В сериале «Пазл» канала НТВ Михаил Горевой сыграл одновременно дипломатичного и жесткого генерала полиции. Вне всякого сомнения, актеру идут и форма, и образ силовика, имеющего связи по обе стороны закона. Иногда кажется, что таких персонажей он переиграл немало, но большой актерский опыт как раз и позволяет превращать даже ожидаемые роли в штучные работы.
Съемки в кино и сериалах занимают далеко не все время Михаила Горевого. Актер много играет в театре и еще преподает актерское мастерство. Тем не менее фильмография Михаила действительно впечатляет. Кроме российских проектов в ней около трех десятков иностранных фильмов, включая «Шпионский мост» Стивена Спилберга и серию бондианы «Умри, но не сейчас». Наверное, после таких высот актер вполне мог бы капризничать при выборе сценариев, но Горевой явно предпочитает быть загруженным работой.
— Артисты, бывает, конечно, капризничают, но у меня это уже отболело, — с иронией замечает актер в беседе с «МК». — При выборе материала меня прежде всего интересует его качество. Что это за роль, хорошо ли она прописана, будет ли у меня возможность выстрадать тему и заставить зрителей реагировать слезами или смехом. Конечно, интересует и зарплата, которую предлагают за эту работу. Но вот звон вокруг уже не интересует. Это очень смешно — видеть, как корячатся, как правило, какие-нибудь эстрадные артисты, чтобы на своем болоте стать главной квакушкой.
— Ваши коллеги в интервью иногда говорят, что необходимо найти что-то положительное и оправдывающее в любом персонаже. Что хорошего в генерале Власове из «Пазла»?
— Для меня нет положительных или отрицательных персонажей. Это все для зрителей и критиков. Моя задача сделать так, чтобы самый лютый злодей и мерзавец в моем исполнении, а меня часто используют в таких образах, был бы живым, логичным и мотивированным. Чтобы зрители испытывали к нему какие-то чувства. Если речь о Власове, то он пережил трагедию, у него погибла дочь. Он всего один раз оступился, и это закончилось тем, что все вокруг него разрушилось. Власов неоднозначный человек, как и мы все.
— Критики иногда сокрушаются насчет того, что в криминальных сериалах сотрудники полиции созданы как будто по шаблону. Существует ли, на ваш взгляд, такая проблема?
— Большинство критиков, к сожалению, заняты только собой, и их основная задача показать публике, какие они умные и неординарные. Сериалы все разные. Вот недавно прошел «Фишер». Не знаю, ментовской он или нет, но это просто великолепный сериал. А многое действительно сделано по шаблону. Меня часто спрашивают: как киноиндустрия устроена в Америке, где я работал. Так вот, там все просчитано. И здесь тоже начинают просчитывать и снимать продукт для разных групп населения. Сравните Жванецкого, Петросяна, КВН и Comedy Club. Это же совершенно разный юмор для разного зрителя. Так и с сериалами. Люди попроще любят одно, те, кто в большей степени подготовлен, предпочитают совсем другое. И замечания критиков это вряд ли изменят.
— Фильмы и сериалы каких жанров нравятся лично вам?
— Я вообще синефил. В моем доме нет ни бани, ни бильярда, ни бассейна, но есть маленький кинотеатр. Точнее, комната с экраном, и там я провожу почти все свободное время. Меня интересуют не отдельные жанры, а кино в целом. И снимаюсь я в кино самых разных жанров. Самое интересное в моей жизни — это проводить лабораторную работу над собой, исследовать себя методом актерства.
— Иногда ваши коллеги отмечают, что стараются выбирать роли и проекты исходя из того, можно ли потом этот фильм или сериал показать собственным детям и внукам. Для вас это важно?
— Конечно, важно. Я стараюсь не принимать участия в какой-то дикости или гадости, которые сейчас пышным цветом цветут и в кино, и в театре. При этом мои дети и внуки все-таки кушают. Я ремесленник и уже доработался до того, что могу жить на то, что приносит моя профессия. Принято думать, будто нам много платят, но это касается мизерного процента артистов. Мне очень повезло. Я не умею и не хочу делать ничего другого, кроме как сниматься в кино и играть в театре, но могу кормить семью своим трудом.
— У вас насыщенная театральная жизнь, и на сцене вы, как правило, играете немного других персонажей, чем на съемках. Где вам интереснее и сложнее: в театре или в кино?
— Это разные профессии, и главное отличие заключается в том, что в театре все происходит здесь и сейчас. Перед тобой живой зритель, и если ты хороший артист, то можешь наладить духовную связь с публикой и получить от людей моментальный ответ. Именно поэтому театр, конечно, сложнее.
— С учетом того, что вы еще и преподаете, у вас, наверное, есть немало поводов поворчать на современную творческую молодежь. Можно ли говорить о том, что у молодых актеров и студентов совершенно другое отношение к профессии, чем у актеров вашего поколения?
— Молодежь, конечно, лучше, чем мы. Они могут больше. Чтобы добыть какую-нибудь редкую пьесу, мне в свое время приходилось идти в театральную библиотеку. Сейчас все можно получить в течение нескольких секунд, никуда не выходя. По сути, человек остается человеком со своими основными чувствами: любовь, ненависть, страх и так далее. Но расстраивает то, что происходит подмена понятий. Изучая во МХАТе систему Станиславского, мы занимались наукой, познавая жизнь человеческого духа. А потом эти знания применяли на тех самых душах человеческих, которые приходили в театр. Сейчас дух находится где-то в области солнечного сплетения. Нынешние господа чуть-чуть сместили прицелы и исследуют жизнь человеческого брюха, паха и бздеха. Так и получаются спектакли и фильмы, которые разрушают человеческую душу. Моей маме восемьдесят два года, она очень активна и образованна во всем, что касается театра, можно сказать, профессиональный зритель. Но я не могу сейчас отправить маму и свою одиннадцатилетнюю внучку даже на «Конька-Горбунка», не уверен, что Конек-Горбунок не окажется вдруг каким-нибудь извращенцем. Вот эта подмена сути и смысла того, что мы исповедуем, может лишить нас нашего сакрального знания и уникального умения в профессии. И это основная моя нынешняя печаль.
— Если вы решитесь на мемуары, то глава о съемках за границей получится весьма захватывающей. Вы снимались у Спилберга, играли в больших голливудских фильмах, появлялись в кадре с международными звездами. Думали ли вы о том, чтобы целиком переключиться на съемки за границей и жить там, где идет международная киножизнь? Где вам работается комфортнее?
— Мне и правда посчастливилось работать с большими мастерами и даже неплохо там освоиться. Это невероятно интересно и очень сложно. Мало хорошо знать язык, нужно понимать структуру их человеческих взаимоотношений. Там все точнее и вернее, а у нас как будто на проволочках. Там подготовительный период — это важнейший момент, они просто изводят подробностями. А у нас наоборот, мы почему-то настолько уверены в себе, что думаем, будто у нас и так получится. У нас каждый день — это героический ад, а там просто работа профессионалов в нормальных условиях. Но мне все равно здесь лучше. Проще работать на родном языке, в родной социальной среде. К тому же на русском языке я могу нырнуть в свою профессию гораздо глубже. Я жил какое-то время за рубежом и хорошо понимаю, что здесь я как телефон, который работает от сети. А там я на батарейках, которые садятся.
