могли бы как европейский человек выбрать любую другую киношколу.
— Я хотела заниматься кино, а Россия все-таки остается одним из лидеров в образовании в сфере искусства. ВГИК — первая киношкола мира, где учились великие мастера. Я подумала, что раз там была такая бурная творческая жизнь, то что-то от этого должно остаться.
— Вы целенаправленно пошли на курс к Сергею Мирошниченко или вам было все равно, у кого учиться?
— Я еще за пять лет до своего поступления хотела пойти во ВГИК, и тогда он тоже набирал курс. Так что отчасти все произошло случайно, но потом узнала, что его студентка София Гевейлер получила множество наград по всему миру за фильм «Данный взамен». Я подумала, раз уж такие у Сергея Мирошниченко студенты, то надо именно к нему и поступать, а не к кому-то еще, не идти в игровое кино.
— Почему вы вообще захотели заниматься кино?
— Да потому что я училась в Оксфорде и Париже, и это была научная специальность, исследование языка и литературы, лингвистика. Мне не хватало творчества, а я не могу без него жить. Я подумала о том, что в кино соединяются самые разные виды деятельности, которые мне близки. Я сама — часть своих картин. А в том, что кино объединяет многие виды искусства, состоит его привлекательная сторона. Скучно не будет. Ты не ограничиваешь себя, скажем, только музыкой. Она становится одним из компонентов, наряду с другими видами искусства.
— Литературу каких стран вы изучали?
— Моя специальность — французская литература и французский язык.
— А в Хельсинки чему учились?
— В Хельсинки я окончила французскую школу, а потом Высшую школу сценарных искусств. В университет я поступила в Оксфорде.
— До поступления во ВГИК бывали в Москве?
— Я бывала в детстве с отцом, позднее училась в летней школе физики и математики при МГУ и в Институте русского языка имени Пушкина.
— Какое разнообразие в познаниях! Вы живете в Москве. И это, наверное, не последняя точка для вас? Чувствуете себя человеком мира?
— Я и есть человек мира. Люблю разные культуры, ценю международные проекты, в которых участвуют разные люди. Сейчас изучаю китайский язык и надеюсь расширить свою профессиональную жизнь в этом направлении. Я люблю быть там, где есть интересные художники и коллеги. Сейчас я работаю в Москве.
— Вы ведь знаете несколько языков? Китайский каким будет по счету?
— Я уже запуталась в их количестве. Наверное, китайский будет восьмым. Сейчас посчитаю. У меня родной — финский язык. Есть еще шведский, английский, французский, немецкий, русский, итальянский, испанский. Ну и китайский. Значит, восьмой иностранный.
— Как вы его изучаете? С педагогом или самостоятельно?
— Раньше был институт Конфуция в Хельсинки. Недавно его закрыли не только в Финляндии, но еще в некоторых странах Европы. А там можно было почти бесплатно учиться. Сейчас у меня стоит вопрос, как профинансировать в Москве обучение китайскому. Здесь это немного другие деньги, не как в Финляндии.
— Китайский вам нужен для каких-то практических целей?
— Для общения с китайскими коллегами, совместного кинопроизводства с Китаем. Это как с русским языком. Если его не знать, то не сможешь работать в России. Кто-то хороший профессионал, но не знает английский язык, и это ограничивает в работе. Я считаю, что знание иностранного языка — элементарная вещь. Оно открывает художникам двери в новые проекты. Если нет знания иностранного языка, то это обедняет.
— У вас русские корни? Ваши предки покинули Россию где-то в 1918–1920 году?
— Мои прадедушка и бабушка жили в Петербурге. После революции они сначала скрывались на даче, потом уехали в Финляндию. Их история связана с Елисеевыми (Сергей Елисеев — сын владельца торгового товарищества «Братья Елисеевы», крупный японовед, автор книги «Бегство из Петрограда в Финляндию». — С.Х.). Они все вместе уехали.
— Наверное, вас воспитывали по-особому, тем более что ваш отец, судя по фильму, увлечен русской культурой.
— Дома никто со мной не разговаривал на русском языке. Моя мама не имеет русских корней. Ее родной язык — финский. Я слышала русскую речь лишь в разговорах отца по телефону и скайпу или когда кто-то приезжал. Но это случалось редко. Любовь к русской культуре — вот что у меня было.
— Ваши соотечественники удивляются тому, что вы уехали из Финляндии в Россию?
— У меня там мало друзей. Я больше общалась со своими родителями. Есть хорошие подруги, и они как раз не удивляются моему выбору. Знакомые, может быть, и удивляются. Но те, кто не сошел с ума, понимают, что у меня есть учеба и профессия и они приоритетны для человека.
— Вы только что окончили ВГИК. Что дальше?
— В этом году я получила диплом и поступила в аспирантуру. У меня еще нет научного руководителя. Его назначают в октябре в зависимости от выбранной темы. Я буду писать работу о своем мастере Сергее Валентиновиче Мирошниченко и его методике обучения.
— Как складывается судьба ваших сокурсников?
— Снимают, выигрывают призы. Все хорошо, я думаю. Я, конечно, за всех говорить не могу.
— Интересно было во ВГИКе? Какая там сейчас атмосфера? Жив творческий дух?
— Наш мастер заботился о том, чтобы у нас преподавали лучшие педагоги. Конечно, были предметы, где было не все так, как хотелось бы. Я в курсе, что когда-то во ВГИКе преподавали гениальные люди.
— Займетесь научной работой, но режиссуру же не оставите?
— Это основной для меня вид деятельности. Пока не могу говорить о замыслах. Видно будет. Лучше не говорить, а делать.
— Многие ваши коллеги не знают, о чем сейчас можно снимать?
— Думаю, все возможно. Надо просто трудиться. Много интересного сейчас можно сделать.
— Вас интересуют частые или социально направленные истории? К чему лежит душа?
— Мне интересны истории простых людей. По моей картине «Кого люблю…» и дипломной работе уже ясно, в каком ключе я хочу работать. У меня прием совершенно точный. Я тоже персонаж своих фильмов и нахожусь среди тех, кого снимаю, ввожу себя в их мир и ничего не комментирую. В этом направлении и дальше хотела бы работать. Все основывается у меня на общечеловеческих вещах, а не на социальных.
— Представляя свой фильм в Перми, вы говорили, что разделись в кадре, потому что это сделали ваши герои, что вы должны быть такой же, как они, ничем не выделяться. Это смелый шаг. Не могу представить, кто бы из наших режиссеров на это отважился.
— Я должна рисковать. Не знаю, как сказать точнее по-русски. Я должна не стесняться и не бояться. Я считаю, что снимать человека — это очень интимное дело. Ты должен делать все, чтобы завоевать доверие героя, показать им свое уважение.
— Хотелось бы посмотреть вашу вторую картину, чтобы понять поэтику. Она вообще документалисту важна?
— Я считаю, что каждый документалист должен найти свой особый киноязык. Если повторять общепринятое, то это не очень интересно.
— Не знаю, как вы работали со своими героями, но такое ощущение, что откровенно постановочных сцен у вас нет. Люди на экране продолжают свою обычную жизнь.
— Так и есть. Все сцены документальные. Что-то, естественно, заранее планировалось, но это не значит, что мы специально что-то ставили.
